Неточные совпадения
— Он, батюшка!..
Кому же, окромя его — варвара!.. Я, батюшка, Михайло Поликарпыч, виновата уж, — обратилась она
к полковнику, — больно злоба-то меня на него взяла: забежала в Петрушино
к егерю Якову Сафонычу. «
Не подсидишь ли, говорю, батюшка, на лабазе [Лабаз — здесь полати в лесу, полок или помост на деревьях, откуда бьют медведей.];
не подстрелишь ли злодея-то нашего?» Обещался прийти.
— Прекрасно-с! И поэтому, по приезде в Петербург, вы возьмите этого молодого человека с собой и отправляйтесь по адресу этого письма
к господину, которого я очень хорошо знаю; отдайте ему письмо, и что он вам скажет:
к себе ли возьмет вашего сына для приготовления, велит ли отдать
кому — советую слушаться беспрекословно и уже денег в этом случае
не жалеть, потому что в Петербурге также пьют и едят, а
не воздухом питаются!
— Для чего, на кой черт? Неужели ты думаешь, что если бы она смела написать, так
не написала бы?
К самому царю бы накатала, чтобы только говорили, что вот
к кому она пишет; а то видно с ее письмом
не только что до графа, и до дворника его
не дойдешь!.. Ведь как надула-то, главное: из-за этого дела я пять тысяч казенной недоимки с нее
не взыскивал, два строгих выговора получил за то; дадут еще третий, и под суд!
— Да, это одно из самых пылких и страстных его произведений, но меня, кроме уж главного ее сюжета — любви… а
кому же любовь
не нравится? (Неведомов при этом усмехнулся.) Меня очень манят
к ней, — продолжал он, — некоторые побочные лица, которые выведены в ней.
— Павел перебирал в уме всех, могущих там быть лиц, но ни на
кого, хоть сколько-нибудь подходящего
к тому,
не напал, а уверенность между тем росла все больше и больше, так что ему сделалось даже это смешно.
Барышня между тем, посаженная рядом с ним, проговорила вслух, как бы ни
к кому собственно
не относясь, но в то же время явно желая, чтобы Павел это слышал...
— Нет-с, это —
не та мысль; тут мысль побольше и поглубже: тут блудница приведена на суд, но только
не к Христу, а
к фарисею,
к аристократишке; тот, разумеется, и задушил ее. Припомните надпись из Дантова «Ада», которую мальчишка, сынишка Лукреции, написал: «Lasciate ogni speranza, voi che entrate» [«Оставь надежду навсегда каждый,
кто сюда входит» (итал.).]. Она прекрасно характеризует этот мирок нравственных палачей и душителей.
Барин наш терпел, терпел, — и только раз, когда
к нему собралась великая компания гостей, ездили все они медведя поднимать, подняли его, убили, на радости, без сумнения, порядком выпили; наконец, после всего того, гости разъехались, остался один хозяин дома, и скучно ему: разговоров иметь
не с
кем, да и голова с похмелья болит; только вдруг докладывают, что священник этот самый пришел там за каким-то дельцем маленьким…
—
К кому же мне ехать, я совершенно
не знаю! В редакцию, что ли?
Мужик придет
к нему за требой — непременно требует, чтобы в телеге приезжал и чтобы ковер ему в телеге был: «Ты, говорит,
не меня, а сан мой почитать должен!»
Кто теперь на улице встретится, хоть малый ребенок, и шапки перед ним
не снимет, он сейчас его в церковь — и на колени: у нас народ этого
не любит!
Адъютант был преданнейшее существо губернатору, — и хоть тот вовсе
не посвящал его ни в какие тайны свои, он, однако, по какому-то чутью угадывал,
к кому начальник губернии расположен был и
к кому — нет. Когда, на этот раз, Вихров вошел в приемную, адъютант сейчас же по его физиономии прочел, что начальник губернии
не был
к нему расположен, а потому он и
не спешил об нем докладывать.
Отпустив затем разбойников и Лизавету, Вихров подошел
к окну и невольно начал смотреть, как конвойные, с ружьями под приклад, повели их по площади, наполненной по случаю базара народом. Лизавета шла весело и даже как бы несколько гордо. Атаман был задумчив и только по временам поворачивал то туда, то сюда голову свою
к народу. Сарапка шел, потупившись, и ни на
кого не смотрел.
— Это что еще значит?..
Кто у вас еще тут проживает и
кому вы пристанодержательствуете? — обратился Вихров строго
к мужикам. — Говорить сейчас же, а
не то все вы отвечать за то будете!
— По-моему, самое благоразумное, — сказал он, — вам написать от себя министру письмо, изложить в нем свою крайнюю надобность быть в Петербурге и объяснить, что начальник губернии
не берет на себя разрешить вам это и отказывается ходатайствовать об этом, а потому вы лично решаетесь обратиться
к его высокопревосходительству; но кроме этого — напишите и знакомым вашим,
кто у вас там есть, чтобы они похлопотали.
— И это справедливо, — подтвердил Вихров, — злое начало, как его ни заковывай, непременно в жизни человеческой начнет проявляться — и все больше и больше, пока снова
не произнесутся слова любви и освобождения: тогда оно опять пропадает… Но
кто ж тебе все это рассказывал? — прибавил он, обращая с радушием свое лицо
к Груне.
— Да-с, все это прекрасно, но делиться вашим чувством с
кем бы то ни было — мне слишком тяжело; я более двух лет приучаю себя
к тому и
не могу привыкнуть.
Неточные совпадения
Да
кто там еще? (Подходит
к окну.)
Не хочу,
не хочу!
Не нужно,
не нужно! (Отходя.)Надоели, черт возьми!
Не впускай, Осип!
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — //
К кому оно привяжется, // До смерти
не избыть!
— А
кто сплошал, и надо бы // Того тащить
к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему пока в диковину, // Так смех и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его
не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться
не стану. (
К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с
кем не бранивалась. У меня такой нрав. Хоть разругай, век слова
не скажу. Пусть же, себе на уме, Бог тому заплатит,
кто меня, бедную, обижает.
Г-жа Простакова. Пронозила!.. Нет, братец, ты должен образ выменить господина офицера; а кабы
не он, то б ты от меня
не заслонился. За сына вступлюсь.
Не спущу отцу родному. (Стародуму.) Это, сударь, ничего и
не смешно.
Не прогневайся. У меня материно сердце. Слыхано ли, чтоб сука щенят своих выдавала? Изволил пожаловать неведомо
к кому, неведомо
кто.
