Неточные совпадения
«Вот этой жениха не нужно будет искать: сама найдет, — с улыбкой думала Хиония Алексеевна, провожая глазами убегавшую Верочку. — Небось не закиснет в девках, как эти принцессы, которые умеют только важничать… Еще считают себя образованными
девушками, а когда пришла пора выходить замуж, — так я же
им и ищи жениха. Ох, уж эти мне принцессы!»
Привалов поздоровался с
девушкой и несколько мгновений смотрел на нее удивленными глазами, точно стараясь что-то припомнить. В этом спокойном девичьем лице с большими темно-серыми глазами для
него было столько знакомого и вместе с тем столько нового.
Привалов плохо слушал Марью Степановну.
Ему хотелось оглянуться на Надежду Васильевну, которая шла теперь рядом с Васильем Назарычем.
Девушка поразила Привалова, поразила не красотой, а чем-то особенным, чего не было в других.
Всего несколько дней назад Хионии Алексеевне представлялся удобный случай к этому, но она не могла
им воспользоваться, потому что тут была замешана
его сестра, Анна Павловна; а Анна Павловна,
девушка хотя и не первой молодости и считает себя передовой, но… и т. д. и т. д.
— Папа, пожалей меня, — говорила
девушка, ласкаясь к отцу. — Находиться в положении вещи, которую всякий имеет право приходить осматривать и приторговывать… нет, папа, это поднимает такое нехорошее чувство в душе! Делается как-то обидно и вместе с тем гадко… Взять хоть сегодняшний визит Привалова: если бы я не должна была являться перед
ним в качестве товара, которому только из вежливости не смотрят в зубы, я отнеслась бы к
нему гораздо лучше, чем теперь.
— А вот сейчас… В нашем доме является миллионер Привалов; я по необходимости знакомлюсь с
ним и по мере этого знакомства открываю в
нем самые удивительные таланты, качества и добродетели. Одним словом, я кончаю тем, что начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Приваловой!» Ведь тысячи
девушек сделали бы на моем месте именно так…
— Конечно, только пока… — подтверждала Хиония Алексеевна. — Ведь не будет же в самом деле Привалов жить в моей лачуге… Вы знаете, Марья Степановна, как я предана вам, и если хлопочу, то не для своей пользы, а для Nadine. Это такая
девушка, такая… Вы не знаете ей цены, Марья Степановна! Да… Притом, знаете, за Приваловым все будут ухаживать, будут
его ловить… Возьмите Зосю Ляховскую, Анну Павловну, Лизу Веревкину — ведь все невесты!.. Конечно, всем
им далеко до Nadine, но ведь чем враг не шутит.
Ему показалось даже, что
девушка немного отодвинулась от
него и как-то особенно посмотрела в дальний конец аллеи, где ярким пятном желтело канареечное платье приближавшейся Верочки.
Надежда Васильевна ничего не ответила, а только засмеялась и посмотрела на Привалова вызывающим, говорившим взглядом. Слова
девушки долго стояли в ушах Привалова, пока
он их обдумывал со всех возможных сторон.
Ему особенно приятно было вспомнить ту энергичную защиту, которую
он так неожиданно встретил со стороны Надежды Васильевны. Она была за
него: между
ними, незаметно для глаз, вырастало нравственное тяготение.
Если бы
он стал подробнее анализировать свое чувство,
он легко мог прийти к тому выводу, что впечатление носило довольно сложное происхождение:
он смотрел на
девушку глазами своего детства, за ее именем стояло обаяние происхождения…
Привалов не мог в своем воображении отделить
девушку от той обстановки, в какой
он ее видел.
Этот старинный дом, эти уютные комнаты, эта старинная мебель, цветы, лица прислуги, самый воздух — все это было слишком дорого для
него, и именно в этой раме Надежда Васильевна являлась не просто как всякая другая
девушка, а последним словом слишком длинной и слишком красноречивой истории, в которую было вплетено столько событий и столько дорогих имен.
— Ах, секрет самый простой: не быть скучным, — весело отвечал Половодов. — Когда мы с вами будем у Ляховского, Сергей Александрыч, — прибавил
он, — я познакомлю вас с Софьей Игнатьевной… Очень милая
девушка! А так как она вдобавок еще очень умна, то наши дамы ненавидят ее и, кажется, только в этом и согласны между собой.
Этой практической
девушке больше всего нравилось то, что в
их доме появился наконец настоящий мужчина со всеми признаками жениха.
Девушка с недоверием посмотрела на Привалова и ничего не ответила. Но в другой раз, когда
они остались вдвоем, она серьезно спросила...
Привалов видел, что
девушке что-то хотелось
ему досказать, но она удержалась.
Привалов увидел
девушку совершенно в новом для
него свете: она тяготилась богатой обстановкой, в которой приходилось жить, всякой фальшивой нотой, которых так много звучало в жизни бахаревского дома, наконец, своей бездеятельной, бесполезной и бесцельной ролью богатой невесты.
Половодов внимательно посмотрел на
девушку; она ответила
ему странной улыбкой, в которой были перемешаны и сожаление, и гордость, и что-то такое… «бабье», сказал бы Половодов, если бы эта улыбка принадлежала не Зосе Ляховской, а другой женщине.
— Привалов действительно хороший человек, — соглашалась
девушка, — но нам с тобой
он принес немало зла.
Его появление в Узле разрушило все планы. Я целую зиму подготовляла отца к тому, чтобы объявить
ему… ну, что мы…
Девушка села на диван и ждала, пока отец, бегая по кабинету, продолжал неистовствовать, порываясь к двери, точно
он хотел догнать Данилу Семеныча.
В дверях столовой
он столкнулся с Верочкой.
Девушка не испугалась по обыкновению и даже не покраснела, а посмотрела на Привалова таким взглядом, который отозвался в
его сердце режущей болью. Это был взгляд врага, который не умел прощать, и Привалов с тоской подумал: «За что она меня ненавидит?»
— Собственно, я не был болен… — замялся Привалов, чувствуя на себе пристальный взгляд
девушки. — Но это все равно… Мне хотелось бы только знать, каково истинное положение дел Василья Назарыча. Обратиться к
нему прямо я не решился…
Каждая фальшивая нотка поднимала в глазах
девушки любимого человека все выше и выше, потому что
он служил для нее олицетворением правды.
Именно теперь, при тяжелом испытании, которое неожиданно захватило
их дом,
девушка с болезненной ясностью поняла все те тайные пружины, которые являлись в
его жизни главной действующей силой.
— Нет,
они на заводе… — бойко ответила
девушка и сейчас же принялась тащить с гостя тяжелую оленью доху. — А как о вас доложить прикажете?
Переход от
девушки к женщине разыгрался катастрофой в тот момент, когда доктор и Ляховский всего менее ожидали
его.
Девушка осмотрела кругом комнату, точно заранее прощаясь с дорогими стенами, а потом остановила глаза на отце. Этот пристальный, глубокий взгляд, полный какой-то загадочной решимости, окончательно смутил Василья Назарыча, и
он нерешительно потер свое колено.
— Положим, в богатом семействе есть сын и дочь, — продолжала она дрогнувшим голосом. — Оба совершеннолетние… Сын встречается с такой
девушкой, которая нравится
ему и не нравится родителям; дочь встречается с таким человеком, который нравится ей и которого ненавидят ее родители. У
него является ребенок… Как посмотрят на это отец и мать?
—
Девушки знают, что
их ждет, и поэтому должны беречь себя…
Слабое движение руки, жалко опустившейся на одеяло, было ответом, да глаза раскрылись шире, и в
них мелькнуло сознание живого человека. Привалов посидел около больного с четверть часа; доктор сделал знак, что продолжение этого безмолвного визита может утомить больного, и все осторожно вышли из комнаты. Когда Привалов начал прощаться,
девушка проговорила...
Через минуту в кош вошел Половодов.
Он с минуту стоял в дверях, отыскивая глазами сидевшую неподвижно
девушку, потом подошел к ней, молча поцеловал бледную руку и молча поставил перед ней на маленькую скамеечку большое яйцо из голубого атласа на серебряных ножках.
Иногда
он со страхом смотрел в темные глаза любимой
девушке, точно стараясь разгадать по
ним будущее.
Девушка звала
его немым выразительным взглядом, и Привалов пошел за ней в гостиную.
— Ведь Надежда-то Васильевна была у меня, — рассказывала Павла Ивановна, вытирая слезы. — Как же, не забыла старухи… Как тогда услыхала о моей-то Кате, так сейчас ко мне пришла. Из себя-то постарше выглядит, а такая красивая
девушка… ну, по-вашему, дама. Я еще полюбовалась ею и даже сказала, а она как покраснеет вся. Об отце-то тоскует, говорит… Спрашивает, как и что у
них в дому… Ну, я все и рассказала. Про тебя тоже спрашивала, как живешь, да я ничего не сказала: сама не знаю.
Веревкин каждый день ездил в бахаревский дом.
Его появление всегда оживляло раскольничью строгость семейной обстановки, и даже сама Марья Степановна как-то делалась мягче и словоохотливее. Что касается Верочки, то эта умная
девушка не предавалась особенным восторгам, а относилась к жениху, как относятся благоразумные больные к хорошо испытанному и верному медицинскому средству. Иногда она умела очень тонко посмеяться над простоватой «натурой» Nicolas, который даже смущался и начинал так смешно вздыхать.
Неточные совпадения
Легко вздохнули странники: //
Им после дворни ноющей // Красива показалася // Здоровая, поющая // Толпа жнецов и жниц, — // Все дело девки красили // (Толпа без красных
девушек, // Что рожь без васильков).
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к
нему объявить, что
девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
— Только я не знаю, — вступилась княгиня-мать за свое материнское наблюдение за дочерью, — какое же твое прошедшее могло
его беспокоить? Что Вронский ухаживал за тобой? Это бывает с каждою
девушкой.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на
него Свияжского есть только
его ни на чем не основанное предположение, и потому
он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души
ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой
девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил
он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть,
девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.