Революция

Революция — коренное преобразование в какой-либо области человеческой деятельности.

Революция (от поздне лат. revolutio — поворот, переворот, превращение, обращение) — радикальное, коренное, глубокое, качественное изменение, скачок в развитии общества, природы или познания, сопряжённое с открытым разрывом с предыдущим состоянием. Революцию как качественный скачок в развитии, как более быстрые и существенные изменения, отличают и от эволюции (где развитие происходит более медленно), и от реформы (в ходе которой производится изменение какой-либо части системы без затрагивания существующих основ).

Различают революции в природе (геологическая), в развитии общества (в том числе экономическом — неолитическая революция, промышленная революция, культурная революция, «зелёная революция», демографическая революция, «революция растущих потребностей» и политическом — революция, как метод захвата власти), в науке («научная революция» — термин введён в обращение Томасом С. Куном) — физике, биологии, медицине, философии, космологии и технике. Также используется термин «научно-техническая революция». В принципе, революция (как и эволюция) может произойти в любой сфере.

Антоним — контрреволюция.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Февральская революция 1917 г. устранила в России самодержавие, монархический строй, очистив её политическую систему от этого атрибута феодальной системы власти. Если отмена крепостного права в 1861 г., означавшая распад этой системы под влиянием растущих производительных сил и примера западных буржуазных порядков, пробудивших либерально-демократические и революционно-демократические настроения в российском обществе, была проведена самим царизмом, то теперь настала его очередь уйти с исторической сцены России. По крайней мере почти целое столетие Россия не приемлет монархию – даже бутафорско-английского типа. Лишь некоторые маргинальные круги по-прежнему поддерживают культ царя. Отдельные их представители, не видя социально-экономических причин падения самодержавия, пытаются всю вину этого события отнести на счёт личности самого царя, не принявшего-де репрессивных мер подавления революционных выступлений массы людей и многих политических партий. Однако весь период начала ХХ в. насыщен событиями, анализ которых способен дать научное объяснение происшедшей буржуазно-демократической революции. На фоне подъёма с конца XIX в. российской промышленности была и русско-японская война 1904 г., и революция 1905 г., и столыпинская реформа, и, наконец, Первая мировая война, приведшая к разрухе экономику страны, поставившая её перед «грозящей катастрофой». Но при всех своих исторических заслугах Февральская революция продолжила ряд буржуазно-демократических революций Запада и в этом смысле не была открытием, изменившим мир, началом становления капиталистической формации. Некоторые исследователи считают, что февральский политический переворот (революция) замыкается рамками 5 дней,[34] вслед за которыми не последовало никаких существенных изменений в общественно-экономическом строе, в земельных отношениях, в системе государственного управления, в политике войны и мира.

В. Н. Черковец, Размышления о прошлом и настоящем. Очерки политической экономии, 2014

Некоторая непоследовательность формулировок автора наблюдается в оценке и характеристике событий 1867–1868 годов. Хани Горо по-разному объясняет события 1867–1868 годов, то как преобразования периода Мэйдзи (Мэйдзи исин), что обычно для японской историографии, то как революцию (какумэй), то, наконец, как начало демократической революции. Так, автор пишет: «Таким образом, революция 1868 года была действительно революцией, отражавшей требования освобождения от феодализма, выдвигаемые японским народом в ходе крестьянских и городских восстаний; она свергла токугавское правительство Бакуфу и послужила началом современной демократической революции…» Очевидно, и в этом сложнейшем вопросе японской истории (оценка событий 1867–1868 годов), так же как и в вопросе рабовладения, Хани Горо делает шаг вперед по сравнению с другими японскими историками, приближаясь к оценке событий 1867–1868 годов как революции. Конечно, буржуазная революция в Японии имела существенные отличия от революций в Европе; революция в Японии была половинчатой, незавершенной. Она не привела ни к буржуазной республике, ни даже к ограничению абсолютной монархии: одна форма абсолютизма (сёгунат) сменилась другой – императорской властью. И, тем не менее, как бы ни были робки и половинчаты преобразования, проводимые в течение 4–5 лет после революции (1868–1873 годы), они расчистили путь для капитализма. Помимо ряда реформ в области свободы торговли и предпринимательской деятельности, была проведена основная реформа всякого буржуазного строя – аграрная: крестьянин был превращен из прикрепленного к земле землепользователя в частного собственника своего прежнего надела. Эта реформа, как и прочие преобразования, была куцей, половинчатой, но после ее проведения капиталистические отношения стали господствующими в стране, хотя остатки феодальных отношений сохранились в значительном объеме.

Хани Горо, Японская цивилизация, 2017

Что такое революция? Словарь Ожегова определяет это явление как коренной переворот в жизни общества, который приводит к ликвидации предшествующего общественного и политического строя и установлению новой власти[1]. Данное понятие имеет очень широкую трактовку. В исторической науке, социальной философии и политологии революции делятся на социальные и политические. Социальные революции приводят к смене одного социально-экономического строя другим, а политические революции – к замене политического режима иным, без изменения строя. Пример масштабной социальной революции дает нам Китай. «Оранжевая» революция 2004 г. на Украине – яркий образчик революции чисто политической. Думаю, правильнее будет именовать политическую революцию просто государственным переворотом. Зачастую государственный переворот является прологом к социальной революции, то есть захват власти не является в данном случае для революционеров самоцелью. Наверное, следуя академической логике, надлежит именовать такую революцию социально-политической. Историк и публицист Александр Шубин в докладе на клубе «Община» 25 февраля 2005 г. отмечает:

Алексей Кунгуров, Будет ли революция в России?, 2012

Теперь мы рассмотрим значение этих терминов в материалах Коминтерна. «Буржуазно-демократическая» революция – это революция, происходящая в обществах, в которых капитализм, как правило, достиг невысокого уровня развития. Руководство «буржуазно-демократической» революцией должно осуществляться коммунистической партией, если такая революция имеет шанс на успешное завершение. На этапе мирового капиталистического развития после Первой мировой войны больше нельзя рассчитывать на то, что буржуазия будет играть подлинно революционную роль. Революция, под руководством коммунистов, совершается не от имени буржуазии, а от имени пролетариата, широких крестьянских масс и других слоев общества, которое попадают под широкую категорию «тружеников». Цели «буржуазно-демократической» революции не преследуют установления индивидуалистического капитализма, а скорее установление контролируемой экономики, которая постепенно перейдет к социализму через длительный переходный период.

Кермит Маккензи, Коминтерн и мировая революция. 1919-1943

После Великой Отечественной войны появились новые труды о революции 1848–1849 гг. Ее столетие отметили выпуском книги Л. А. Бендриковой «Экономический кризис и рабочее движение накануне февральской революции во Франции» [71]. Затем наступила почти четвертьвековая пауза вплоть до выхода фундаментального труда Ф. В. Потемкина о промышленной революции во Франции. Потемкин историю революции не рассматривает, но в контексте вызревания революции важен его вывод о том, что во Франции на этапе от революции 1830 г. до установления Второй империи фабричное производство утвердилось во всех главных отраслях легкой промышленности, а это стало предпосылкой бурного развития социально-политической борьбы трудящихся масс и, в конечном счете, привело к революции [777, т. 2, с. 292–293]. Коллектив авторов двухтомного труда о революции 1848–1849 годов [819] подобным же образом отражает сложившееся на то время понимание причин и последствий этого события: сформировавшийся в ходе промышленной революции пролетариат выделился в особый общественный класс и в революции 1848 г. вступил на путь самостоятельной борьбы против буржуазии, достигшей наивысшего подъема в Париже в июньские дни 1848 г. Что касается буржуазии, то она, напуганная революционностью пролетариата, встала на путь контрреволюции, пошла на компромисс с абсолютизмом и крупными земельными собственниками.

И. Р. Чикалова, Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914), 2015

Весьма впечатляют как содержание проекта Программы ВКП(б), так и размышления автора, посвящённые Великой Октябрьской социалистической революции, столетие которой международный рабочий класс, мировое коммунистическое движение готовятся отметить в ноябре 2017 года. «Великая Октябрьская социалистическая революция, – подчёркивается в проекте, – открыла новую эпоху всемирной истории»[2]. Она впервые установила диктатуру пролетариата, уничтожила господство капиталистов и помещиков, что было закономерным результатом всего хода общественного развития и неуклонного роста непримиримых противоречий капитализма. Она заменила одно общественное мироустройство на принципиально иное. Это, подчёркивает автор, «ставит Великую Октябрьскую социалистическую революцию в один ряд с буржуазной Английской революцией XVII столетия, с Великой Французской революцией 1789–1793 годов». Две первые подорвали устои средневековой феодальной собственности и личной зависимости. Октябрь же отменил не только буржуазную, но и всякую иную частную собственность, устранил эксплуатацию человека человеком. Он доказал, что капитализм, как все предшествующие ему социальные системы, является преходящим общественным строем, что открывает знаменательную историческую перспективу созидания социализма и коммунизма.

В. А. Бударин, …Истина дороже! Полемические очерки, 2017

Другой особенностью Франции эпохи капитализма было и остается высокое развитие в стране классовой борьбы. Из всех буржуазных революций Запада именно Французская революция 1789–1794 гг. оказалась наиболее глубокой по своим преобразовательным результатам, по остроте политических боев, по активности трудящихся масс. Она не случайно получила наименование Великой и, как подчеркивали классики марксизма-ленинизма, под ее влиянием развивалась вся мировая история XIX века.[55] Ее эхом и продолжением стали многочисленные (как ни в одной из крупных стран капитализма!) революции и политические перевороты этого века в самой Франции.

В. М. Алпатов, Чёрная книга капитализма, -1

Говорить о политических революциях имеет смысл лишь в рамках перехода общества от феодального типа к буржуазному или от средневекового – к современному, когда происходит складывание собственно политической системы. Переход же от потестарной – первобытно-родовой системы управления обществом[16] к государству не принято называть "политической" или "государственной революцией", хотя качественное, существенное изменение системы социального управления обществом является общепризнанным [35]. Причина этого кроется в том, что "революцией" с конца XVIII в., с Великой французской революции, принято называть лишь вооруженные восстания населения, прежде всего в столице, против существующего государства, сопровождаемые беспорядками, разрушениями, человеческими жертвами и приводящие, как минимум, к значительным изменениям социального содержания государственной власти и расширению политических свобод. Такое представление с добавлением классового подхода лежало до конца 1980-х гг. в основе понимания политической революции как советской исторической наукой[17], так и отечественной социальной философией [41]. При этом, как уже отмечалось, всякая революция признавалась как социальной, так и политической, поскольку всякая политическая революция влияет на общество[18].

Коллектив авторов, Война и революция: социальные процессы и катастрофы: Материалы Всероссийской научной конференции 19–20 мая 2016 г., 2016

Наблюдатели, следующие представлениям о революциях, принятым в историческом материализме (революция как смена формации), отрицают за «бархатными» и «оранжевыми» операциями по смене власти статус революций. Действительно, речи не идет о классических революциях. Но общественные явления вообще, а революции в частности, и не ограничиваются классикой. Смена власти и в Грузии, и на Украине сопровождалась глубокими структурными изменениями не только в государстве и обществе этих стран, но и в структуре мироустройства. Две постсоветские территории резко изменили свои цивилизационный тип и траекторию развития – они вырваны из той страны, которая еще оставалась на месте СССР, хотя и с расчлененной государственностью. Они перестали быть постсоветскими. Будущее покажет, будет ли это новое состояние устойчивым, но в данный момент приходится признать, что свершилась именно революция.

С. Г. Кара-Мурза, Правильная революция!, 2009

Революционная интеллигенция, которая вырабатывала идеологию, стратегию и тактику русской революции, получила европейское образование и в начале ХХ века находилась под сильнейшим влиянием марксизма. Согласно тому видению истории, которое исходило из представления о «столбовой дороге цивилизации» как смене социально-экономических формаций, на той стадии развития, на котором находилась Россия, революционным классом должна была быть буржуазия и помогающий ей пролетариат. Именно они рассматривались как носители прогресса и модернизации. Главной задачей революции в России, которая, следовательно, могла быть только буржуазной, являлось свержение монархии, устранение сословных перегородок, ликвидация барьеров на пути свободного развития капитализма в деревне и городе. В такой революции крестьянство как консервативная монархическая сила, опора традиционного общества, виделось противником главных устремлений революции.

С. Г. Кара-Мурза, Русский коммунизм. Теория, практика, задачи, 2013

Революция 1917 года все еще имела своей непосредственной задачей низвержение бюрократической монархии. Но, в отличие от старых буржуазных революций, в качестве решающей силы выступал теперь новый класс, сложившийся на основе концентрированной индустрии, вооруженный новой организацией и новыми методами борьбы. Закон комбинированного развития раскрывается здесь пред нами в крайнем своем выражении: начав с низвержения средневекового гнилья, революция в течение нескольких месяцев ставит у власти пролетариат с коммунистической партией во главе.

Л. Д. Троцкий, История русской революции. Том I, -1

В дальнейшем даже К. Каутский признавал несводимость революции 1905–1907 годов к формуле «буржуазной революции»: «Русская революция и наша задача в ней рассматривается не как буржуазная революция в обычном смысле, не как социалистическая революция, но как совершенно особый процесс, происходящий на границах буржуазного и социалистического обществ, служа ликвидации первого, обеспечивая условия для второго и предлагая мощный толчок для общего развития центров капиталистической цивилизации».

С. Г. Кара-Мурза, Дорога в СССР. Как «западная» революция стала русской, 2016

Международный характер социалистической революции, составляющий третий аспект теории перманентной революции, вытекает из нынешнего состояния экономики и социальной структуры человечества. Интернационализм не есть отвлеченный принцип, но лишь теоретическое и политическое отражение мирового характера хозяйства, мирового развития производительных сил и мирового размаха классовой борьбы. Социалистическая революция начинается на национальной почве. Но она не может на ней закончиться. Сохранение пролетарской революции в национальных рамках может быть лишь временным режимом, хотя бы и длительным, как показывает опыт Советского Союза. Однако, при изолированной пролетарской диктатуре противоречия, внешние и внутренние, растут неизбежно вместе с успехами. Оставаясь и далее изолированным, пролетарское государство в конце концов должно было бы пасть жертвой этих противоречий. Выход для него только в победе пролетариата передовых стран. С этой точки зрения национальная революция не является самодовлеющим целым: она лишь звено интернациональной цепи. Международная революция представляет собою перманентный процесс, несмотря на временные снижения и отливы.

Л. Д. Троцкий, Перманентная революция, -1

Несмотря на указанные разногласия, необходимо охарактеризовать общую платформу MDD в трактовке Михри Белли, при учете своеобразности ее преломления в идеологии конкретной организации. Испытывая на себе активное влияние идей научного социализма и практического опыта национально-освободительных движений в странах «третьего мира», сторонники MDD полагали, что Турция является колониальной страной периферийного капитализма, которую эксплуатируют империалистические государства. В связи с этим перед революционерами стояла двойная задача: 1) Освобождение страны от колониальной зависимости путем национально-демократической революции; 2) Построение в Турции социалистического общества. Михри Белли настаивал на необходимости прохождения Турцией поочередно двух этих этапов, а не реализации их одновременно. Формальной отсылкой для подтверждения данной идеи была работа В. И. Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции», в которой содержалась идея о революционно-демократической диктатуре как временной остановке на пути к социалистическому обществу. Согласно идейной тенденции MDD, в первую очередь в Турции необходимо уничтожить феодализм. Классовыми носителями данной политики объявлялись землевладельцы и компрадоры. Основным шагом для реализации данной задачи была радикальная аграрная реформа, которая безвозмездно передаст землю бедным крестьянам. Творцом революционных изменений должен выступить Национальный фронт, включающий трудящиеся классы города и деревни, мелкую буржуазию, военно-гражданскую интеллигенцию[226]. Именно в оценке прогрессивной роли турецкой армии Михри Белли наиболее тесно примыкал к позиции «Yön». Армия Турции формируется из мелкобуржуазных слов и не имеет кастового характера. Ее современная история тесно переплетена с национальным движением за независимость страны, поэтому, по мысли Михри Белли, она может и должна стать важным составным отрядом революционных сил.

Максим Лебский, Курды. Потерянные на Ближнем Востоке, 2016

В вытеснении старого с исторической сцены после политической победы революции (после взятия политической власти революционным классом и “деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения”[47] важен момент постепенности. Переходный период к новому общественному строю – это время радикальных (то есть коренных) перемен в социально-экономических отношениях. Но “радикально” вовсе не означает “быстро”. (У В.Ленина: "… Руководя буржуазными элементами, используя их, делая известные частные уступки им, мы создаем условия для такого движения вперед, которое будет более медленно, чем мы первоначально полагали, но вместе с тем более прочно, с более солидным обеспечением базы и коммуникационной линии, с лучшим укреплением завоевываемых позиций”[48].

Г. Я. Ракитская, Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства, 2017

В ряде работ, вошедших в настоящий том, содержится характеристика революционного кризиса в России, который развертывался в новой международной обстановке, когда мировая война охватила главные капиталистические страны. Теперь, писал Ленин, буржуазно-демократическая революция в России уже не только пролог, а неразрывная составная часть социалистической революции на Западе. Важное значение в этих условиях приобретала оценка соотношения классовых сил в стране, выяснение позиции разных классов и их партий. Это, подчеркивал Ленин, первая задача марксиста перед лицом надвигающейся революции.

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений. Том 27. Август 1915 – июнь 1916, -1

В своих произведениях Ленин проводил мысль, что если раньше национально-освободительное движение завершалось приходом к власти буржуазии, то в эпоху общего кризиса капитализма эти движения, руководимые пролетариатом во главе с коммунистическими партиями, могут, при благоприятных условиях, привести к установлению подлинно народной власти. В этом случае бывшие колониальные страны, в которых сохранились еще докапиталистические отношения, получают возможность с помощью победившего пролетариата передовых стран осуществить постепенный переход к социализму, минуя капиталистическую стадию развития. Это важнейшее положение, сформулированное Лениным в докладе комиссии по национальному и колониальному вопросам на основе первого опыта работы РКП(б) в советских республиках Средней Азии, имеет исключительно большое значение для современной эпохи бурных национально-освободительных революций, когда перед народами, вырвавшимися из-под колониального гнета, встает коренной вопрос: по какому пути пойдут их страны – по пути капиталистического или некапиталистического развития.

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений. Том 41. Май – ноябрь 1920, -1

Дальнейшее смещение акцентов под влиянием июльских событий можно заметить в статье «Некоторые элементы российской революции», которая развивала конспективный набросок предшествующей публикации. Среди элементов революции были названы бюрократия, интеллигенция и крестьянство. Рабочим же, которым им отдавалось должное в успешной борьбе на улицах Петрограда весной, теперь не нашлось места из-за небольшого объема статьи и того факта, что «городской пролетариат, хотя и находится на переднем плане сейчас, возглавляется интеллигенцией и зависит от конечной поддержки крестьянского большинства населения»[75]. В целом значение уличных боев в осуществлении революции, как считал П. Г. Виноградов, должно отступить на второй план перед либеральным земским движением, которое было основой думской оппозиции, развивавшейся от реформаторства к революции.

П. Г. Виноградов, Россия на распутье: Историко-публицистические статьи, -1

Путь к преодолению революции связан с национальным объединением. Сравнение русской революции с европейскими, естественно, расширяло, уточняло и корректировало представление о революции как об общеисторическом явлении, а также позволяло глубже понять специфику каждой отдельной революции. Степун усматривал общность русской и немецкой революций, которая проявилась в подготовленности революций марксистскими идеями, в том, что эти революции произошли во время войны и организовали советы рабочих и солдатских депутатов. Однако, несмотря на эту «тройную связь», замечал Степун, между немецкой и русской революциями гораздо меньше общего, чем между русской и французской 1789 г., которые он называл подлинными, но отдаленными друг от друга разницей идей, эпох и организационных форм.

М. Г. Вандалковская, Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.), 2015

Подобные взгляды на культуру в марксизме имели место вплоть до начала XX века, когда Антонио Грамши (после изучения опыта великих революций прошлого, а также русской революции и национал-социалистической революции в Германии (фашизм)), создал принципиально новую теорию, согласно которой первым объектом революционного разрушения становилась надстройка общества, а именно ее наиболее «мягкая» и податливая часть – культура.

В. В. Бурматов, Современные революционные технологии. Стратегия, технология и тактика «цветных» революций, 2011

Революции представляют собой наиболее яркое проявление радикальных трансформаций. Что такое революция? Однозначный ответ на этот вопрос дать очень сложно. Специалисты до сих пор не могут договориться об определении понятия революции, не говоря уже о таком узком термине как культурно-социальная революция. Одних определений около 200. Исследователи теории революции П.Сорокин, Л.Эдвардс, Б.Адамс считали, что революция это есть политический переворот. С ними солидарны другие специалисты-революциологи Джоржд Питти – "революция есть изменения Конституционных установлений незаконными средствами" и Пауль Шрекер – "революция, есть незаконное изменение условий законности»[26]. Такое определение представляется не совсем точным. Более полное определение принадлежит другим исследователям революционных процессов – Г.Лебону[27], Ч.Эллвуду, К.Бринтону, которые полагали, что революция, помимо политических, включает социальные, технические, культурные, религиозные изменения. Если точнее выразить их мысль, то революция – это внезапная резкая, насильственная всесторонняя преобразование общества.

О. Н. Глазунов, Особенности культуры радикальных трансформаций в эпоху социальных транзитивов, 2009

«Великий перелом». 1929 год вошел в сознание части современников как начало термидорианского консервативного переворота. По аналогии с революционной Францией после свержения Робеспьера 9 термидора Л. Троцкий увидел в процессах конца 20-х гг. перерождение революции, предательство ее «ленинских идеалов» Сталиным и стремящейся к легкой жизни бюрократической правящей верхушкой. Разница, по его мнению, заключалась лишь в том, что в СССР этот процесс шел гораздо медленнее. Советская ортодоксальная историография рубежа конца 20-х – начала 30-х гг. характеризовала как «великий перелом» переход к наступлению социализма по всему фронту. Сегодня более обоснованной представляется точка зрения тех историков, кто связывает 1929 год с созданием Сталиным новой, командно-административной системы и установлением в СССР личной диктатуры. Троцкий безусловно прав в одном – перелом в историческом развитии СССР вызревал постепенно. Отход от нэпа обозначился уже с середины 20-х гг.

К. А. Залесский, Сталин. Портрет на фоне войны, 2013

М. Вебер, объясняя коренное отличие русской революции от буржуазных революций в Западной Европе, приводит фундаментальный довод: к моменту первой революции в России понятие «собственность» утратило свой священный ореол для представителей буржуазии в либеральном движении. Это понятие даже не фигурирует среди главных программных требований этого движения. Как пишет один из исследователей трудов М. Вебера, «таким образом, ценность, бывшая мотором буржуазно-демократических революций в Западной Европе, в России ассоциируется с консерватизмом, а в данных политических обстоятельствах даже просто с силами реакции». В общем, буржуазия в России не стала ведущей силой буржуазной революции, как это было на Западе. Еще важнее, что она и не воспринималась как такая сила другими частями общества.

С. Г. Кара-Мурза, Крах СССР, 2013

В последние сто лет Россия пережила столько катаклизмов, что иному государству хватило бы на несколько столетий. Не составлял исключения и главный город России – сначала императорский Петербург, затем военный и революционный Петроград. Естественно, что огромная историография и имперской столицы, и Петрограда, и большевистской цитадели революции отличалась прежде всего характеристикой, описанием и оценкой достижений правящих верхов в связи с 300-летием дома Романовых, а затем большевистской диктатуры. Не меньшее внимание в ней уделялось геополитическим проблемам внешней политики и тем войнам, которые отражали геополитические интересы держав, участвовавших в войне, и в том числе России; проблемам внутренней политики самодержавного строя, опорой которого было поместное дворянство; постепенно стали затрагивать и крепостническую систему отсталой крестьянской страны. Социальные сдвиги в Петербурге, рост рабочего класса и рабочее движение в целом, появление и деятельность различных революционных кружков – от декабристов до РСДРП (большевиков), также со временем оставались важными проблемами, которые выдвигались авторами, сознававшими назревание перемены в организации политического строя; появились работы о Государственной думе и Государственном совете, министерствах и Кабинете министров.

А. И. Рупасов, Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны, 2013

С момента своего появления на политической арене коммунистическое движение заявило о себе как сила интернациональная, призванная объединить рабочие массы наиболее развитых капиталистических стран для совершения общеевропейской, а в перспективе – мировой пролетарской революции. В «Манифесте Коммунистической партии», написанном К. Марксом и Ф. Энгельсом в 1848 г., четко обозначались «национально-государственный» статус пролетариата в условиях господства буржуазно-капиталистических отношений и будущее этого ведущего революционного класса после завоевания им политической власти: «…Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет. Так как пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса, конституироваться как нация… Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни. Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение»[3].

А. Ю. Кожевников, Русский патриотизм и советский социализм, 2017

Февральская революция в этом смысле есть первая прерванная демократическая революция Новейшего времени (поскольку она закончилась в результате государственного переворота). Основной причиной крушения первой республики являлось господство в сознании ее лидеров установок классического парламентаризма, сформировавшихся в условиях сословного общества, цензовых избирательных систем и отсутствия стабильных массовых партий. Теоретические представления русского либерализма нашли глубокое и последовательное выражение в его социологических учениях, политической философии и конституционных проектах, сохранивших принципиальное значение для реформ настоящего времени[170]. Однако их практическая реализация была трудноосуществима в условиях традиционалистского общества, спонтанного крушения самодержавия, подъема радикального популизма и национализма в период Первой мировой войны. Принципиальное значение имела неразработанность продуманной концепции переходного периода, в идеале включающей четкое представление об этапах, институтах и технологиях демократического транзита. Рассматривая парламентские дебаты как средоточие политики, либеральные конституционалисты не увидели новой опасности, сформировавшейся в условиях массового общества. Лидеры Февраля исходили в своей программе из необходимости длительного противостояния самодержавию (постепенного перехода к парламентской монархии британского типа), не учитывая в своей тактике того факта, что монархия в России была не только символом, но и реальным носителем власти (как и коммунистическая партия до 1991 г.). Свержение этой власти означало одновременно кризис легитимности режима и кризис системы государственного управления.

А. Н. Медушевский, Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке, 2017

Новый труд по аграрному вопросу опирается на выводы книги «Развитие капитализма в России», в которой была дана марксистская характеристика экономики и классовой структуры страны конца XIX столетия, показана расстановка классовых сил накануне первой русской революции. Ленинский анализ давал ясный ответ на вопрос о характере назревшей революции и ее движущих силах, о роли в ней различных классов. Все это полностью подтвердилось в ходе революции 1905–1907 годов. Работа Ленина «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905–1907 годов» в своей значительной части посвящена исследованию основных итогов буржуазно-демократической революции и выяснению перспектив ее победы в будущем.

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений. Том 16. Июнь 1907 ~ март 1908, -1

Пытаясь скорректировать свои расхождения с Марксом по поводу социалистической революции и ее победы, В.И. Ленин впервые в августе 1915 г. в статье «О лозунге Соединенных штатов Европы» на основе открытия, ставшего фактом, о неравномерности экономического и политического развития сделал вывод: «Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране»[153]. А несколько позже он добавит, что «социальный переворот не может быть объединенным действием пролетариев всех стран…».[154] В то же время Ленин пришел к окончательному заключению, что «социализм не осуществим иначе как через диктатуру пролетариата»[155], которая отпадет лишь с ликвидацией антагонистических классов, построением и упрочением социализма, исчезновением опасности восстановления капиталистических отношений.

В. А. Поцелуев, Великий Ленин. «Вечно живой», 2014

I. Коммунистический режим в Сербии и Югославии укоренился глубже, чем в других странах европейского востока, и пользовался значительно большей поддержкой в обществе, чем режимы остальных периферийных государств «реального социализма». В пределы Югославии не вторгался «русский танк», насаждая социализм, здесь произошла аутентичная революция, которая в облике народно-освободительной борьбы вышла победителем в гражданской и мировой войне. У массовой поддержки революционных преобразований были народные корни в социально слабо стратифицированном, преимущественно аграрном обществе, которое в прекращении только что начавшихся гражданских противоречий видело возможность создания эгалитарной модели. Тем самым подтверждается тезис о том, что неразвитые общества из-за длительности промежутка между началом реформы (индустриализации, модернизации и создания правового государства) и ее первыми результатами стремятся вернуться к дореформенной общественной модели, а их радикальные элиты формулируют это как «проект ускорения истории и сокращения пути развития», на базе которого создана модель революций ХХ века. Идейные корни этого политического проекта уходят глубоко в историю политических идей в Сербии. Это идейное направление с непрерывной преемственностью еще со времен Светозара Марковича (1846–1875) определяло народническую концепцию революционных преобразований, задачей которых было во имя будущего выдвинуть старую модель общественного равноправия и на этом основать «новый, а по сути анахронический» порядок. Продолжительное существование этих концепций в истории политических идей в Сербии является самым убедительным доказательством их социального, политического и исторического происхождения.

Коллектив авторов, Сербия о себе. Сборник, -1

После победы Октябрьской революции социально-политические процессы в Советской России постоянно подвергались историческому анализу Ленина. Переход от мирной жизни к началу Гражданской вой-ны, изменения в отношениях с крестьянством на каждом этапе этой войны, победа в войне и возвращение к мирному строительству сопровождались указаниями на изменения в исторических условиях и необходимость очередной смены политической тактики. В 1925 году Сталин подчеркивал неоднократные смены Лениным политических лозунгов в отношении крестьянства в зависимости от смен исторического периода: «Один – во время буржуазной революции, другой – во время Октябрьской революции и третий – после укрепления советской власти. Кто думает эти три лозунга заменить каким-нибудь одним общим, тот допускает грубейшую ошибку».

Ю. В. Емельянов, Разгадка 1937 года, 2013

Изложенная позиция Вазюлина является неким обобщениеми ленинской теории о неравномерности развития капитализма и возможности совершения революции в слабом звене капиталистической системы. С другой стороны, классики не рассматривали возможности контрреволюций, полагая, вероятно, что это опасно. Модель Вазюлина с революциями и контрреволюциями, на наш взгляд, не является наиболее вероятной моделью развития общества, когда побеждает социализм. Наиболее вероятной для реализации является модель поступательного расширения социализма, которая была общепринятой до победы контрреволюции в СССР. Собственно она и остается наиболее вероятной, пока еще существует мощная социалистическая держава – Китай. Вокруг этого сохранившегося материка социализма в результате новой «холодной войны» между двумя сверхдержавами США и Китаем может в XXI веке начать «прирастать» новый слой социалистических стран. Малая вероятность реализации Вазюлинской модели состоит в том, что после поражения социализма капитализм принимает жесткие меры для недопущения появления его вновь. Т. е. модель с контрреволюциями на практике превращается в модель, где социализм никогда не победит. Т. е. при полном поражении раннего социализма зрелых социалистических революций скорее всего не будет.

Е. Б. Попов, Социализм и судьба России, 2013

На рубеже столетий в России, так же как несколькими десятилетиями ранее в Западной Европе, промышленная революция и социальный хаос вызвали к жизни то, что называется вооруженным движением анархистов. В этом не было ничего удивительного, ибо русские анархисты обсуждали большую часть тех же вопросов, которые занимали и их товарищей на Западе, – главным образом, отношения между анархистским движением и едва только возникшим рабочим классом, а также место терроризма в грядущей революции. Тем не менее традиции у многих русских анархистов, пусть даже они считали, что унаследовали их из Западной Европы, имели глубокие корни в национальном радикализме, истоки которого берут начало со времен крестьянских революций Стеньки Разина и Емельяна Пугачева, и едва ли не достигли апогея в ходе революций 1905 и 1917 годов. Социальные убеждения русских анархистов сами по себе представляли любопытную смесь западных и доморощенных элементов. Получив начало на Западе из уст Годвина, Штирнера и Прудона, они были последовательно пропущены через призму учений Бакунина, Кропоткина и наивного популизма, что в совокупности придало им отчетливую русскую окраску. Кроме того, характер русского анархизма определялся давящей политической средой, в которой он и появился на свет. Царь Николай II, подавлявший все старания просвещенной части российского общества реформировать самовластие и избежать экономического и социального развала, вынуждал своих оппонентов искать выход в безумии терроризма и насилия.

Пол Эврич, Русские анархисты. 1905-1917, -1

О сложности и масштабности данного исторического события говорит даже такой штрих, как споры о его наименовании. Название «Великая Октябрьская социалистическая революция» (Октябрьская революция, Октябрьское вооруженное восстание, Великий Октябрь) утвердилось в советской официальной историографии к 30-м гг. XX в. В первое десятилетие после революции она официально именовалась Октябрьским переворотом, при этом данное название не несло в себе негативного смысла, а, напротив, подчеркивало грандиозность и необратимость «общественного переворота». Впоследствии слово «переворот» стало ассоциироваться с заговором и противоправной сменой власти, и термин был изъят из официальной пропаганды. Зато выражение «октябрьский переворот» или «большевистский переворот» стало активно употребляться, уже с негативным смыслом, в литературе, критической по отношению к советской власти: в эмигрантских и диссидентских кругах, а начиная с перестройки – и в России. В современной исторической науке предпринята попытка переосмысления революции 1917 г., и в русле этих новых взглядов, объединяющих в единое целое и Февральскую буржуазную революцию, и октябрьские события, появился термин «Великая российская революция» – еще одно обозначение для того события, которое большинство населения нашей страны все-таки знает как Великую Октябрьскую революцию.

К. Рябинский, Революция 1917. Октябрь. Хроника событий, 2017

Уникальность русской революции 1917 г. в том, что с первых ее дней в стране стали формироваться два типа государственности – буржуазная республика и Советская власть. Эти два типа власти были не просто различны по их идеологии, социальным и экономическим устремлениям. Они находились на двух разных и расходящихся ветвях цивилизации. То есть, их соединение, их «конвергенция» в ходе государственного строительства были невозможны. Разными были фундаментальные, во многом неосознаваемые идеи, на которых происходит становление государства, прежде всего представления о мире и человеке. Кстати сказать, поначалу особых идеологических различий между двумя типами власти и не было видно. Временное правительство не скупилось на «социалистическую» риторику.

С. Г. Кара-Мурза, Гражданская война в России, 2014

Соподчинение национальных движений основному процессу революции, борьбе пролетариата за власть, совершается не сразу, а в несколько этапов, притом по-разному в разных областях страны. Украинские, белорусские или татарские рабочие, крестьяне и солдаты, враждебные Керенскому, войне и русификации, становились тем самым, несмотря на свое соглашательское руководство, союзниками пролетарского восстания. От объективной поддержки большевиков они оказываются вынуждены на дальнейшем этапе и субъективно перейти на путь большевизма. В Финляндии, Латвии, Эстонии, слабее на Украине расслоение национального движения принимает уже к октябрю такую остроту, что только вмешательство иностранных войск может помешать здесь успеху пролетарского переворота. На азиатском Востоке, где национальное пробуждение совершалось в наиболее примитивных формах, оно лишь постепенно и со значительным запозданием должно подпасть под руководство пролетариата уже после завоевания им власти. Если охватить сложный и противоречивый процесс в целом, вывод очевиден: национальный поток, как и аграрный, вливался в русло октябрьского переворота.

Л. Д. Троцкий, История русской революции. Октябрьская революция, 1929

Раскол в марксизме на правых и левых – социал- демократов и коммунистов – стал следствием социального кризиса рубежа XIX–XX вв. Как идеология социальных преобразований, ставшая доминирующим фактором в организованном рабочем движении уже в конце XIX в., марксизм (теория исторического материализма) получил собственную внутреннюю логику развития, связанную с выбором стратегии изменения общества. Процесс демократизации общества и рост влияния социалистического движения породили ожесточенную дискуссию сторонников постепенного и немедленного преобразования общества. В центре данной дискуссии была проблема соотношения реформы и революции. Окончательным завершением этих споров и их внешним выражением стал раскол социалистического движения на социал-демократов и коммунистов в условиях Первой мировой войны и русской революции. В дальнейшем одно из течений – социализма (или социал-реформизма) претерпевает различные идеологические модификации: сближается с либерализмом, пересматривая проблему соотношения решения социальных и политических вопросов (отказ от лозунга диктатуры пролетариата в некоторых ревизионистских течениях); с консерватизмом (например, в лассальянстве с его идеей сотрудничества рабочего движения и государства или христианском социализме, заявившем о себе как значительной силе в условиях послевоенной Европы и на современном этапе); с национализмом (когда социализм ограничен по линии пролетарского интернационализма). Этот последний феномен оказался особенно важен в период Первой мировой войны, когда встал вопрос о соотношении национальных и классовых ценностей.

А. Н. Медушевский, Социология права, -1

Начиная с века Просвещения, затем Французской революции и вплоть до становления постиндустриального общества конца XX в. реальный процесс развития гражданского общества шел по восходящей. Причем, на наш взгляд, идеологические бои вокруг самой проблемы гражданского общества, «забвение» идеи к концу XIX в. в Европе и США не могли повлиять на появление и проявление «живых» элементов гражданственности и общественности. Мало того, процесс не мог идти равномерно. Так, в США он опережал европейский уровень, после реформ 60–70-х годов ХГХ в. активизировался в России, в ряде стран Востока, переживавших модернизацию еще в колониальных условиях. В передовых странах, где все шире распространялись отношения «классического» капитализма, тенденции общественной самодеятельности в политической жизни наталкивались на преграду монархических режимов. Нейтральное сосуществование общества и государства в Европе XIX в. и с начала XX в. повсеместно сменилось острой борьбой «экономического» человека с властными структурами, а эгалитаристский пафос, порожденный уже отмеченными изменениями в положении производителя, в свою очередь влиял на восприятие марксистской концепции классовой борьбы, причем настолько, что совпадающие в XIX в. процессы формирования гражданского общества и политической базы рассматривались большинством ученых (и практически всем советским обществоведением) с приоритетом классового противостояния, а не более широких отношений гражданское общество – государство.

Коллектив авторов, Гражданское общество. Истоки и современность, 2006

Ленин рассматривал буржуазно-демократическую революцию и социалистический переворот как единый революционный процесс, как два звена одной цепи. В статье «Отношение социал-демократии к крестьянскому движению», опубликованной в сентябре 1905 года, Ленин, развивая эту идею, писал: «от революции демократической мы сейчас же начнем переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнем переходить к социалистической революции. Мы стоим за непрерывную революцию. Мы не остановимся на полпути» (настоящий том, стр. 222). Переход от первого этапа революции ко второму, указывал Ленин, будет зависеть от степени подготовки и сознательности пролетариата, от степени объединения его с крестьянской беднотой.

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений. Том 11. Июль ~ октябрь 1905, -1

Рассматривая коммюнике 1978 года в историческом контексте, следует отметить, что постмаоистская экономическая реформа в Китае была далеко не первой попыткой КПК реорганизовать социалистическую экономику. Инициированные Мао кампании по децентрализации власти (первая – в середине 1950-х годов, вторая – во времена «культурной революции») не смогли вдохнуть новую жизнь в социалистическое хозяйство. «Культурная революция» показала, что надежды Мао Цзэдуна на классовую борьбу и перманентную революцию нереалистичны и чреваты гибелью для страны. Хотя его решение провести децентрализацию для укрепления ослабленной социалистической системы могло показаться как минимум неоднозначным, китайская экономика стала гораздо менее централизованной, чем экономики других социалистических стран. Более того, тот факт, что авторы коммюнике, так же как и Мао, признали чрезмерную централизацию главной проблемой социалистической экономики, сделал этот документ особенно важным для дальнейшего развития Китая.

Рональд Коуз, Как Китай стал капиталистическим, 2013

В оценке перспектив российской социалистической революции Троцкий смыкался с меньшевиками (социал-демократами): если социалистическая революции в Европе задержится (по Троцкому – это маловероятно, а для социал-демократов – нечто само собой разумеющееся), то нэп приведёт к крушению социалистической революции в России. Обе стороны согласны в том, что это произойдёт через внутреннее перерождение (термидор). Не спасает положения и то, что Троцкий устанавливал большие сроки – 50 – 100 лет. В октябре 1922 г. он определял этот срок в 10 лет. «Прогресс» очевиден, однако он свидетельствует не об эволюции взглядов Троцкого, а о маскировке им одиозных и непопулярных в большевистской партии выводов. В выступлении на IV конгрессе Коминтерна (ноябрь 1922 г.) Троцкий впервые после 1917 г. противопоставил ленинской концепции социалистической революции в России свою систему взглядов и оценок, правда, ещё не проработанную в деталях, но вполне сформировавшуюся в своих основных положениях, подходах72.

В. А. Сахаров, На распутье, 2012