A&B. История двоих. Том 1

Екатерина Ведерникова (2024)

Дети, ненавидящие друг друга, стали одной семьёй. Ненависть быстро превратится в любовь. Но что делать, если эту любовь хотят отнять? Их ответ прост: убить всех, кто пытается это сделать. Сравнять с землёй, стереть в порошок, уничтожить — словом, жестоко и безжалостно избавиться от любой угрозы. Монстры, притворяющиеся детьми, или всего лишь дети, вынужденные убивать?

13. Себ и Хики

Почти две недели она то и дело слушала возмущения Себастьяна. Каждый раз повод был один — он не находил ответа на свои вопросы. Она бы, конечно, могла оставить его ворчать в своей комнате, но уже успела привыкнуть повсюду таскать его за собой, да и вдвоём как-то приятней коротать дни, чем в одиночестве. Хотя компания, думала она, не самая весёлая, но что есть то есть.

Она играла в приставку, лёжа совсем рядом перед ТВ на коврике, он валялся на диване позади с очередной книгой. Издав звуки умирающего тюленя, он, ворча что-то неразборчивое, положил книгу себе прямо на лицо.

— Ну что, опять? — спросила она, не отворачиваясь от экрана и измученно вздохнув.

— Опять, — буркнул он из-под книжки. — Я живу в мире идиотов, которым интереснее изучать половое поведение птиц или разбираться в иерархии муравьёв, чем выяснить, как работает их собственная голова.

— Получается, твоя мама права?

— Видимо. Не знаю, где ещё могли бы об этом написать. Кажется, я прочитал всё.

— И что будешь делать?

— Буду продолжать искать ответ, что же ещё?

Она предвидела, что он скажет. Казалось, его любопытство не знает границ. И оно не угасает со временем. Даже наоборот — с каждым днём оно разгорается сильнее. «Интересно, а если…». Она поставила игру на паузу и обернулась к нему, ехидно улыбнувшись.

— Себ, а почему у коров шкуры такого цвета? Их легко заметить любому хищнику. Ещё они медленные и неповоротливые. Они хотят, чтобы их съели?

— Ты дура? Какое животное хочет, чтобы его съели? — Он скинул с себя книгу и повернул голову в её сторону.

— Но ведь из-за того, что мы их едим, их так много. Я где-то слышала, что их столько же, сколько людей на планете. А если бы мы их не ели, их было бы куда меньше.

–… Я ж теперь не усну. Ты специально?

— Конечно. — Она громко расхохоталась и вернула внимание игре. — Принеси попить.

— Тебе надо, ты и неси.

— Себ, тебе сложно?

— Не пойду. И что опять за «Себ»?

— Я решила твоё дурацкое имя сократить.

— Нормальное имя. Я не помню, чтобы разрешал тебе его сокращать.

— О, вам, мистер зануда, не нравится?

— Сама зануда и да, не нравится.

— А я всё равно буду тебя так звать. Зачем, вообще, придумали такие длинные имена? Полжизни проведёшь, произнося их.

— У самой-то имечко то ещё.

— Чем тебя моё имя не устроило-то?

— Ты знала, что «хикари» — светлая с японского. Скажи-ка мне, в каком месте ты «светлая»?

— Ой, да какая разница?!

— Это как серого слона фиолетовым называть. У тебя смуглая кожа, тёмные волосы и глаза. Ты никакая не светлая. Идиотское имя.

— Мне моё имя нравится.

— Мне моё — тоже. Зови меня полностью «Себастьян».

— Не буду.

— Я же тебя называю полностью.

— Я всё равно буду звать тебя «Себом».

— А если я тебя буду звать «Хики», тебе понравится?

— Нет.

— Если ты будешь звать меня «Себом», я буду звать тебя «Хики».

— Только попробуй!

— Хики, Хики, Хики….

Поставив игру на паузу, она стремительно прыгнула в его сторону. Он даже не подумал бежать. Удар по рёбрам, но он даже не сморщился.

— О, нет, — сказал он специально фальшиво. — Мне так больно. Помогите.

Она хихикнула.

— Ну раз тебе не больно, то как тебе это? — Она села ему на живот. Ещё и ноги по-турецки сложила.

— Тяжело. Слезь, — кряхтя, сказал он.

— Не-а.

Почему-то теперь просто на неё смотреть ему было приятно. Что-то с той ночи изменилось. К пониманию, что у неё происходило тогда в голове, он не приблизился ни на шаг, однако, кажется, немного лучше стал понимать самого себя. Да и жить стало определенно интересней. Оказалось, мир не так прост, как ему думалось. Есть вопросы, ответов на которые нет. И, как она и говорила, есть вещи, которые одной лишь логикой не взять. Например, сколько ни размышляй о чувствах, ты никогда не поймёшь их, если не испытаешь на своей шкуре. И справиться с новыми эмоциями не так просто, как кажется. Когда в пустой до этого душе вдруг появляется сильное чувство, это сбивает с толку. Словно в руки дают какой-то инопланетный инструмент, а вот инструкций нет. Сиди и сам думай, что теперь с этим делать. Откуда взялась эта странная словно щенячья радость при одном лишь её виде? Почему ему стало комфортнее быть с ней, чем одному? Как теперь себя вести? Он решил выразить это чувство единственным знакомым ему способом. Приподнявшись, он потянулся к ней. Он хотел как с мамой — коснуться её лба. Когда это делала мама, ему было приятно и тепло, так и ей, наверно, должно быть, подумал он. Увидев, что он собрался сделать, она резко ударила его по голове своей головой. Лбы их соприкоснулись хоть и на мгновенье, а потом оба отлетели в разные стороны. Себ обратно на диван, она — назад себя. У обоих набухали шишки на голове.

— Ай!

— Ну и зачем? — обречённо спросил Себ.

— Ну а чё ты!

— Сильно болит?

Она слезла с него и села рядом, потирая место удара и недовольно ворча. Секунду посмотрев на неё, он встал и ушёл из комнаты. Через минуту вернулся, держа в руках два полотенца.

— Приложи, — сказал он и протянул полотенце. Внутри что-то было завёрнуто.

Аккуратно она приложила полотенце к шишке, жалобно простонав. Похоже, внутри лёд. Холодок обдал место удара, и немного стало легче. У своего лба он тоже держал полотенце.

— Это чтобы шишка поменьше была, — объяснил он.

— А-а. А долго держать?

— Не знаю. Дай посмотреть.

Он аккуратно отодвинул прядь её волос, обнажив лоб. От его лёгкого прикосновения по телу прокатилась волна жгучей боли. Он задел шишку.

— Больно!

— Прости… но ты сама виновата.

— В смысле?

— У тебя не волосы, а какое-то птичье гнездо на голове. Так просто с лица не уберёшь. Сложно расчесаться, что ли?

— Тебе надо, ты и расчёсывай!

— Ладно.

Она этого не ожидала. Думала, что он максимум кинет какой-нибудь колкостью в ответ, а то и вовсе промолчит. Однако он встал с дивана и ушёл куда-то, попросив подождать. Через пару минут вернулся, держа в руках расчёску и резинку для волос.

— Сядь на коврик, пожалуйста, — сказал он мягко и вежливо. Настолько вежливо, что она даже не смогла в ответ нагрубить. Не осталось и капли приказного тона, каким он разговаривал с ней в первые дни переезда.

— А чего это мы такими любезными стали? — спросила она, присаживаясь на коврик. Он подошёл сзади и плюхнулся на диван.

— А с того что по-другому с тобой разговаривать не получается, — сказал он и собрал её волосы в ладонь, начиная расчёсывать. — Вот раньше, чтобы я тебе ни говорил, ты как реагировала?

–….

— Огрызалась и в драку лезла, вот как. Причём неважно, что скажи: «передай соль», «подвинься», «помоги». Результат один — злющая ты. Вот я и решил сменить тактику — быть максимально вежливым. И, видимо, это было правильным решением.

— Ты тоже меня злюкой считаешь? — тихо спросила она. В её голосе не было привычной претензии и агрессии. Это был грустный голос.

— Скажем так, с тобой сложно найти общий язык, — сказал он и позже, поправив ей голову руками, добавил: — Не вертись.

Расчесав волосы, он разделил их на три части и стал заплетать косу. Она чуть наклонилась вперёд, обнажив часть спины из-под футболки. Оттуда виднелся большой синяк. Сине-фиолетовый такой, минимум с ладонь.

— Где синяк такой заработала? — спросил он.

— Н-неважно, — неуверенно сказала она и поправила рукой ворот, чтобы он скрыл синяк. — Ты там скоро?

— Да. Секунду. — Он уже перевязывал резинкой волосы. — Готово. Так откуда синяк-то?

— Я же сказала неважно! Чего пристал?! Отвали!

— Чего ты злишься? Я же ничего плохого….

— Иди к чёрту! — выкрикнула она и выбежала из комнаты.

Странное поведение, как ни посмотри. Догонять её он не стал. Всё равно она бы ничего не ответила. Может, где-то неудачно спиной приложилась. А может, подралась с кем-то в школе. Второе более вероятно. Он ожидал, что с таким характером у неё будут конфликты с одноклассниками. Тут даже наоборот странно, что первый конфликт произошёл только недавно. Почему-то ему было неприятно видеть на ней синяк. Странное чувство. С чего вдруг его стало это волновать?

В любом случае за неё переживать не стоит, успокоил он себя. Не похоже, что синяк слишком большой и мог привести к серьёзным последствиям. Небольшая гематома только и всего. Через пару недель рассосётся и следа не останется. Если она случайно его заработала, что ж, будет аккуратнее в следующий раз. Если ей кто-то его поставил, то на нём вряд ли много мест без гематом осталось. Кто-кто, а она точно сможет за себя постоять.

Однако кое-что не давало ему покоя — и в том, и в другом случае она бы ему об этом рассказала. Либо рассказала бы захватывающую историю о том, какой коварный был угол, к которому она случайно приложилась спиной. Либо похвасталась бы тем, как расквасила морду однокласснику, что сделал это с ней. Но она просто сбежала, огрызнувшись. Почему?

«Загадка ходячая» — пронеслось у него в голове. Частенько он не находил причин её поступков, как бы долго и упорно об этом не размышлял. Так или иначе, она либо заработала синяк случайно, либо ей его поставили. В обоих случаях переживать не о чём, подумал он, потому можно этот странный инцидент проигнорировать.

Но переживать было о чём….