Метро

Иван Прохоров, 2021

Пятеро незнакомцев спешат на последний поезд метро. Один торопится покинуть страну. Второй бежит от полиции. Третий пытается оттолкнуться от дна. Четвертая убегает от прошлого. А пятая – от самой себя. Внезапная остановка в туннеле перечеркивает их планы… А где-то на поверхности погружающийся в маниакальную шизофрению капитан следкома получает странное задание – разыскать исчезнувшую при загадочных обстоятельствах дочь влиятельного генерала. Следы ведут его в метро.Содержит нецензурную брань.

Глава 18

Впервые странное свечение над стрелой он заметил, когда рабочие заканчивали менять четвертую секцию. Он как раз повернулся в кресле, чтобы проверить осталось ли еще место в бутылке из-под «Аква минерале», и в эту секунду через сочленения стрелы в левый глаз ударил луч, который он поначалу принял за солнечный блик с бельведера бизнес-центра «Прометей» — единственного здания выше него в округе.

Он старался не думать ни о чем из-за переполненного мочевого пузыря и потому не придал этому значения, лишь какая-то смутная мысль отметила, что для блика луч был слишком настойчивым, изменчивым и как будто — целенаправленным. И только когда солнце совсем скрылось за новостройками, свечение, наконец, по-настоящему заинтересовало его.

Дело было, конечно, не в отсутствии солнечного света или в том, что свечение мешало работать. На стройке таких источников хоть отбавляй. Дело было в том, что эта штуковина сияла на высоте сто тридцать метров — в пустом пространстве, где кроме него — в кабине только что выросшего на двадцать метров башенного крана «Либхерр» — нет и никогда было никаких сооружений такой высоты.

Под ним был просто пустырь, бывшая территория закрытого завода «Стрела», на котором еще только предстояло вырасти сорокаэтажному флагману жилого комплекса «Южный Крест».

Ветер выл, заметал снег в приоткрытое окно, под кабиной матерились, не привыкшие к высоте рабочие, стучали инструментами по замерзшему металлу. Свечение то пропадало, то вспыхивало в ранних зимних сумерках, наводя на мысли о нелепости происходящего. В конце концов он догадался, что там за стрелой находился не источник света, а лишь отражатель и такая странная изменчивость вызвана его хаотичным вращением. По крайней мере, так подсказывали логика и интуиция.

Сам же свет исходил от правого прожектора на стреле его крана. Штуковина над ним просто меняла угол отражения. Вот только какого хрена она…

–…вира-вира-вира-ви… — сквозь помехи захрипела рация. Он быстро надавил на правый контроллер, запуская подъем последней секции, и в эту секунду его снова накрыл острый позыв.

Зимой и без того приходилось справлять малую нужду чаще, но сегодня мочевой пузырь устроил ему настоящий террор. Всему виной та случайная связь в октябре. Он всегда подозревал, что дело нечисто, даже перед тем, как сорваться, невзирая на триста граммов коньяка и какой-то дерьмовый коктейль, он пытался удержать себя в руках, но в конце концов инстинкты взяли верх. Поначалу он думал, что ему повезло, и беспокойство от редких капель крови в моче и неприятного зуда — просто наследственная ипохондрия.

Но сегодня последние надежды были уничтожены. Изматывающее ежесекундное желание отлить — то еще дерьмо, похуже зубной боли. Перед ним маячили жалкие перспективы. С такой протечкой долго на кране не протянешь и так быстро от нее не избавишься. Увольнение, накопленные деньги сожрут шарлатаны в белых халатах, как сожрали деньги его отца… Он помнил совет отца — отвлекаться. Заниматься работой. Он уже заметил, что чем меньше думал, тем легче было бороться.

Поэтому он выбросил из головы свечение над стрелой. Обет тридцатиминутного безмыслия, просто чтобы не намочить в штаны.

Но на всякий случай он снова развернулся и еще раз окинул взглядом кабину — не завалялась ли где-нибудь хоть какая-то емкость.

На глаза попались только две заполненные под завязку бутылки из-под «Аква минерале», ждущие окончания рабочего дня.

Он достал из рюкзака последний бутерброд с «Докторской» колбасой и стал жевать, наблюдая через стеклянный пол за напряженными движениями рабочих, занятых монтажом последней секции.

Надо бы выглянуть в окно, сказать пару слов, проявить участие, показать, что тебе не все равно, что они там, на высоте и морозе, а ты здесь в теплой кабине. Но он не хотел лишний раз давить на мочевой пузырь. Он и так сидит здесь уже девять часов. Всю неделю одно и то же — кто нанимает кран, чтобы он занимался раскладкой опалубки в угоду проверяющим бездельникам? Всю неделю он по большей части сидел на кране, слушая только свист ветра и редкие «майна-вира» по рации, чтобы переложить пару панелей. Он не любил такие дни, и дело было даже не в его мочевом пузыре, который стал походить на протекающий бачок после пары случайных свиданий.

Работая на кране, он хорошо знал, что такое одиночество. Он знал, что некоторые тяготятся им и во время работы умудряются смотреть сериалы на смартфонах, играть в игры, болтать с подругами по ватсапу. Некоторые даже читали книги, но он всегда просто думал. Когда не работал — просто вертел головой по сторонам и думал. А на этой неделе ему пришлось думать особенно много. Такого простоя и беспорядка, как здесь, он никогда не встречал. Обычно застройщики по полной загружают арендуемую технику. А здесь дорогущий кран «Либхерр» всю неделю занимался только перекладыванием строительного мусора.

Он устал созерцать одно и то же. Колонны, забор, груда опалубок и арматурный цех, грязный переулок, кусок какого-то шоссе и железнодорожная платформа. Бизнес-центр «Прометей» был слишком далеко, чтобы через панорамные окна можно было понаблюдать за жизнью офисного планктона — за подтянутыми сексуальными девицами в очках. А новостройки и того дальше. Близко был только снег и грязный океан неба. И это проклятое свечение.

Может, он сходит с ума?

Краем глаза он снова попытался охватить ту область слева, и тотчас мочевой пузырь предпринял очередную попытку атаки. Несколько капель даже попало в трусы.

Его спасла рация. Мужики закончили с установкой секции. Теперь свечение было почти на уровне кабины, примерно в сорока метрах на северо-запад, но его закрывала стрела. Оно и к лучшему. Ему не хотелось о нем думать.

Последние пять минут дались непросто, но час икс наконец настал. По привычке он три раза осмотрел кабину, чтобы ничего не забыть, и хотя времена, когда ему приходилось заново подниматься на сотню метров по вертикальной лестнице из-за забытой мелочи давно прошли, все же привычкам он не изменял. Сунул использованные салфетки и бутылки в рюкзак, застегнул куртку, надел прорезиненные перчатки, поставил на зарядку рацию, еще раз окинул кабину взглядом и наконец выключил свет. В темноте горели только городские огни и оно — сверкнуло между секциями стрелы, словно хотело попрощаться. Он вышел из кабины на площадку, стараясь не думать, подошел к лестнице. Остановился.

Все дело было в ней — она тоже начала видеть огни задолго перед смертью. И задолго до того, как стала забывать дорогу домой и перестала узнавать отца. Она говорила, что они пришли за ней. Но он не должен их видеть. Его слабое место — мочеполовая система, а не рассудок. Черт возьми. Неужели он унаследовал все дерьмо не только от него?

Он поднял взгляд. Это не те огни, это не обман зрения, не безумие, но… Что может так насмехаться над логикой, над здравым смыслом, над гравитацией? Он скинул рюкзак на площадку, рванул на себя дверь кабины, включил свет, затем управление, сел в кресло и двинул стрелу влево. Еще чуть-чуть. И еще. Вот теперь оно прямо над стрелой. Полтора метра.

Он выбежал из кабины, ступил на стрелу. Ветер свистел в ушах. Под ногами — крошечные машины и люди, но он давно перестал бояться высоты, хотя в детстве высота была его главным страхом. Он не смотрел, ему очень не хотелось подходить. Какая-то сила будто удерживала от этого шага. Инстинкт, просто инстинкт — не стоит связываться с тем, что выглядит странно и ведет себя странно. Но он не мог, он знал, что если не найдет ответ на этот вопрос прямо сейчас, то начнет видеть огни повсюду.

Сорок метров по стреле. Он миновал прожектор. Из кабины казалось, что проклятое свечение ближе.

— Эй! — кто-то крикнул внизу.

Он не обратил внимания, вцепившись в поручни, он стал медленно поднимать взгляд. Он уже знал, что это не то, что видела она. Это не порождение ее наследия в его генах. Оно реально существовало. Вне зависимости от изъянов его рассудка. Вот только он понял, что и ответа он не получит. Оно не светилось, не вращалось и вообще не двигалось, как он думал вначале.

Оно деформировалось.

Он поднял взгляд и посмотрел на него в упор, не замечая, что штаны насквозь стали мокрыми.