Метро

Иван Прохоров, 2021

Пятеро незнакомцев спешат на последний поезд метро. Один торопится покинуть страну. Второй бежит от полиции. Третий пытается оттолкнуться от дна. Четвертая убегает от прошлого. А пятая – от самой себя. Внезапная остановка в туннеле перечеркивает их планы… А где-то на поверхности погружающийся в маниакальную шизофрению капитан следкома получает странное задание – разыскать исчезнувшую при загадочных обстоятельствах дочь влиятельного генерала. Следы ведут его в метро.Содержит нецензурную брань.

Глава 16

Харитонов обнаружил под скамейкой армаду пустых бутылок и теперь методично швырял их одну за другой в гермодверь.

— Помогает? — поинтересовался Пустовалов. Двадцать минут назад он отрегулировал шарнир «римского стула» и теперь лежал на почти ровной скамье, уложив под голову рюкзак с деньгами. Ноги, правда, не помещались. Сложив руки на животе, Пустовалов спокойно наблюдал за Харитоновым, который явно страдал от физической боли.

Харитонов как раз замахивался очередной бутылкой, но вопрос Пустовалов отвлек его. Он посмотрел на него, поднялся и угрожающе двинулся к «римскому стулу», но дорогу ему преградил Виктор, внезапно выскочивший из темного проема с куском тонкой трубы в руке.

— Вас там слышно от самого тоннеля, — сказал он, устало присаживаясь на скамейку.

— Все в порядке? — спросил Пустовалов даже не глядя на Харитонова.

Виктор покачал головой.

— Их целая толпа.

— Уходят?

— Боюсь, все плохо — они идут с двух сторон.

— Значит ищут.

— А вы на что рассчитывали? — злобно усмехнулся Ромик.

Харитонов посмотрел исподлобья.

— Ты не спалился?

Виктор покачал головой.

— В туннель я даже не совался. Прикрыл проход досками изнутри, но если они будут проверять каждую сбойку, то это ненадолго.

— А они будут проверять, — не унимался Ромик.

— Я там на дверь ящик присобачил еще. Если услышите звон стекла — значит лезут.

— Молодец, — Пустовалов протянул Виктору зонтичную конфету, что вызвало нервный смешок у Ромика.

— Витян, за конфеты шестеришь?

— Глюкоза сейчас дороже денег, — парировал Пустовалов.

— Да? Дай и мне тогда.

— А ты что, заслужил? — удивился Пустовалов, складывая руки на животе.

Ромик сверкнул сердитым взглядом.

— А там тишина? — Виктор кивнул на гермодверь.

— Ага.

— Забыли про нас девчонки.

Виктор вздохнул и бросил трубу на грязные маты.

— А может, их уже и в живых нет?

Пустовалов забросил ноги на соседний тренажер для икр и закрыл глаза.

— Если бы это было так, то бешеные обезьяны были бы уже здесь. Этот проход — часть здания, а не метро.

— Значит, они просто ушли?

— Скорее всего.

— Тогда почему они не сказали, что мы тоже пассажиры?

— Наверное, потому, что кто-то цеплял на них собачий ошейник. А ты бы поступил по-другому?

— Ты бы точно так поступил, я не сомневаюсь, но они-то знают, что нам грозит смерть.

— Плохо ты знаешь женщин, Иван, — деловито сказал Ромик и, наткнувшись на свирепый взгляд Харитонова, осекся. — В смысле с плохой стороны.

— Я знаю все о женщинах с плохой стороны. И о плохих сторонах мужчин тоже.

Пустовалов с любопытством глянул на Харитонова.

— Если вы правы, — рассудил Виктор, — тогда их могут держать там насильно?

— Это больше похоже на правду, — согласился Пустовалов.

— Но зачем?

Вопрос остался без ответа и Виктор лишь грустно констатировал:

— Катя оставила свой автомат…

В следующую секунду до них докатился далекий воинственный вопль.

Пустовалов резко открыл глаза. Ромик засуетился в своем углу, безуспешно пытаясь подняться.

— Не ссы, боец! — гаркнул на него Харитонов. — По крайней мере, до звона стекла.

— Здесь нельзя оставаться. Это же тупо. Тупо, — бубнил Ромик.

— Заткнись!

— А что делать, в самом деле? — прошептал Виктор.

— Ждать.

— Чего?

Пустовалов взглянул на часы.

— Через час должно открыться метро, посмотрим, появятся ли в туннелях поезда.

— А если не появятся?

— Тогда все это выходит за пределы метро.

Харитонов оскалился, словно горилла. Он сидел на скамейке у дальней стены, уложив автомат поперек широко расставленных ног.

— А как же ты, дружище? Ты же так торопился, что даже крышку не удержал.

Пустовалов, не открывая глаз, снял с руки дешевые электронные часы и швырнул ими в Харитонова. Часы стукнулись о его колено и упали дисплеем в песочную пыль.

Харитонов посмотрел на упавшие «бенладенские» Casio и поднял взгляд на Пустовалова. Тот лежал, обняв свою МКВ-15. В полумраке не было понятно, закрыты ли его глаза — судя по положению головы, казалось, он смотрит в потолок над Харитоновым.

— Помню, был у меня один рядовой, — неожиданно начал Харитонов, погружаясь в тень, — тоже умником себя считал. Законы любил цитировать. Особенно, что касается прав человека. И главное, в уставе хорошо разбирался. Четко знал, что ему можно, а что нельзя. Туалеты, например, мыть отказывался. Говорил, какой-то закон вышел и теперь за ним другие его дерьмо убирать должны. Он, конечно, постоянно огребал от товарищей. Но для него это что-то вроде миссии было. Крестового похода. Я пытался с ним по-хорошему сначала…

Пустовалов усмехнулся.

— А что? Я ведь как командир за него отвечаю. Но парень упрямый был, как баран. Заладил: по уставу да по уставу. Говорит, по уставу солдату увольнение положено, а я, дескать, ни разу еще не ходил. Ну что ж, говорю, по уставу служить — это похвально. Будет вам увольнение, товарищ рядовой. — Харитонов взял автомат в левую руку и поставил его прикладом на скамейку. — В субботу на построении я объявил, что за отличное знание устава некоторые военнослужащие поощряются увольнением в город на целые сутки. С выплатой денежного довольствия за три месяца. И зачитал его фамилию. Одну-единственную. Вот так в книге увольнений у меня одна фамилия появилась. Короче, ушел этот юный отличник в увольнение. А остальных после ПХД я снова построил и поставил этого рядового им в пример. Вот, говорю, образцовый солдат — Устав лучше офицеров знает, не то что вы, черти, даже обязанности часового выучить не можете. Посему, чтобы подтянуть знания, вместо отдыха проведем занятия…

Пустовалов снова усмехнулся.

— Занятия, как положено, с план-конспектом, — продолжал Харитонов, сверкая глазами из темноты. — Сначала хождение строем, повороты на месте и в движении. Потом ужин и опять занятия. А через час, когда все легли спать — учебная тревога. Нападение противника превосходящей силы и марш-бросок на пятнадцать километров в полной выкладке. Половина блевала потом, а треть в обмороке. Но зато какая учеба! В общем, отдохнули час и снова занятия… И так целые сутки — до возвращения нашего отличника. В общем, когда рядовой тот вернулся, с ним что-то произошло. Что-то очень неприятное. В комнате бытового обслуживания. Да. Была там у меня пара горячих голов. Мало того — все было снято на три смартфона. Смартфоны я конечно у всех отобрал и наказал — запрещены они в армии. Как и прочие непотребства. А рядового этого той же ночью нашел в сушилке. Он там веревку из ремня мастерил. Говорю, только не в моем подразделении, товарищ рядовой… Забрал у него ремень. А у него еще в руке фотография была — мелкие, брат и сестра. Прощался, значит. Так вот я говорю — кто хочет — тот добьется, и меня конечно уволят. Но вот это — смартфоны показываю ему — попадет твоей семье, если ты в моем подразделении это сделаешь.

Харитонов замолчал и потянулся стволом автомата к часам на полу.

Виктор, сидя на тренажере-бабочке у входа поворачивал голову то на Харитонова, то на Пустовалова, который к его удивлению улыбался, слушая омерзительную харитоновскую историю.

— И что потом было с ним? — спросил Ромик.

Харитонову, наконец, удалось подцепить часы Пустовалова на полу.

— А потом стал он образцовым солдатом. Молодых гонял, когда старшие ушли. Я бы его сержантом сделал, дисциплину-то он хорошо держать умел. И ведь все по уставу! Я говорю, тебе военную карьеру делать надо. Но он отказался. В день увольнения он пришел ко мне попрощаться, я пожал ему руку и вручил три смартфона — на память, говорю, о службе, вместо дембельского альбома.

Харитонов подтянул к себе пустоваловские часы и поднял за ремешок. На дисплее было восемь нулей. Шесть больших и два маленьких. Таймер завершил обратный отсчет.

— Так вот я иногда думаю, — медленно произнес Харитонов, разглядывая часы, — как много зависит от того, во что ты веришь. Ведь если бы тот рядовой действительно за справедливость боролся, а не гордыню свою тешил — дескать, он не такой как все, особенный, то разве полез бы он в петлю?

Харитонов перевел взгляд на Пустовалова.

— Много потерял?

— Почти все, — ответил Пустовалов.

Харитонов засмеялся и положил автомат на колени.

— Но ведь кое-что осталось?

— Самое главное.

— За это я спокоен. А то ведь жалко тебя… Вон, посмотри на шкета, — Харитонов кивнул на Виктора, — он не унывает, хотя лох по жизни. И за всю жизнь ему не заработать столько, сколько ты в одной своей сумке таскаешь, а он радуется как бобик.

Пустовалов неожиданно встал с «римского стула» и, поправив автомат, отправился в дальний угол.

— А ты что? — спросил он на ходу, — чего не радуешься как бобик?

Харитонов потер грудь, будто чувствуя тесноту в ней.

— Ты не поймешь.

— Отчего, мы ведь в России живем.

Пустовалов расстегнул ширинку.

— Ты — головой уже нет.

В тишине редкие далекие крики разбавляло лишь мощное журчание струи.

— Так что же делать? — спросил Виктор, когда Пустовалов вернулся к «римскому стулу».

— Спать. Сейчас это самое полезное дело.

— Я имею в виду, если поезда так и не начнут ходить.

— Ну, тогда им точно понадобится наша помощь.

— Кому им?

— Тем, кто сидит в этом бункере, — Пустовалов кивнул на гермодверь и через секунду захрапел.

Харитонов с улыбкой смотрел на Пустовалова, поигрывая его электронными «Casio»

***

На этот раз злость сделала свое дело.

Атлет не спеша стягивал одежду, напевая старый хит Наташи Королевой и не подозревая, что в это время пара «льдинок» пристально наблюдает за ним. Даша вытянулась на лестнице нижнего этажа во весь свой небольшой рост. Над площадкой не мигая сияли только ее большие глаза.

Даже в обнаженном исполине Даша так и не смогла увидеть женщину. Развитый трапециевидный торс бугрился резким мышечным рельефом. Не каждый мужчина сумеет раскачать такие бицепсы и икроножные мышцы. Если эта Инга и была когда-то женщиной, то мужские гормоны стерли в ней последние женские черты. Будто почувствовав что-то, обнаженный атлет прервал пение и обернулся, но увидел лишь то, что и должен был увидеть — металл и стены. Когда Даша выглянула снова, она увидела то же самое. Сердце ее забилось сильнее.

Катя уже спала, и Даша, глядя теперь в ее безмятежное спящее лицо, ощутила жалость к ней, вспомнив, что она пережила сегодня. Но правила игры изменились, Даша сама до конца не понимала, откуда в ней взялась эта решительность.

— Какого хрена трясешь меня! — Катя с трудом открыла глаза и тут же снова их закрыла.

Даша рассказала ей все, что увидела.

— Ну и что?

— Ты, правда, не понимаешь? — Даша присела к ней на кровать. — Эта лесбиянка лжет!

— О-ой, — протянула Катя и снова попыталась лечь.

Даша схватила ее за руку.

— Послушай-послушай. Я видела у нее два ключа. Коэлум и инфернум.

— Чего? — недоверчиво переспросила Катя. — Слушай, уймись.

— Просто подумай. Зачем она врет, что мы закрыты тут снаружи? Господи, ты хоть понимаешь, какой это бред! Через семнадцать часов никакой выход не откроется! В лучшем случае мы услышим очередную ложь…

Катя устало смотрела на нее.

— А в худшем…. У ее подруги перебинтованы запястья, и эта ее фальшивая улыбка — все это ложь и ложь, которой тут все пропитано! Она скрывает боль!

Катя закатила глаза и зарычала в подушку, которую подтянула себе на колени.

— Ты тоже никогда не улыбаешься, и что? У тебя что-то болит?

— Сама подумай — зачем мы им сдались? Зачем она врет и не выпускает нас? Помнишь люк внизу? «Царство Аида», где, блин, какие-то невероятные подземелья, очень удобно ты не находишь?!

— Ну что ты хочешь?

— Надо бежать отсюда. Сейчас!

— Обратно?!

— Да нет же, наверх!

— Слушай, сейчас пять утра. Даже если так — мне некуда идти. Я поссорилась с матерью и не могу завалиться к парню в это время!

— Понимаю! — Катя достала смартфон и увидела привычные пустые деления. — Как только мы выберемся и появится сеть, я переведу на твой счет сто тысяч. Твой номер привязан к «сберу»?

Катя кивнула, хмуро поглядев в глаза-льдинки, в которых отражался свет дисплея.

— Или сниму в ближайшем банкомате. Обещаю. Сто тысяч. Ты снимешь номер в гостинице…

— К черту твои деньги!

Даша замолчала, пристально посмотрела на Катю.

— Думаешь, здесь действительно опасно? — спросила девушка.

Даша кивнула.

Катя закрыла глаза, медленно вдохнула и выдохнула.

— И как ты собираешься выбраться?

— Она сейчас в сауне и будет там еще двадцать минут. Я слышала, как она это говорила. Ключи у нее в штанах. Я их вытащу, а ты покараулишь на лестнице. Я не знаю, где ее подруга, но на том этаже ее нет. Там все двери закрыты. Если она появится — ты просто кричи: Даша, ты где?

— Кто такая Даша?

— Это я. Но обязательно кричи! Потому что, если они заметят, что мы завладели или пытались завладеть ключами, мы раскроем свои карты и им придется раскрыть свои. Пусть лучше думают, что я захотела пить и пошла искать воду, а ты пошла искать меня. Идет?

— Когда?

— Сейчас! Одевайся!

— Блин! Как же все это стремно! — раздосадовано сказала Катя. — Ты правда во всем этом уверена?

— На сто процентов! Послушай, если они нормальные люди, то нам ничего не сделают за это, а если ненормальные… у нас нет другого выхода. В любом случае я все возьму на себя.

— Вечно такие как ты все портят!

Катя сжала челюсти и стала надевать кроссовки. Движение ее были такими же резкими, как ее вспыльчивый характер.

— Я заплачу.

— Я же сказала — на хрен твои деньги! Если только на гостиницу… Нормальную…

Катя вытянулась и с высоты своего роста с ненавистью посмотрела на Дашу.

— Готова? — спросила Даша.

Катя молча кивнула.

— Выходи сразу за мной!

Даша открыла дверь, глянула по сторонам. До лестницы было рукой подать, и Даша быстро по ней спустилась.

Вода уже не шумела, но в душевой что-то гудело, раздавались приглушенные хлопки и смех.

— Стой здесь и не забывай про верх.

— Ладно.

— И слушай шаги.

— Слушай, иди уже.

Катя посмотрела наверх. Ее волосы еще были влажными и, судя по тому, как девушка поморщилась — неприятно холодили щеки.

Даша спустилась и сразу поняла, что игра по новым правилам будет даваться непросто. Инстинкт гнал назад, под одеяло — ждать и надеяться на помощь. И Даша отчетливо понимала, что окажись она в такой ситуации еще вчера — так бы и поступила. Но теперь все было иначе. И дело даже не в черноволосом мужчине, а в том, что где-то глубоко внутри в ней всегда сидело это знание. Просто наглядные действия мужчины помогли ей увидеть его под завалом из фобий и навязанных убеждений. У мужчины всех этих завалов не было, а ей еще только предстояло их разгрести. Вот только на поверку это оказывается совсем не просто. Прямо сейчас она это поняла и задумалась — готова ли она к прямому конфликту с атлетом? И главное — готова ли не просто однажды рискнуть, а постоянно повышать ставки?

Однако, пока удача была на ее стороне — через приоткрытую дверь в ванной комнате Даша сразу увидела среди вороха одежды красные штаны. Лесбиянка даже одежду бросала как мужик. Даша положила ладонь на латунную шарообразную ручку и почувствовала, что ладонь уже взмокла от пота. Прислушалась. Приглушенное пение раздавалось из глубины сквозь плеск воды. Даша приоткрыла дверь. В глаза бросилась яркая белизна огромной акриловой ванны. За ней была стеклянная дверь — именно оттуда раздавался звонкий женский смех.

Значит Алина тоже здесь. Так даже лучше, решила Даша и, пригнувшись к скамейке, которую от ванны скрывала перегородка, схватила красные штаны. Нащупав что-то твердое, она сунула руку и поняла, что это пульт от кондиционера. Ключи оказались в другом кармане. Испытав за мгновение облегчение, а затем страх — от осознания того, что прямо сейчас она перешла красную черту, Даша сжала связку ключей в кулаке, чтобы не звенели, и поспешила обратно, не замечая, что оставляет грязные следы на влажном полу.

В ту же секунду смех атлета оглушил ее, так что девушка едва не поскользнулась. Даша с ужасом осознала, что между ее ушами и его смехом нет никаких преград. Громкий голос прозвучал будто над ухом:

— Вот так и оставайся, я только возьму масло.

Девушка едва успела пригнуться, скрывшись за перегородкой. Ей повезло, что атлет, выходя из сауны, смотрел назад, а не вперед. В поле зрения успела попасть его огромная обнаженная фигура. Отсчитывая секунды, Даша зажмурилась, приложив всю силу воли, чтобы не сорваться и не побежать. Сквозь толщу эмоций пробивался жалкий голосок разума, требовавший действовать именно так, а не иначе. Она сосредоточилась на нем, всеми силами пытаясь обуздать инстинкт.

Атлет шлепал по полу совсем рядом. Затем раздалось клацанье и снова смех — на этот раз приглушенный. Ощущая гулкие удары сердца, Даша схватила лежавшую тут же на скамейке куртку Алины и, затирая ею собственные следы, переместилась к двери. У двери выпрямилась, швырнула куртку на скамейку и прикрыла за собой дверь. Она слышала, что атлет что-то назидательно говорил Алине, и в этом голосе ощущалась его огромная физическая сила. Даша вспомнила его руки. Одна такая рука способна сломать ей шею.

Катя ждала на лестнице.

— Они обе там. Бежим! — прошептала Даша.

Девушки стремительно преодолели два пролета.

— Черт, как их много! — досадовала Даша, перебирая большую связку ключей.

— Это выход? — с сомнением спросила Катя.

— Должен быть за ней.

— Мы можем не успеть.

— Откроем эту дверь и закроемся изнутри.

— Поторопись!

Ключей стандартного «английского» размера в связке было не меньше дюжины, и каждый второй легко входил в замочную скважину, но поворачиваться не спешил. Даша вдруг подумала, а что, если ни один из них не провернется. От этой мысли она запуталась, потеряла счет и стала совать ключи не глядя, наверняка одни и те же, потому что число попыток уже перевалило за дюжину.

Пока Даша возилась с ключами, Катя выглянула через дверной проем на лестницу.

— Я их не слышу, — сказала она настороженно.

Даша начала паниковать.

— Черт! Не подходят!

— Не может быть! — Катя обернулась, и взгляд ее упал на дверь с неоновой надписью «Только для членов Paradisum». — А там что?

Даша не ответила. Она взяла себя в руки и стала совать маленькие ключи заново, на этот раз удерживая остальные пальцами.

Восьмой ключ повернулся со второй попытки и сделал два легких оборота. Даша плечом толкнула дверь, успев заметить небольшой тамбур, ступеньки, металлическую дверь с засовами и главное — огромный висячий замок, точно такой же, как внизу. Она успела даже ощутить холод — все это за долю секунды, прежде чем ее целиком не захватило чувство облегчения.

— Катя, идем! — Даша с тревогой оглянулась к выходу на лестницу.

— Офигеть! — Катя стояла в проеме распахнутой двери с надписью «Только для членов Paradisum» очерченная фиолетовым полумраком. — Ты только глянь! На секунду!

Даша подошла, заглянула через плечо и облако тепла, в котором она пребывала, пронзил холод.

Внутреннее помещение «Клуба Paradisum» мало походило на «рай». Больше на медицинский кабинет — те же строгие на вид кушетки, тонкие стулья, стеклянные металлические шкафы. Но главное — гинекологическое кресло в углу. Странное кресло с металлическими браслетами-фиксаторами на опорах Геппеля и кожаными ремнями по бокам верхней части спинки. От них за спинку уходили провода.

Даша с ужасом вспомнила запястья Алины и разозлилась на Катю, которая с неторопливым отвращением разглядывала все это.

— Ну чего ты встала, — потянула она ее за собой.

К облегчению Даши, дверь снаружи закрывалась на ключ. Теперь от атлета их отделяла, по крайней мере, одна закрытая дверь. Конечно, атлет при желании сможет ее выломать, но ведь ему теперь надо сначала их найти. Время теперь на их стороне.

Даша взбежала по лестнице и, ежась от холода, сосредоточилась на засовах. В принципе, пути их движения были понятны — все они сходились на центральных блокирующих скобах, которые фиксировал огромный висячий замок.

Здесь, в тамбуре, помимо холода царил полумрак — работала одна аварийная лампа над головой. Сама дверь размещалась на небольшой галерее, к которой вели металлические ступеньки с поручнями и площадками наверху, которые образовывали подобие внутренних балконов. Напротив них видимо были стекла, предусмотренные конструкцией этого дома, как догадалась Даша, но все они изнутри были заложены металлическими щитами.

Пока Даша подбиралась к замку, Катя забралась на балкон и присев на корточки заглянула в небольшой просвет между краем щита и торцом оконного проема.

Даша тем временем взяла ключ coelom, крепко сжала в своей маленькой ладони и дрожащей рукой вставила в замок. Ключ вошел как нож в масло. Она ощутила податливость механизма при легком давлении, но провернуть его не успела — справа ей энергично замахала Катя.

Девушка повернула голову.

— Не делай этого! — скорее прочла по губам, чем услышала Даша.

Катя приложила палец к губам и поманила Дашу к себе.

Даша не двигалась — так и замерла, держась за ключ coelom, торчавший из висячего замка.

Что ее могло так напугать? Рука Даши, державшая ключ, чуть дернулась, и Катя судорожно замотала головой.

— Не открывай! — прошептала девушка, пальцем показывая на угол окна.

— Что там? — так же тихо прошептала Даша, хмуря брови.

— Посмотри, — опять прочитала по губам.

Даша опустила руку, подошла, чувствуя запах катиного шампуня. Катя посторонилась, уступая место, и ее холодные мокрые волосы скользнули по дашиной щеке.

Даша заглянула в зазор. Фрагмент улицы. Ничего особенного. Глухая ночь. Небольшой дворик — судя по причудливым фронтонам небольшого флигелька, явно район исторической застройки где-то в центре, фонарь, редкие снежинки, припаркованный в углу дворика белый сияющий мерседес, банкомат незнакомого банка, встроенный в стену у тяжелой двери с крыльцом. У Даши участился пульс. Как же ей хотелось туда, на улицу. И все же. Что-то не так. Но что?

— Видишь? — прошептала Катя.

— Вижу — что? — сердито переспросила Даша.

— Да смотри же!

Даша снова посмотрела, и на этот раз… Тихий разговор. Очень тихий. И очень близкий. Между ними стена и не больше метра. Даша поняла, что стоят у главной двери.

Короткие фразы, едва различимые. Один четкий мужской, второй поддакивающий. По две фразы и снова тишина. Если бы не эти голоса, то… Но может быть, они пришли спасти их? Увиденное так умиротворяло. Уютный дворик, за невысоким каменным забором — сияние желтых московских фонарей среди заснеженных берез. Там дальше, наверное, какой-то переулок. Фрагмент старинного розового здания, осевшего окнами первого этажа до уровня цоколя. И живое дыхание Кати совсем рядом. Что же делать? Она поняла, что только ей принимать решение. И она сейчас отвечает не только за себя. Но кто они? Охранники атлета? Тогда почему шепчутся? А может, подчиненные отца наконец нашли ее? А если с ними заговорить? Но ведь они могут обмануть. Даша запуталась.

Она хотела поделиться сомнениями с Катей, но ужас снова сковал, разом уничтожив все иллюзии и надежды. Прямо перед ней прошли ноги — огромные, как у всех, от кого сегодня в метро исходила угроза, и, как ей показалось — облаченные во что-то тяжелое, наподобие сухого гидрокостюма, и то, к чему она уже привыкла — хищное, сверкающее как панцирь ядовитого членистоногого — иностранное автоматическое оружие. А в следующую секунду весь их тамбур утонул в реве. Из недр подземелья к ним неслось чудовище. Топот сотрясал перекрытия. Даша ощущала вибрацию даже здесь — на балконе.

Рев накатывал волнами. После первой волны слух уловил легкое постукивание за дверью. Там — они. Действуют по своему коварному замыслу. Никаких сомнений. Что же делать? Не в силах решить столь неожиданно навалившуюся дилемму, Даша попыталась забиться в угол, но перед глазами возник уплывающий на лодке черноволосый мальчишка из смутных детских грез, а затем почти сразу вспомнилось медленное дыхание его взрослого воплощения за широким пилоном на «Площади Ильича», когда она потеряла комодского варана и запаниковала.

Даша рывком бросилась к двери, провернула ключ coelom. Дверь за спиной треснула от мощнейшего удара. Катя завизжала так, что заложило уши. Даша провернула ключ еще раз. Замок открылся и упал под тяжестью основания. Дверь за спиной разлетелась. На Дашу упал свет и жар. Засовы открыть она не успела.