Православие

Правосла́вие (калька с греч. ὀρθοδοξία — буквально «правильное славление (прославление)», исторически, по смыслу — «правильное мнение») — одно из основных и древнейших направлений в христианстве, возникшее, как считается, около 33 года в Иерусалиме и сложившееся в Византии в первом тысячелетии в эпоху 7 Вселенских соборов. Занимает третье место по численности (около 300 млн человек) среди христианских направлений после католицизма (1,25 млрд) и протестантизма (800 млн).

После разделения Церквей (1054 год), ставшего итогом длительного процесса отчуждения между Церковью на Западе и Церковью на Востоке Римской империи, вследствие богословских споров и стремления римских епископов (пап) подчинить себе Восточные церкви, первое по чести место среди Православных церквей принадлежит кафедре епископа Константинополя — Нового Рима (согласно правилам Вселенских соборов, до раскола первенство чести принадлежало Римской кафедре).

Православие, по смыслу слова рассматривающее себя — в отличие от ересей — как исповедание истинной апостольской веры, запечатлённой в Священном Писании и Священном Предании, есть вероучение Православной церкви, под которой понимается сообщество административно независимых друг от друга автокефальных поместных Церквей, имеющих между собой евхаристическое общение.

Православная церковь исповедует Никео-Цареградский Символ веры и признаёт постановления семи Вселенских соборов, рассматривает себя как единственную, кафолическую церковь, основатель и глава которой — Иисус Христос.

Православие в настоящее время является преобладающей конфессией в следующих странах: Россия, часть стран Балканского полуострова (Греция, Сербия, Болгария, Румыния, Северная Македония, Черногория), Украина, Белоруссия, Молдавия, Грузия, Кипр.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Между тем, в начале 1926 г. Константинопольский Патриарх Василий III, «признавая неполезность дальнейшего откладывания времени Вселенского Собора», пригласил представителей всех Поместных Православных Церквей «собраться на Вселенский Собор… в день Пятидесятницы 1926 года». Местом его проведения была избрана Святая Гора Афон, и в печати даже появилась программа будущего Собора. На нем планировалось обсудить следующие вопросы: «1. Пересмотр всего церковного законодательства и приспособление его к современному положению Церкви. 2. Принятие мер в видах общения и соединения со всеми христианскими Церквами (западными). 3. В связи с этим будут пересмотрены и догматические вопросы, в том числе и 7 вселенских соборов. 4. Символические книги Православия. 5. Установление нарочитого исповедания Православной веры и Церкви и крещения еретиков. 6. Об управлении и объединении Православных Церквей в разных вопросах. 7. О церковно-богослужебных книгах, Божественной литургии и церковной проповеди. 8. О прочих богослужебных и священных последованиях. 9. О воскресном отдыхе. 10. О постах. 11. О священных одеждах и одеянии духовенства. 12. Об иконописании и духовной музыке в храме. 13. Об обучении клира и защите его прав. 14. Об установлении пасхалии и новом стиле на основании научных исследований».[165] Исходя из этой программы, очевидно, какие губительные для Православия решения могли быть приняты на этом Соборе.

М. В. Шкаровский, Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века, 2014

В настоящее время Православную церковь возглавляет не папа, а патриархи, власть которых ограничена их государствами. К примеру, Греческая православная церковь и Русская православная церковь существуют без внешнего вмешательства. В большей мере, чем все прочие христиане, православные делают акцент на ритуальном аспекте религии, пышно празднуя евхаристию – как правило, с кадилами, церковной музыкой, роскошными облачениями священников. Из всех чувств православие опирается прежде всего на зрение, поддерживая связь с тайнами божественного посредством икон с изображением святых. Православные, в отличие от католиков, настаивающих на целибате для священнослужителей, допускают браки приходских священников, но для епископов целибат является обязательным. И наконец, если протестанты и католики склонны воспринимать христианское повествование в правовом отношении, уделяя особое внимание распятию как своего рода помилованию, то для православных на первом месте стоят вочеловечение и воскресение, а также и то, и другое как возможное предзнаменование мистической причастности к Христу.

Стивен Протеро, Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях, 2010

После перенесения кафедры из Сан-Франциско в Нью-Йорк и образования многонациональной епархии Северной Америки архиепископ Тихон предложил изменить статус миссионерской епархии. Понимая всю сложность развития православия в США и Канаде, святитель Тихон предлагал меры, способные консолидировать православное население в Новом Свете. «Северо-Американскую епархию, – писал он в Святейший Синод, – следует преобразовать в экзархат Российской Церкви в Северной Америки. Дело в том, – писал он, – что в состав ее (епархии) входят не только разные народности, но разные православные Церкви, которые, при единстве в вере, имеют каждая свои особенности в каноническом строе, в богослужебном чине, в приходской жизни; особенности эти дороги для них и вполне терпимы с общей православной точки зрения. Посему мы не считаем себя вправе посягать на национальный характер здешних Церквей, напротив – стараемся сохранить таковой за ними, предоставляя им возможность быть непосредственно подчиненными начальникам их же национальности (сирийские, сербские и греческие приходы и избрание для них епископов). В своей области каждый из них самостоятелен; но дела, общие для всей Американской Церкви, решаются соборно, под председательством русского архиепископа. Жизнь в Новом Свете по сравнению со Старым имеет свои особенности, с которыми приходится считаться и здешней Церкви, а посему этой последней должна быть предоставлена большая автономия (автокефальность), чем другим русским митрополиям. В состав проектируемого Американского Экзархата могут входить:

Группа авторов, Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России, 2013

Касаясь истории того, как Галиция стала униатской и антирусской, невозможно пройти мимо истории русско-польских отношений 17-го века. В середине 17-го века цивилизационные и геополитические оппоненты России наносят мощнейший удар по Русской Православной Церкви и России благодаря высокопрофессиональной интриге митрополита Газского Паисия Лигарида, сумевшего войти в доверие московских властей: с патриаршего престола свергается Патриарх Никон, бывший одним из главных идеологов воссоединения Западной и Восточной России. Именно благодаря энергии Патриарха Никона Земский собор 1651–1653 гг. принимает решение пойти навстречу постоянным просьбам Малой России о воссоединении с Великой (такие просьбы были регулярными со времен киевского митрополита Иова (Борецкого). Собственно, одной из целей никоновских богослужебных преобразований были не «реформы ради реформы» и не «нелюбовь к старому обряду», как это пытаются представить его клеветники, а унификация богослужения в Великороссии и Малороссии, как элемент воссоединения исторической Руси. Никон стремится сделать Москву миссионерским, интеллектуальным центром русского и мирового Православия. Он, собственно, является насадителем образования в Москве: при поддержке боярина Федора Ртищева Патриарх Никон открывает в Андреевском монастыре первое богословское, и, шире, гуманитарное училище и привозит в Москву малороссийских интеллектуалов во главе с иноком Епифанием Славинецким. Кстати, Епифаний, когда Никон был оклеветан, отстаивал точку зрения, что архиереи Русской Церкви не полномочны судить своего Патриарха, что, видимо, повлияло на решение отложить суд над Никоном в 1660 году. Епифаний также составил «Лексикон греко-славяно-латинский» и «Лексикон филологический» – объяснения терминов Священного Писания, извлеченные из Отцов Церкви. По указанию Патриарха Никона, Епифаний возобновил прекратившийся в Великорусской Церкви обычай проповеднического слова в храме (сохранилось более пятидесяти его Слов).

Кирилл Фролов, Сакральные смыслы Новороссии. Церковные и цивилизационные расколы в Новороссии, на Подкарпатской Руси и Украине, 2015

В 1936 г. издал в Софии небольшую брошюру «Протоиерей С. Н. Булгаков как толкователь Священного Писания». В следующем году написал труд «Новое учение о Софии, Премудрости Божией», направленное против софианства, как ереси. За это сочинение Русский Архиерейский Синод по ходатайству Ученого при нем Комитета присудил ему степень магистра богословия. В 1938 г. на Втором Всезарубежном церковном соборе в своем докладе владыка показал зависимость экуменизма от масонства. (Позже, в 1948 г. на совещании глав и представителей автокефальных Православных Церквей в Москве обличал в своем докладе православных экуменистов в извращении догмата о церкви, а «их общение с экуменистами на конференциях и конгрессах назвал изменой Православию». По его мнению, влияние экуменизма опасно тем, «что его разрушительное действие направлено против наших канонов и догматов, которые отделяют православных от инославных и которые экуменисты стремятся уничтожить в целях образования своей экуменической церкви». В 1949 г., в своем письме к Св. Патриарху Алексию I, он подчеркивал, что «религиозное единство» «в лице экуменизма ставит своею задачею поглощение всех поместных православных церквей и образование единой вселенской только не православной, а экуменической, т. е. еретической и масонской церкви, в чем и состоит сущность экуменизма». По мере возможности пытался противодействовать экуменизму, распространявшемуся, по его мнению, в высшем клире Болгарской Церкви. Одновременно выступал в болгарской церковной печати с критикой «живоцерковничества», наблюдавшегося в деятельности Союза священников Болгарии).

В. И. Косик, Софии русский уголок, 2008

Еп. Андрей считал единственным воистину великим актом Собора избрание патриарха, необходимость которого он постоянно утверждал на страницах печатных изданий и в своих проповедях. В его представлении патриарх русской Церкви, являясь первым епископом среди равных и будучи ответственным перед Собором, призван олицетворять единство православия, его соборность и внутреннюю самостоятельность.

М. Л. Зеленогорский, Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского), 2011

Надо отметить, что украинское православие к моменту Люблинской унии значительно отличалось от других восточных церквей, прежде всего своей близостью к мирянам и сохранением многих раннехристианских обычаев. Как в древние времена, миряне в Украине имели право голоса при выборе епископов и даже настоятелей монастырей (в частности, Киево-Печерской Лавры – святыни украинского православия), право участия в заседаниях соборов. Это делало мирян значительно более вовлеченными в церковные дела, которые соответственно рассматривались ими как их собственные. Первым примером активного участия мирян в делах церкви служат события во Львове в 1530-х годах, когда совместная борьба духовенства, православной шляхты и мещан привела к возобновлению Галицкой православной кафедры (т. е. церковной иерархической структуры).

Коллектив авторов, История Украины, 2015

Но не своею древностию, не числом своих чад, не количеством костелов и епископских кафедр сильна была в Литве Церковь латинская – во всем этом она уступала Церкви православной, – а была сильна и несравненно сильнее православной по другим условиям. Во главе православной Церкви в Литве стоял Цареградский патриарх, вся деятельность которого по отношению к ней почти до конца периода ограничивалась лишь тем, что он поставлял Литовско-русского митрополита или, вернее, присылал свое благословение на его постановление; во главе латинской Церкви в Литве стоял папа, имевший могущественное влияние не только на местную иерархию и народ, но и на самое правительство. Православные епископы и митрополит пользовались в Литве только церковною властию и значением, но вовсе не допускались к участию в гражданских делах и государственных; латинские иерархи, напротив, особенно Виленский, были ближайшими советниками великого князя и короля, заседали в сенате и оказывали сильнейшее давление на решение вопросов правительственных. Как ни многочисленно было сравнительно православное монашество в Литве, оно не подготовляло и не выделяло из среды своей лиц, которые бы посвящали себя исключительно делу проповеди на защиту православия, на борьбу за него; напротив, латинское монашество в Литве состояло преимущественно из орденов, имевших целию поддержание и распространение католицизма, – довольно поименовать здесь одних иезуитов. Но самая главная сила католиков в Литве, дававшая им решительный перевес над православными, заключалась в государе.

Митрополит Макарий, Период разделения Русской Церкви на две митрополии, -1

Общим местом в современной православной прессе является утверждение, что только православие несет истинный свет христианства, что оно служило и служит основой русской традиционной культуры и русского национального самосознания и что ограничение деятельности иных, в особенности зарубежных, конфессий на территории России требуется для защиты русской идентичности. В частности, в заявлении Архиерейского Собора 1994 г. говорилось, что возникающий религиозный плюрализм «разрушает традиционный уклад жизни, сложившийся под влиянием Православной Церкви, единый для нас духовно-нравственный идеал, угрожает целостности национального самосознания и культурной идентичности»[105]. Аналогичные мысли не раз звучали в речах Патриарха Алексия II[106], в выступлениях православных священников[107] и в резолюции IV Всемирного Русского Народного Собора, состоявшегося в мае 1997 г. под руководством Патриарха[108]. Тем самым, эта концепция фактически отвергает универсализм христианства и делает его исключительно русской религией. Мало того, именно православие иногда объявляется истинным христианством[109].

Сборник статей, Неоязычество на просторах Евразии, 2001

После начала в 1820-е гг. борьбы болгарского духовенства за церковную независимость от Константинопольского Патриархата Россия, относясь с сочувствием к болгарскому народному движению, не поддержала эту борьбу, так как в основе российской политики на Ближнем Востоке тогда лежал принцип единства православия. Большинство русских иерархов в первой половине – середине XIX века не принимали идею автокефалии Болгарской Церкви. Лишь архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий (Борисов) защищал права болгар на восстановление патриаршества. Митрополит Московский святитель Филарет (Дроздов) считал необходимым, чтобы Константинопольская Патриархия предоставила болгарам возможность свободно молиться Богу на родном языке и «иметь единоплеменное духовенство», но отвергал идею о независимой Болгарской Церкви. В разгар болгарско-греческого противостояния по вопросу о церковной самостоятельности Российский Святейший Синод в послании Константинопольскому патриарху Григорию от 19 апреля 1869 г. выразил мнение, что до известной степени правы обе стороны – и Константинополь, хранящий церковное единство, и болгары, законно стремящиеся иметь национальную иерархию[2].

М. В. Шкаровский, Русская и Болгарская Православные Церкви в первой половине XX века. История взаимоотношений, 2017

Переход (перехождение) понимался как действие «свободного» епископа (в смысле не имеющего своей епархии, например, вследствие того, что она занята язычниками), который побужден, будучи вынужденно свободным, перейти в иную Церковь («праздную» Церковь, т. е. не имеющую епископа), причем такой переход «обещает великую пользу для православия и прочих дел». Такого рода переход допускался каноническим правом, причем не только для епископов, но и для клириков низшего уровня{Например, канон 20 IV Вселенского Собора допускал переход клириков в церковь другого города, если они, «лишась отечества, по нужде перешли в другую церковь».}. При этом впоследствии было установлено ограничение, согласно которому по прошествии тех обстоятельств, которые вынудили клирика перейти в другую Церковь, он обязан был вернуться в свою прежнюю Церковь{Канон 18 Квинисекста.}.

А. А. Вишневский, Каноническое право. Древняя Церковь и Западная традиция, 2006

Важно подчеркнуть, что снятие анафемы было сделано за спиной всей полноты Православной церкви. Лишь небольшой телеграммой предстоятели поместных Православных церквей были уведомлены о свершившемся факте. Патриарх Афинагор представлял только 1% православных верующих, так что совершенный им акт был неканоническим и не обязывал православных принимать его. О его неканоничности и незаконности тогда говорили все видные богословы, канонисты и иерархи. Абсолютно все подчеркивали, что снятие анафем 1054 г. было бы возможно только после отказа Рима от своих заблуждений и только на Вселенском Православном Соборе. Но эти два обязательных условия не были выполнены. Наиболее жесткая и принципиальная позиция среди православных была в то время занята Архиепископом Афинским Хризостомом II, который назвал действия патриарха Афинагора дерзким вызовом православию. Не признал этот шаг и Святейший Патриарх Московский Алексий (Симанский), который в своей ответной телеграмме предстоятелю Элладской Церкви указал на невозможность даже говорить о каком-то соединении с Римом по причине многочисленных догматических отступлений католицизма[80].

О. Н. Четверикова, Измена в Ватикане, или Заговор пап против христианства, 2011

Что касается Русской православной церкви, то ни до революции, ни после в экуменических совещаниях и конференциях она не участвовала. Экуменисты делали попытки привлечь «Живую Церковь» – послереволюционное движение в Советской России, призванное сместить патриарха Тихона и реформировать Церковь по чисто протестантскому образцу, – но эти планы не осуществились. Русская православная эмиграция в основной своей массе также в экуменических конференциях не участвовала. Главным событием тут стал II Зарубежный собор Русской православной церкви за границей, возглавляемой митрополитом Антонием (Храповицким), на котором было вынесено решение «воспретить своим чадам участие в экуменическом движении, стоящем на принципах равенства всех христианских религий и исповеданий». В резолюции говорилось, что «в возглавлении этого движения принимают участие лица, не только чуждые Православию, но и близкие к антихристианским масонским обществам», хотя при этом многие из участников «вполне искренние, ищущие истины, любящие Православие и стремящиеся к нему»[169].

О. Н. Четверикова, Оборотни, или Кто стоит за Ватиканом, 2018

Этот свой долг русский православный христианин, осознавший существующее единство вероучения в Православии и в Католичестве, а также и отсутствие подлинного разделения или схизмы. – такой православный может совершать долг своего апостольства, идя по одному из следующих двух путей: либо, оставаясь в той церковной православной общине, в которой он был до сих пор, неустанно исповедовать и проповедовать ту истину, которую он постиг: отсутствие схизмы и единство веры. Либо, совершивши официальное признание вселенского авторитета Папы Римского, официально перейти в юрисдикцию последнего. Это и есть то, что принято называть “переходом в католичество”. <…> Однако, такой “переход” поставит человека в новые условия, введет его в иную среду, а потому и характер его апостольства будет несколько иным: придется защищать не только идею отсутствия схизмы в единстве вероучения, но и идею подлинного католичества, единства в многообразии.

Г. Л. Андреев, Жизнь с Богом (сборник), 2013

Одно из основных отличий католицизма от православия – особая роль верховного священнослужителя – папы римского, который считается у католиков наместником Бога на Земле. Восточная церковь не принимает этого положения. В целом, за исключением некоторых деталей обрядовости, основы веры у католиков и православных едины.

Аурика Луковкина, Православная энциклопедия, 2013

АВТОКЕФА́ЛИЯ (греч. «самовозглавление») – полная административная независимость национальной (Поместной) Церкви. Приверженность Православия автокефальному принципу церковного устроения отражает его глубоко жизненную связь с культурно-историческим бытием различных народов. Право на автокефалию признается Вселенской Церковью за каждым православным народом, способным к церковному самоуправлению.

Н. М. Терехова, Православие. Словарь-справочник, 2007

Католическая пропаганда унии к тому времени не представляла, впрочем, из себя чего-то нового. Даже не углубляясь в Средние века, достаточно вспомнить, как еще недавно активно призывал к соглашению с православной церковью Станислав Ожеховский. Уже в начале 80-х гг. XVI в. Константин Острожский вел с Альберто Болонгетти – папским нунцием в Речи Посполитой – и иезуитом Антонио Поссевино переговоры об унии всех православных церквей с Римом при условии сохранения их автономии[156]. Сторонники соглашения с католиками могли при этом опираться на признаваемую православным автором труда «Против повести нынешних безбожных еретиков» доктринальную близость католицизма и православия. Еще в 1593 г. киевский воевода, который столкнулся с серьезными трудностями на пути реализации своего проекта реформ православных школ и повышения образовательного уровня клира, признавая, что без внешней помощи он не в состоянии воспрепятствовать нараставшему кризису православия на входивших в состав Речи Посполитой землях Западной Руси, вернулся к идее унии с католической церковью. Подобные взгляды он высказал в известном письме, адресованном другому стороннику унии с католиками – Ипатию Потею, только что ставшему во главе владимирско-брестской епархии и перешедшего в ряды православного епископата из Сената Речи Посполитой, в который он входил как брестско-литовский каштелян[157]. Тон письма Острожского и сформулированная в нем оценка положения православной церкви на землях Речи Посполитой были очень пессимистичными, однако киевский воевода видел главную угрозу для своих единоверцев не в католической конфессионализации, а, по его словам, в распространении среди русинов протестантизма. Это его настроение нашло отражение и в том, что в письме князь Острожский уничижительно именовал протестантов еретиками, тогда как католиков называл братьями[158].

Коллектив авторов, Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре, 2009

Перемены в отношении Церкви наступили лишь в 1980-х гг. В 1988 г. было отпраздновано тысячелетие Крещения Руси, что позволило говорить о Православии в России более открыто. Время настоящего церковного возрождения связано с именем Патриарха Алексия II (Ридигера). Впервые, после долгого периода, предстоятель Церкви получил свободу действий. Увеличивалось число епархий, приходов, монастырей, а также учебных заведений. В 2000 г. состоялся Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви, на котором была совершена канонизация Собора новомучеников и исповедников Российских – поименно прославлены 1097 человек. Всего, в новейшее время было совершено канонизаций больше, чем за всю предшествующую историю Русской Церкви.

Ольга Смирнова, Энциклопедия по святым местам центра России, 2015

Однако следует иметь в виду, что в этой среде старообрядчество понимают весьма своеобразно, в частности, как приверженность неким исконным русским верованиям[7]. Например, по мнению А. А. Добровольского (Доброслава), «старообрядчество, внешне проявившееся как движение против церковных нововведений, было, по сути, бессознательной попыткой сохранения тех пережитков дохристианских воззрений и обрядов, что таились в народе под личиной казенного православия» (Доброслав 1996: 4). Неоязычник Велеслав прославляет духовного лидера старообрядцев, протопопа Аввакума, восставшего против Антихриста (Черкасов 1998: 45). Дугин ассоциирует себя с православной старообрядческой единоверческой церковью, находящейся в юрисдикции Московского патриархата. А бывший вождь радикального «Русского национального единства» А. Баркашов с осени 2005 г. является прихожанином староверческой «Истинно-православной (катакомбной) церкви».

В. А. Шнирельман, Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России, 2012

Анафема применялась православной церковью как средство борьбы с передовой общественной мыслью, с прогрессивным демократическим движением, с материалистической наукой, с атеизмом. «Отрицающим бытие божие и утверждающим, яко мир сей есть самобытен и вся в нем без промысла божия и по случаю бывает, – анафема!» Так возглашали священники ежегодно во всех соборных церквах в неделю православия. «Чин православия» был вновь пересмотрен в 1869 г. Из «Чина православия», по которому совершалась анафема по политическим и религиозным преступлениям, исключены были имена церковных и государственных противников, которых церковь проклинала каждый год, и оставлена была лишь общая анафема всем борцам за политическую и религиозную свободу.

Е. Ф. Грекулов, Церковь и государство. Две головы власти в России, 2017

Воспитанный по-европейски, на традициях римского права, обер-прокурор Святейшего Синода в течение всей своей жизни оставался почитателем Петра I, построившего империю на расколотом основании, уничтожившего однородность русской культуры и купившего плоды европейской цивилизации «ценой отступничества от священных традиций русского православия»[142]. Духовенство рассматривалось им лишь как помощник в выполнении этой задачи. Отсюда и его отношение к клирикам: почитая их сан, Победоносцев считал архиереев и священников «служащими» государства. А «служащие», чиновники должны быть прежде всего послушны властям, остальное – вторично. Однако именно на эту «вторичность» современники Победоносцева с годами стали обращать все больше внимания, полагая, что епископат не соответствует тем высоким задачам, которые призван решать. Чтобы понять, насколько верным было это мнение, необходимо коснуться вопроса о тогдашнем положении архиереев в «симфоническом» государстве.

С. Л. Фирсов, Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.), 2002

Пятая книга серии охватывает XVI–XIX века. Значительную часть этого периода Греция и страны Балканского полуострова остаются под турецким игом, но и в условиях мусульманского владычества появляются подвижники, хранящие православную веру. Центром Православия в эту эпоху становятся русские земли. Однако официальная позиция Церкви несет свои опасности, и следование голосу совести и евангельским истинам при православных властителях порой требовало не меньшего подвижничества, чем при иноверцах. Подчинение Церкви государственным интересам в Петровскую эпоху привело к плачевным последствиям во многих сферах церковной жизни. На этом фоне общего упадка особенно ярко высвечиваются фигуры святых синодального периода.

О. П. Клюкина, Святые в истории. Жития святых в новом формате. XVI-XIX века, 2015

Настоящее издание представляет собой первый в современной отечественной издательской практике опыт систематического собрания текстов по преимуществу русских, но также и зарубежных православных богословов, философов, историков XIX–XX веков по одному из ключевых разделов сравнительного богословия. В предложенных ниже вниманию заинтересованного читателя публикациях многообразно и с естественной вариативностью подходов освещаются ключевые проблемы, встававшие перед православной традицией в связи с необходимостью давать церковную оценку тем специфическим аспектам вероучения, каноники, церковной жизни римского католицизма, сформировавшимся в древности или возникшим уже в Новое время, которые в своей совокупности на протяжении уже почти тысячелетия (после трагедии отпадения латинского Запада в 1054 году) отделяют некогда первую среди равных Римскую Церковь от единства любви и общения Вселенского Православия.

Коллектив авторов, Хрестоматия по сравнительному богословию, 2005

Более тысячи лет православие исповедуется людьми, проживающими на территории Российского государства. Православие было принесено в Киевскую Русь из Византии. Согласно преданию внук княгини Ольги, которая приняла православие в 955 г. в Царьграде, великий князь Владимир относился к принятию веры как к делу общественного характера, поэтому был устроен богословский диспут для познания всех верований, причем предпочтение было отдано христианству. Но для разрешения вопроса о крещении были разосланы гонцы в места, где люди исповедовали разные ветви христианства, чтобы непосредственно «на месте» лицезреть это таинство. Посланцы, отправленные в Византию, были восхищены красотой богослужения у греков в Софийском соборе Константинополя, что и сыграло решающую роль в выборе восприемников при крещении. Русские богословы определяют православие как «любовь к красоте, умную красоту и духовное художество».

Н. Я. Кагис, Исцеление иконами, 2013

Деление православной церкви на старообрядческую и господствующую (никонианскую) привело к интенсификации религиозной жизни и, как следствие, к расколу русского общества, каждый член которого должен был сделать выбор между официальной церковью и раскольниками.[302] Раскол оказал непреходящее влияние на политическое положение церкви. Он стал настоящим бедствием для русского православия, так как, лишенная единства, церковь совершенно утрачивала возможность сопротивления амбициям монархии и отдавала себя на милость государства.

Ю. В. Пуздрач, История российского конституционализма IX–XX веков, 2004

14 человек, управляемые архимандритом, к глубокому прискорбию, находятся под каноническими прещениями Первого Вселенского и других Священных Соборов, что является существенным препятствием для их общения с Русской Православной Церковью и Православием в целом. На Новом Валааме, а также в городе Куопио, где располагается единственный в Западной Европе музей Православной Церкви, хранятся многие святыни, вывезенные с древнего Валаама еще в 1940 году. В частности, там находится бесценная рака преподобных чудотворцев Сергия и Германа, иконы, Евангелия, предметы церковной утвари. К 800-летию Православия в финском Новом Валааме был воздвигнут каменный, в новгородском стиле, Спасо-Преображенский собор. Он построен по проекту финского архитектора русского происхождения И.Н. Кудрявцева и открыт в 1977 году.

П. П. Пономарев, Валаамские святые и подвижники благочестия, 2012

В проповедях, звучавших в те годы в соборе Св. Екатерины, иезуиты допускали критику иных вероисповеданий, в том числе и Православия. Особенно преуспел в этом член «Общества Иисуса» Баландре (Balandret). С одной из его проповедей ознакомился князь А.Н. Голицын (1773–1844) (с 1805 г. – обер-прокурор Св. Синода, с 1810 г. управлял делами иностранных исповеданий). В своем письме на имя митрополита Станислава Богуш-Сестренцевича Александр Николаевич отмечал: «Некоторые места этой проповеди противны не только духу любви и мира, который должен одушевлять всякое истинное христианское учение, но и в особенности тем правилам, которые правительство искони наблюдало в отношении терпимости всех христианских Церквей в Российской империи.

Архимандрит Августин (Никитин), Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга, 2015

Вслед за захватом Византийской империи османы подчинили Сирию, Палестину и Египет, на территориях которых располагались остальные Восточные патриархаты. Константинопольский патриарх превратился в столичного патриарха османского государства, собрав под своим кафолическим (вселенским) омофором17 некогда равных себе по патриаршему сану предстоятелей остальных православных церквей Арабского Востока. После завоевания Константинополя османские султаны признали Греко-православную церковь главнейшей из христианских церквей и поддержали идею восстановления единства Православия в форме миллет-и рум под своим покровительством (851, с. 217). При содействии Османов во второй половине XVIII века Константинопольский патриарх получил право управлять болгарскими и сербскими диоцезами, которые ранее были автокефальными. Так, например, Константинопольский патриархат получил от Порты полномочия управлять Охридской (Ахридской, или Болгарской) архиепископией, представлявшей ранее независимый церковный округ из нескольких болгарских епископий. Почти одновременно с этим к Константинопольскому патриархату была присоединена Сербская церковь с ее главной кафедрой в косовском городе Печ (735, кн. I, с. 107–108; кн. II, с. 326–327). Таким образом, в начале XIX века Константинопольская церковь обладала таким властным статусом, о котором не могла и помышлять в византийскую эпоху. Церковное верховенство рум миллет баши для Порты было бесспорным, чего нельзя было сказать обо всей православной османской ойкумене.

М. И. Якушев, Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века, 2013

Особенность взаимоотношений государства и церкви в России определялась реформой начала XVIII в., которая упразднила патриаршество и установила государственную церковность в лице православия. Церковь была лишена самостоятельности и превратилась в одно из учреждений государственного управления. В последующие за реформой два столетия она обожествляла царскую власть, признавая царя верховным правителем церкви через Синод, находящийся под контролем и руководством Обер-прокурора, назначаемого царем. Император российский провозглашался «помазанником Божиим», который есть «высочайший пастырь». Поскольку идея самодержавия была политическим символом веры русского православия, то, будучи частью государственного аппарата, православная церковь пользовалась особыми привилегиями: владела недвижимым имуществом, получала субсидии от казны, осуществляла контроль за народным образованием. Право на пропаганду своего вероучения, миссионерство и прозелитизм закреплялось в законе только за православной церковью.

А. А. Мамедзаде, Свобода совести. Истоки, становление, правовая охрана, 2013

Как мы уже говорили, верность церковному преданию имманентна православию и неразрывно связана с организационными особенностями православия, отсутствием в нем единого организационного центра, определяющего «истину». Но эта верность преданию, естественно, имеет тенденцию переходить в крайний традиционализм, что достаточно ясно проявляется уже в Византии. В отличие от Запада Византия сохранила культурную преемственность с античным миром, и уровень восточной богословской мысли долгое время был выше западного. Но дальше развитие идет совершенно по-разному. На Востоке уже после иконоборческих споров, как пишет А. Шмеман, «с молчаливого согласия церкви и государства поставлена была некая психологическая точка, подведен итог… Поздняя Византия молча признала, что кафолическая истина церкви окончательно, раз и навсегда и во всей полноте сформулирована „древними отцами“ и семью Вселенскими соборами»[18]. Между тем на Западе в университетах, сеть которых постепенно покрывает Западную Европу, начинается бурное развитие схоластической мысли, в конечном счете выводящее и за пределы католической церковности – к протестантизму, и за пределы христианства – к светской философии и науке Нового времени.

Д. Е. Фурман, Избранное, 2011

Укрепление соборно-монархической, синергической церковной власти органично связано с раскрытием богатства православной традиции, с ожидаемым расцветом духовной жизни России. Этому препятствует некая скованность церковной мысли, не позволяющая понять масштаб промыслительно поставленной задачи. Ведь сейчас речь идет не просто о возрождении православия XIX века, и даже не о православии Иосифа Волоцкого и Стоглава, но о православии Сергия Радонежского и Григория Паламы, о православии отцов и учителей Церкви. Если быть православным – в широком смысле значит «правильно славить» Бога, то можно говорить и о возрождении православия святых апостолов, пророков и библейских патриархов.

Л. Л. Регельсон, Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг., 2017

История русского православия насчитывает не одну сотню и даже не одну тысячу святых угодников Божиих. Но кого же Православная церковь считает святым и какие условия необходимы для канонизации? Вот как это понятие трактуется в учебнике по церковному праву:

А. И. Печерская, Пути блаженных. Ксения Петербургская. Матронушка-Босоножка. Мария Гатчинская. Любушка Сусанинская, 2010

Особо нужно поговорить о старообрядчестве. В последние годы некоторые авторы попытались представить его как русскую Реформацию во главе с русским Лютером – протопопом Аввакумом (А. Г. Глинчикова), русскую национальную альтернативу нарождающейся империи (Т.Д. и В. Д. Соловьи), модель развития гражданского общества в России (Д. В. Саввин) и т. д. Подобные формулировки мне представляются излишне радикальными (скажем, в старообрядческой мысли, продолжавшей традиции московской культуры, так и не оформился концепт русского народа), но, безусловно, некие зародыши всего упомянутого в учении и практике приверженцев старой веры видны. В некоторых отношениях они были «архаистами-новаторами», «консервативными революционерами». Например, в их утопии «оцерковления мира», в которой намечались очертания проекта социально ориентированного православия. Или во вполне демократическом требовании участия рядового белого духовенства и мирян в управлении церковью; право это, по их мнению, принадлежит «не единым бо архиереям, но в мире живущим, и житие добродетельное проходящим, всякого чина людям». И указанный принцип ревнители благочестия отстаивали, несмотря на гонения и казни, отказавшись подчиняться авторитету церковных иерархов, покорно пошедших, за единичными исключениями, на поводу у Никона.

С. М. Сергеев, Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия, 2017

Петр Могила обратил внимание на то, что в церковных богослужебных книгах, бывших в употреблении в южной и западной Руси, вкрались неправильности и разноречия. Они были в то время тем неуместнее, что противники православия указывали на это обстоятельство, как на слабую сторону, и утверждали, что в православном богослужении нет единообразия: в одной книге попадаются об одном и том же предмете совсем иные выражения, чем в другой, и каждый священник может употреблять тот или другой способ. Этим противники силились доказать, что церковь, не имея единого главы, не в силах удержать правильности в своих богослужебных книгах, а тем самым указывали на необходимость подчинения единому главе в образе папы. Могила постановил, чтобы вперед богослужебные книги не выходили в печать без пересмотра и сличения с греческими подлинниками и без его благословения; сам он лично трудился над их пересмотром. В 1629 году Петр Могила издал «Служебник», одобренный на киевском соборе митрополитом Иовом Борецким и южнорусскими епископами. Этот «Служебник» отличался от прежних тем, что в нем приложено догматическое и обрядовое объяснение литургии, написанное одним из учеников Могилы, Тарасием Земкою. Таким образом, русские священнослужители получили впервые единообразное руководство для совершения литургии, а вместе с тем могли понимать то, что совершали. Через десять лет, в 1639 году, Могила, уже будучи митрополитом, издал вторым изданием свой «Служебник», значительно умноженный ектениями и молитвами, сочиненными на разные случаи жизни.

Н. И. Костомаров, Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Второй отдел, -1

В начале XX в. причт русской посольской церкви состоял из настоятеля, второго священника, диакона и псаломщика. Настоятелем посольской церкви в 1899–1913 гг. был архимандрит Иона (Вуколов)[165]. Автор многочисленных полемических работ в защиту греческого духовенства, архимандрит Иона выступал как против русских его критиков, так и против католического прозелитизма. Такое направление не соответствовало русской прославянской политике, сторонником которой был посол в Константинополе И. А. Зиновьев и имевший большой авторитет в политических вопросах директор РАИКа Ф. И. Успенский. Различным было отношение и к русскому монашеству на Афоне со стороны посла и Успенского, с одной стороны, и архимандрит Ионы – с другой. Если первые видели в «русском Афоне» сильную опору для политического влияния России на Балканах и вообще на Востоке, то для Ионы русские афонцы представляли собой массу необразованных мужиков, которые незаслуженно владели большими материальными средствами и не желали, по своей ограниченности, употребить даже часть этих денег в помощь греческим школам. В этом смысле архимандрит Иона присоединялся к позиции греческой иерархии, обвинявшей русскую политику на Востоке в преследовании чисто политических целей под прикрытием помощи православию.

Л. А. Герд, Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914, 2012

[С. 26] После падения Константинополя роль мирового, державного города должна была, по убеждению русских, перейти к Москве как наследнице павшей Византии, как предназначенной сделаться Третьим Римом. Все, что ранее придавало Константинополю значение столицы православного мира, теперь следовало перенести в Москву; это было: достоинство императора как главы православного государства, как представителя, поборника и защитника Вселенского Православия; достоинство патриарха как главы и представителя Вселенской Церкви; и, наконец, особенно ценная и чтимая всеми православными святыня, которая придает столице особый характер – православный по преимуществу.

Н. Ф. Каптерев, Собрание сочинений. Том 1, 2008

Мы знаем из истории Константинопольской Церкви, что патриархи в разное время занимали разную позицию: были среди них те, которые, как святой Филофей Коккин, прославились защитой Православия, а были и те, которые, подчинившись политическим влияниям и обстоятельствам, подписали унию. На Руси знали об этом. И события, происходившие в Константинополе, не могли не отражаться на жизни Русской Церкви. Она стала автокефальной в силу того, что Патриарх Константинопольский подписал унию. Но впоследствии константинопольские патриархи признали Русскую Церковь как автокефальную, и из возлюбленной дочери она превратилась в возлюбленную сестру.

Иларион (Алфеев), Проповеди. Том I. Праздники, 2017

Итак, автор «Синопсиса» – защитник православия, сторонник усиления и возвышения русской патриархии. И даже его региональная позиция как представителя Киевской митрополии не мешает ему проводить мысль о том, что единство церкви – путь к освобождению и торжеству русско-православного мира…

И. Ю. Сапожникова, Мечта о русском единстве. Киевский синопсис (1674), -1

С аналогичным посланием к пастве обратился 26 июня 1941 г. митрополит Ленинградский Алексий (Симанский). По воспоминаниям очевидцев, эти послания церковных иерархов нашли отклик, «охватывая не только… священство, но и гораздо более широкие круги»864. Во всех церквах Советского Союза священники вдохновляли людей на борьбу с врагом, руководствуясь принципом: «Родина и Церковь, патриотизм и Православие – едины»865. Такая позиция церкви имела особую значимость для православных христиан нашей страны, сотни тысяч которых участвовали в боевых операциях на фронте и в партизанских отрядах, трудились в тылу. О воздействии на народ патриотических обращений РПЦ говорит тот факт, что оккупанты расстреливали священников за их чтение перед паствой866.

Ф. Л. Синицин, Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР. 1933—1945, 2018

Реальными миссионерами на местах являлись специально назначенные священники. Именно они и занимались «рутинной» работой по обращению старообрядцев и язычников в православие. В фонде Святейшего Синода имеется одно дело, составленное по рапортам епископа Нила, которое так и озаглавлено: «Об успехах действий по присоединению из раскола в православие и единоверие». Каждый лист дела – это очередной рапорт епископа Нила о присоединении к православию или единоверию. Вот только несколько цифр для наглядности: рапорт от 10 января 1837 года – обращено 76 человек, от 17 января – 66 человек, от 25 января – 50 человек, от 2 февраля – 57 человек, от 24 февраля – 16 человек, от 9 марта – 10 человек, от 16 марта – 10 человек, от 31 марта – 1 человек, от 6 апреля – 5 человек… И так в течение всего года[41]. Кроме того, имеются дела, относящиеся к обращенным из язычества вотяков и черемис. Приводимые цифры не могут не вызвать ассоциации со сводками с фронта. Только в данном случае имеется в виду, конечно, фронт духовный, на котором ведется брань за души человеческие. Обращением занимались как священники-миссионеры, так и обычные приходские батюшки. Среди первых чаще всего об успехах миссии сообщали священники Александр Рязанцев и Иоанн Соколов. Но были и простые священники, которые не разъезжали по епархии или отдельным благочиниям, а занимались активным проповедническим служением исключительно в своих приходах. Об успехах на местах чаще всего докладывали протоиерей Василий Блинов и священники Павел Луппов и Иоанн Шубин. Разумеется, это далеко не все имена тех священников, которые обращали в православие вчерашних старообрядцев и язычников.

Д. А. Карпук, Архиепископ Нил (Исакович) (1799–1874): геолог, минералог, палеонтолог и богослов, 2015

Во-вторых, к концу XIX в. широкое распространение получила миссионерская деятельность в форме создания религиозно-просветительских и благотворительных братств. Наиболее крупными стали Андреевско-Владимирское братство в г. Ставрополе и Михаило-Архангельское братство в г. Владикавказе, объединившие в своем составе духовенство и мирян, занимающих наиболее значимые должности в системе церковного управления северокавказских епархий и духовного образования[90]. Естественно, что приходское духовенство стремилось к созданию подобных организаций на приходах, воспринимая это как признак своего рода «элитарности». Например, в 1915 г. в с. Киевском священник П. Федоровский организовал кружок ревнителей православия, который он ассоциировал с армией борцов за чистоту православия[91]. Особое внимание вызывает термин «чистота православия», позволяющий увидеть в мировоззрении П. Федоровского определенную степень увлеченности идеями церковных реформ.

А. М. Пантюхин, Обновленческое движение Русской Православной Церкви в 20–40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека), 2014