Неточные совпадения
Многие серьезно качали головой и только потому не высказывали вслух свое неодобрение, что считали
девушку временной гостьей, которая исчезнет из
их кружка так же быстро, как и появилась.
Княжна Людмила, добрая, хорошая, скромная
девушка, и не подозревала, какая буря подчас клокочет в душе ее «милой Тани», как называла она свою подругу-служанку, по-прежнему любя ее всей душой, но вместе с тем находя совершенно естественным, что она не пользуется тем комфортом, которым окружала ее, княжну Людмилу, ее мать, и не выходит, как прежде, в гостиную, не обедает за одним столом, как бывало тогда, когда
они были маленькими девочками.
На самолюбивую
девушку эти «подачки», как она внутренне называла подарки княжны, хотя в глаза с горячностью благодарила ее за
них, производили совершенно обратное впечатление тому, на которое рассчитывала княжна Людмила.
Они еще более раздражали и озлобляли Татьяну Савельеву — как звали по отцу Таню Берестову. Раздражали и озлобляли ее и признания княжны и мечты ее о будущем.
Пока что этот вопрос для наивной Тани, при которой остальные дворовые
девушки все же остерегались говорить о своих шашнях, так как, не ровен час, «сбрехнет» «дворовая барышня» — данное
ими Тане насмешливое прозвище — княжне, а то, пожалуй, и самой княгине, пойдет тогда разборка. В этих соображениях
они при Татьяне держали, как говорится, язык за зубами.
Когда княжне Людмиле пошел шестнадцатый год, княгиня Васса Семеновна начала серьезно задумываться о ее судьбе. Кругом, среди соседей, не было подходящих женихов. В Тамбове искать и подавно было не из кого.
Девушка между тем не нынче завтра невеста. Что делать? Этот вопрос становился перед княгиней Вассой Семеновной очень часто, и, несмотря на
его всестороннее обдумывание, оставался неразрешенным.
Так мечтала княгиня Васса Семеновна Полторацкая. Дело это слишком переполнило ее сердце, чтобы она устояла поделиться
им с дочерью, хотя, собственно, только потому, что это было единственное близкое ей в доме лицо. Сделала она это в очень туманной форме, но для чуткого сердца
девушки было достаточно намека, чтобы
оно забило тревогу.
Таковое именно впечатление вынесли обе молодые
девушки, княжна Людмила и Таня, когда увидели княжеский дом реставрированным. Несмотря на то что, как мы знаем,
он потерял для
них прежнее обаяние таинственности, из
их груди вырвался невольный вздох.
Они пожалели старый дом с замазанными мелом стеклами.
Васса Семеновна, создав себе, по слухам о петербургских и московских нравах, портрет тамошних
девушек, глубоко верила, что она рисует
их как бы с натуры.
Княжна Людмила Васильевна действительно была очень эффектна. Об этом можно было более судить не по восхищению ее матери, а по завистливым взглядам, бросаемым на молодую
девушку остальными матерями, взглядам, с грустью переводимым на своих собственных детей. Видимо,
они делали сравнение и при всем желании не могли прийти к утешительному выводу.
— Да, таким почти, как
он есть… — уже совершенно склонившись на грудь матери, прошептала молодая
девушка.
— Теперь, когда
он приедет, надо быть с
ним любезной, но сдержанной… Надо помнить, что ты взрослая
девушка, невеста. До сих пор мне не было необходимости говорить тебе об этом, так как не было человека, который бы мог претендовать на твою руку, а теперь, не скрою от тебя, я с удовольствием увидала бы тебя княгиней Луговой.
— Милая, хорошая, какой
он красавец! — восторженно воскликнула молодая
девушка, бросаясь на шею своей служанки-подруги.
Княжна Людмила не заметила этого. Вскоре
они расстались. Княжна пошла к матери, сидевшей на террасе в радужных думах о будущем ее дочери, а Таня пошла чистить снятое с княжны платье. С особенною злобою выколачивала она пыль из подола платья княжны. В этом самом платье
он видел ее, говорил с ней и, по ее словам, увлекся ею. Ревность, страшная, беспредметная ревность клокотала в груди молодой
девушки.
Несмотря на принятые княгиней Вассой Семеновной меры предосторожности, в девичьей не только узнали о возвращении Никиты Берестова, о чем знала вся дворня, но даже и то, что
он был принят барыней и по ее распоряжению поселен в Соломонидиной избушке. Некоторые из дворовых
девушек успели, кроме того, подсмотреть в щелочку, каков
он из себя.
— И страшный какой этот Никита Берестов… — сообщила одна из
девушек, успевших посмотреть на «беглого» в замочную скважину, когда
он шел с Архипычем к ее сиятельству…
Таня, повторяем, успокоилась и даже почти забыла о существовании на деревне отца, тем более что к этому именно времени относится появление в Зиновьеве первых слухов о близком приезде в Луговое молодого
его владельца, князя Сергея Сергеевича. Порой, впрочем, в уме молодой
девушки возникала мысль о таинственном «беглом Никите», жившем в Соломонидиной избушке, но эта мысль уже не сопровождалась страхом, а, скорее, порождалась любопытством.
— Чего тебе надобно здесь,
девушка? — окликнул ее
он.
Таня молчала. Никита стал спускаться с крыльца. Молодая
девушка не тронулась с места. Страх у нее пропал. Никита был теперь далеко не так страшен, как в первый день появления в Зиновьеве.
Он даже несколько пополнел и стал похож на обыкновенного крестьянина, каких было много в Зиновьеве.
Молодая
девушка молча глядела на
него.
Молодая
девушка воззрилась на
него и вся превратилась в слух.
Никита захохотал. Молодая
девушка не сводила с
него глаз.
Никита остановился, видимо не будучи в состоянии продолжать от охватившего
его волнения при воспоминании о прошлом. Молодая
девушка, вся превратившаяся в слух, молчала.
«Почему же, — продолжала работать ее мысль, направленная ловким Никитою, — она должна терпеть такую разницу
их положения? Ей все — мне ничего. У ней общество, титул, красавец будущий жених, счастье. У меня — подневольная жизнь дворовой
девушки и в будущем замужество с мужиком и отправка в дальнюю вотчину».
Этот вопрос несколько раз уже возникал в уме княжны, но оставался без ответа и забывался. Она хотела не раз задать
его матери, но какое-то странное чувство робости, не бывшее в натуре княжны, останавливало ее. И теперь вопрос этот лишь на мгновенье возник в уме молодой
девушки.
Князь вздрогнул. Желая порисоваться перед любимой
девушкой,
он усомнился в верности передававшейся из рода в род семейной легенды, а отступление теперь считал для себя невозможным.
Эта настойчивость молодой
девушки еще более раззадорила князя.
Ему показалось, что она упрашивает
его потому, что догадалась, что
он сам трусит. Так как это было действительно правдой, то она-то и бесила
его.
«Как она испугалась, что со мной случится несчастье, — припоминал
он. — Так испугаться может только
девушка, которая любит».
Этот вопрос князь Сергей Сергеевич не задумываясь решил отрицательно.
Он, впрочем, после долгого размышления, нашел нужным скрыть от княжны Людмилы
его ночное видение. Она, как еще очень молодая
девушка, естественно, может придать преувеличенное значение таинственному явлению и сообщению с того света. Это напугает ее и даже может отразиться на ее здоровье.
Парочка действительно была прелестна и не для одних материнских глаз. Высокий, стройный князь Сергей Сергеевич был головой выше княжны Людмилы, тоже статной и грациозной
девушки. Радостная, самодовольная улыбка играла на губах княгини. Судьба дочери устраивалась на ее глазах, согласно ее желанию. Тревоги об этой судьбе, уже с год как змеей вползавшие в ее сердце, исчезли. Молодой князь, видимо, по уши влюбился в ее дочь, и предложение с
его стороны вопрос очень близкого времени.
Мысль о сходстве действительно пришла в голову дочери, но она высказала ее не ей, матери, а князю Луговому; последний же в форме комплимента, разумеется, отрицал это сходство дворовой
девушки с понравившейся
ему княжной.
Она там может выйти замуж за одного из лакеев князя Лугового, лакеи эти, как петербургские, конечно, франтоватее и лучше деревенских и кто-нибудь из
них может приглянуться разборчивой дворовой
девушке.
«Это вот не чета князю… — думала молодая
девушка. —
Он перед
ним совсем пропадает… В Петербурге, может, и еще лучше есть… Это здесь, в глуши, нам все за диковину кажется».
Княжна Людмила действительно в отсутствие жениха была неразлучна с Таней. Для девушки-невесты иметь поверенную ее сердечных тайн является неизбежною необходимостью. Княжна передавала своей служанке-подруге во всех мельчайших подробностях ее разговоры с женихом и с
его другом, спрашивала советов, строила планы, высказывала свои мечты.
Наступило 6 августа, день Спаса Преображения — престольный праздник в Зиновьевской церкви. Весело провели князь Луговой и граф Свиридов этот день в доме княгини Вассы Семеновны. Дворовые
девушки были освобождены на этот день от работы и водили хороводы, причем
их угощали брагой и наливкой. На деревне шло тоже веселье. В застольной стоял пир горой.
— Знаю, но это сходство только с первого взгляда.
Оно действительно бросается в глаза, но когда ты приглядишься к этой
девушке, то, конечно, убедишься, что у княжны с ней далеко не одни и те же лицо и фигура.
Там ожидало князя все же несколько успокоившее
его известие. Княжну Людмилу Васильевну в одном ночном белье нашли в саду в кустах, лежавшею без чувств. Дворовые
девушки отнесли ее в ее комнату, где она была приведена в чувство, но вскоре снова впала в забытье.
Но на этот раз
ему это не удалось. При конце второй панихиды княжна, видимо, не выдержала и упала без чувств на руки следившей за ней Федосьи. С помощью нескольких дворовых
девушек ее унесли в ее комнату.
Сколько стоил
ему этот почтительный поцелуй!
Ему хотелось бы осыпать горячими поцелуями эту дорогую, отданную
ему руку, но расстроенный вид молодой
девушки и присутствие посторонних лиц заставили
его сдержаться. Эта сдержанность причиняла
ему страшные страдания.
В довольно просторной деревянной церкви Зиновьева было приготовлено возвышение невдалеке от амвона, на которое и поставили гроб с прахом княгини Полторацкой. Сзади
него, отступя на несколько шагов, нашел себе место гроб с телом дворовой
девушки. Служба началась.
— Твое спасение в любимой
девушке, — пришли
ему на память слова призрака.
Выйдя из дому, великая княгиня стала пристально рассматривать то, что происходило там, и увидела, как некоторые выбирались и выносили окровавленных людей. В числе наиболее пострадавших была фрейлина великой княгини, княжна Гагарина. Она хотела выбраться из дому, как все другие, но только что успела перейти из своей комнаты в следующую, как печка стала рушиться, повалила экран и опрокинула ее на стоявшую там постель, на которую посыпались кирпичи. С ней была одна
девушка, и обе
они очень пострадали.
Ему бросились в глаза некоторая резкость манер и странность суждений молодой
девушки, которые, по
его мнению, не могли проявляться в ней, воспитанной под исключительным влиянием
его покойной сестры, этого идеала тактичной и выдержанной женщины, несомненно, и своей дочери прививавшей те же достоинства.
Это действовало разжигающе на самолюбивую
девушку, и образ графа все неотступнее и неотступнее стал носиться в ее воображении и довел ее даже до уверенности, что она
его любит.
«Это черт знает что такое! — сердился
он, сидя в санях и приказав кучеру ехать на Миллионную, где жил граф Петр Игнатьевич. — Это с
его стороны просто невежливо… Не сделать визита… Плохую дружескую услугу оказывает мне
он… Если бы я не был в
нем уверен, то мог бы подумать, что это с
его стороны удачная тактика… Раздражая самолюбие
девушки,
он заставит ее в себя влюбиться окончательно…»
Странник смелой походкой последовал за
девушкой к княжне, на великое удивление собравшихся в передней, где происходили переговоры дворовых людей. Изумлению
их не было конца, когда Агаша вернулась и сообщила, что странник остался у княжны.
Несмотря на то что, как мы знаем,
он отдал свою судьбу всецело в руки Провидения, князь не мог все же забыть, что эта холодно и порою даже надменно обращавшаяся с
ним петербургская красавица несколько месяцев тому назад была влюбленной в
него провинциальной
девушкой, давшей
ему согласие на брак, согласие, усугубленное благословением ее покойной матери.
Встреча вскоре после отъезда последней из Петербурга с княжной Людмилой Васильевной Полторацкой, подругой
его детских игр, пробудила в
нем страстное, неудержимое желание обладать этой обворожительной
девушкой.
Он пошел быстро и твердо к намеченной цели и, как мы видели, был накануне ее достижения. Княжна увлеклась красавцем со жгучими глазами и грациозными манерами тигра. Она уже со дня на день ждала предложения. Граф тоже был готов со дня на день сделать
его.
Однажды, в один из очаровательных вечерних «приемов», которыми дарила княжна поочередно своих поклонников, граф Иосиф Янович Свянторжецкий дошел до полного любовного экстаза, и страстное признание и предложение соединить навек свою жизнь с жизнью любимой
девушки было уже
им начато.
Граф встал. Почтительно поцеловал
он руку молодой
девушки, получил ответный официальный поцелуй в лоб и уехал.
Вот блеснувшая в
его голове мысль, заставившая
его прервать полупризнание. На безымянном пальце правой руки сидевшей перед
ним в грациозной позе
девушки он заметил неправильно растущий ноготь и вдруг с особенной ясностью
ему вспомнился эпизод из
его жизни мальчиком в Зиновьеве.