Софизм

Софи́зм (от греч. σόφισμα, «мастерство, умение, хитрая выдумка, уловка») — можно подразделить на:

1. Сложное рассуждение, иногда намеренно запутанное с целью показать умственное превосходство или ввести в заблуждение;
2. Нестандартная задача, как правило, имеющая несколько решений;
3. Приём обучения и метод исследования, введённый древнегреческими софистами; широко практиковался в средневековых университетах (sophismata), послужил прообразом современных сборников задач и упражнений;
4. Ошибочное рассуждение, неправильный аргумент. Софизм основан на преднамеренном, сознательном нарушении правил логики. Это отличает его от паралогизма и апории, которые могут содержать непреднамеренную ошибку, либо вообще не иметь логических ошибок, но приводить к явно неверному выводу.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Конечно, некоторые софисты злоупотребляли своими познаниями и умениями, изобретая или обнаруживая парадоксальные ситуации в языке и мышлении, и выводя ими из равновесия неискушенных людей. Но через этот опыт искушения ума необходимо было пройти. Плод софистической лукавой выдумки – софизм, был внешним негативным поводом для развития логики. Сократ и Платон детально изучили положительные и отрицательные стороны софистического дискурса, выдвигая свои контраргументы против релятивистских и нигилистических выводов (Платон посвятил анализу учений софистов несколько своих важных диалогов: «Протагор», «Горгий», «Евтидем», «Софист» и др.). Позднее Аристотель, имея в своем распоряжении более совершенные логические средства, разработал методологию распознавания и нейтрализации софизмов в трактате «О софистических опровержениях».

А. А. Корольков, Педагогическая антропология в зеркале философии, 2017

Во-вторых, всё, что представляется в виде методологии, на самом деле это, с одной стороны, представление новейших наук как общего метода, с другой стороны – принижение всякого подлинного знания, что по сути является софизмом нашего времени. Софисты говорили, что человек универсален. Так или иначе, софисты потерпели поражение от рационалистов более двух тысяч лет тому назад.

Ризо Довари Ардакани, Фараби – основоположник исламской философии

Бергсон надеялся, что предложенная им трактовка сознания позволит разрешить многие вопросы, издавна служившие предметом философских дискуссий. Достаточно изменить подход, посмотреть на проблему свободы «с точки зрения длительности» – и станет ясно, что все трудности в ее решении были связаны с неверной ее формулировкой. «Итак, проблема свободы порождена недоразумением: для современных мыслителей она является тем же самым, чем были софизмы элейской школы для древних. Подобно этим софизмам, она коренится в иллюзии, в силу которой последовательность смешивается с одновременностью, длительность – с протяженностью, количество – с качеством» (с. 155). Это завершающие слова «Опыта». Так и представляешь себе философа, с чувством исполненного долга и понятного удовлетворения поставившего последнюю точку в своем труде, в надежде, что ему наконец-то удалось выявить корень всех бед, распознать, в чем лежат причины философских иллюзий, заблуждений, бесконечных споров. Сколько и до него было мыслителей, убежденных в том, что их учение прольет свет на неразрешимые проблемы, прояснит путь человеческого познания, научит людей правильному пониманию самих себя! Но, как всегда, достигнутые результаты порождают новые проблемы, и Бергсон здесь не исключение. Для него все только начиналось. Ранняя его философия, изложенная в «Опыте», несет в себе многие семена дальнейшего развития; в ней сформулированы важные идеи: время-качество и время-количество, свобода, непредвидимость будущего, динамическая причинность; впоследствии будет оттачиваться аргументация, рассмотрена более широкая реальность, в том числе природа и общество, но сами отправные пункты останутся в неприкосновенности. Однако ранняя концепция породила и множество проблем, которые будут активно обсуждаться в современной Бергсону и последующей литературе.

И. И. Блауберг, Анри Бергсон

Отсутствие выработанного навыка различения свойств слова и понятия часто является причиной подмены понятия словом. Но слово лишь выражает понятие, само же по себе слово – вполне материальное образование, оно есть графический или звуковой комплекс, его можно записать, произнести, его можно хранить, преобразовывать, передавать на расстояние, через века (клинописные таблички, иероглифы, папирусы, книги, библиотеки). Понятия же и появляются и осмысливаются лишь человеком и только тогда, когда он осознает значение, смысл слова. Само по себе понятие в записанном слове (знаке, комплексе их), в книге не находится, понятие возникает каждый раз и только в голове читающего (или пишущего, думающего) человека, и никуда за рамки головы не выходит. Понятие – идеально, и идеальность его связана с тем, что оно неотрывно от особым образом организованной материи, оно – свойство этой материи, оно отражает общее, существенно-специфическое, которое тоже само по себе не существует в природе. В этой особенности соотношения понятия и слова желательно основательно и прочно разобраться, потому что на этой особенности основываются самые распространенные ошибки многих рассуждений, так называемые паралогизмы и софизмы. И это имеет место не только в обыденных рассуждениях, но и в научных, и не только в античности, но и в настоящее время.

С. Ю. Махов, Аналитика безопасности, 2013

Вот где настоящий источник всех философских злоключений Богданова, – источник, общий у него со всеми махистами. Можно и должно говорить об идеализме, когда с ощущениями признают тождественными «элементы физического опыта» (т. е. физическое, внешний мир, материю), ибо это есть не что иное, как берклианство. Ни новейшей, ни позитивной философии, ни несомненного факта тут нет и следа, тут просто старый-престарый идеалистический софизм. И если бы спросить Богданова, как может он доказать этот «несомненный факт», что с ощущениями тождественно физическое, то ни единого довода вы не услышите, кроме вечного припева идеалистов: я ощущаю только свои ощущения; «свидетельство самосознания» (die Aussage des Selbstbewu?tseins – у Авенариуса в «Пролегоменах», стр. 56 второго нем. изд., § 93); или: «в нашем опыте» (говорящем, что «мы – ощущающие субстанции») «ощущение дано нам достовернее, чем субстанциальность» (там же, стр. 55, § 91) и т. д., и т. д., и т. п. За «несомненный факт» Богданов принял (поверив Маху) реакционный философский выверт, ибо на самом деле ни единого факта не было приведено и не может быть приведено, который бы опровергал взгляд на ощущение, как образ внешнего мира, – взгляд, разделявшийся Богдановым в 1899 году и разделяемый естествознанием по сю пору. Физик Мах в своих философских блужданиях ушел совсем в сторону от «современного естествознания», – об этом важном обстоятельстве, не замеченном Богдановым, нам придется еще много говорить впоследствии.

Владимир Ленин, Полное собрание сочинений. Том 18. Материализм и эмпириокритицизм

С Фехнером мы, таким образом, строго говоря, идем «снизу вверх»; и даже вверх не поднимаемся особенно высоко: не намного выше того, куда ведут статистика и ее законы, или общий средний вывод. Но и здесь Фехнер еще в достаточной степени сохранил правильную меру: известно, что он был в одинаковой мере отважным метафизиком, когда он за собственный страх пускался в умозрение о непознаваемом, и осторожным экспериментатором, когда он наблюдал факты. В эстетике уместно и то и другое, и все дело заключается в отчетливом различении этих двух моментов мысли. Ибо софизм состоит не в одновременном признании их, а в их смешении.

Шарль Лало, Введение в эстетику, 1912

Прежде чем перейти от гносеологических предпосылок этики к дальнейшему рассмотрению нравственной проблемы, я хочу сделать несколько критических замечаний о гедонизме[36]. Точка зрения гедонизма в этике совершенно несостоятельна и достаточно уже опровергнута всей современной философией и наукой, но по недоразумению, объясняющемуся только низкой философской и, вообще, духовной культурой, она все еще продолжает быть самой распространенной точкой зрения: это ходячий взгляд на нравственность среднего человека[37]. Окончательное устранение всех софизмов гедонизма имеет не только философско-этическое, но и социально-культурное значение.

Коллектив авторов, Манифесты русского идеализма, 2009

Дискуссии. Schrecker находит, что религиозность Паскаля была очень поверхностная, он вращался в софизмах о «Правде христианства». Wexberg указывает на сходство между Паскалем и Стриндбергом. Стриндберг был агрессивнее. У Паскаля видна руководящая линия: «хотеть все лучше знать, чем другие». Г-жа д-р Furtmuller находит, что Паскаль служит, как и Толстой, примером плохо разрешенного конфликта между светской жизнью и религиозной руководящей линией. В заключительном слове Furtmuller говорит, что в играх Паскаля видна тенденция оберегания (Sicherungstendenz), которая приводит его к теориям вероятности.

Валерий Лейбин, Психоаналитические идеи и философские размышления, 2017