Академия Иммерсии 2: Право Истинных

Алексей Герасимов (2024)

Леонид Павлович Быстрый продолжает адаптироваться в новом для себя мире, попутно привыкая к лохматой сущности, которая поселилась в нем. Он этого не желал, но пути Единой неисповедимы. Зверь внутри него сделал свой романтический выбор, осталось только согласовать его с человеческой половинкой. Однако не все так просто. К тому же, враг, которого он одолел в Новогоднюю ночь, не собирается отказываться от своих монархических планов и теперь жаждет не только смерти избранницы его волка, но и мести…

Глава 19. У каждого в голове свои тараканы… Лично у меня — там динозавры

Нам вечность не нужна, ведь в ней нет страсти,

Мы не хотим столетий циферблат считать.

Вся наша суть в желании не пасть во власти

Смерти, которой не удастся избежать.

Тысяча прожитых лет для обычного человека — мало это или вполне достаточно?

Павел Сергеевич Быстрый был единственным существом, который мог бы дать ответ на этот вопрос. И его ответ был однозначным — более чем достаточно. Последние десятилетия в МежМирье он всё чаще замечал, что теряет интерес к жизни. Его человеческая натура уже без раздумий уступала управление телом энергичному дракону. На плечах ученого лежал тяжкий груз знаний, опыта, интриг и сражений, которые его человеческое сознание уже с трудом переваривало. Жизнь перестала удивлять и, соответственно, радовать. Каждый день был наполнен пустотой и бессмысленностью. Было проще уступить тело тому, кто не чувствовал такой глубокой усталости и разочарования.

Для дракона, напротив, тысяча прожитых лет была всего лишь мгновением. Время текло для него иначе — он воспринимал века как короткие моменты, в которых сражения сменялись затишьем, а одиночество уступало место новым приключениям. Для дракона текущая жизнь всё еще будоражила кровь, толкая вперед к новым вызовам и неизведанным горизонтам. Он знал, что для Павла время стало неподъемной ношей, которую тот не мог более нести.

Ученый с драконом уже второй раз инсценировали свою гибель, чтобы избежать лишних вопросов и подозрений в столь продолжительном существовании. Каждый раз это было тщательно продуманное представление, в котором они «погибли», уходя в тень, чтобы начать всё с чистого листа. Это позволило им обрести определенную свободу — свободу от постоянного внимания, от вечно любопытных глаз. В данный период они жили в особняке на границе невероятно разросшейся Этерии, который стал для обоих укрытием, затерянным миром на окраине цивилизации. Особняк окружала густая роща, и туда не ступала нога постороннего, что устраивало как Павла, так и дракона. Тишина этого места была подобна барьеру, который отрезал их от мира.

Несмотря на отдаленность, дракон продолжал наведываться к Сердцу академии, используя порталы. Он наблюдал за состоянием этого важного органа — Сердца, что не только питалось, но и служило источником магии для инфраструктуры всей академии. Последние посещения вызывали тревогу, ведь дракон чувствовал, как что-то меняется. Он заметил, что поток магии, текущей к Сердцу, стал ослабевать, и это вызывало беспокойство. Именно Павел выдвинул теорию о том, что размывание чистоты крови у населения — главная причина этого. Чем больше расы смешивались, тем меньше магии крови текло в жилах метисов, тем слабее становилась обратная связь с магическим источником. Смешанные браки, потеря древних знаний и традиций, забытые ритуалы — всё это размывало магическое наследие. Дракон внимательно выслушал его и согласился с версией. В его глазах блеснуло что-то недоброе — намек на план, который зарождался в общем сознании.

Для Павла эта реальность стала еще одним ударом. Он свято верил в силу знаний, в их способность трансформировать мир к лучшему. Теперь его собственные открытия и достижения казались лишь доказательством научного бессилия перед лицом медленно умирающей магии. В его голове начали формироваться суицидальные мысли о бессмысленности продолжения существования. Павел был эмоционально истощен. Тысяча лет — это слишком много даже для того, кто живет на границе между человеком и драконом. Воспоминания путались, прежние цели теряли значение, а усталость поглощала, делая каждый новый день испытанием. Даже воспоминания о былых достижениях и победах теперь казались чужими, будто это было не с ним.

Дракон воспринимал эти изменения иначе. Он не понимал, почему Павел так мучается. Вечность не являлась чем-то пугающим, напротив, это была его сущность, его естественное состояние. Он мог прожить еще тысячу лет, и еще тысячу после нее, и каждое из этих тысячелетий было бы для него подобно дыханию, как короткие, но насыщенные мгновения. Он воспринимал печаль Павла, но не мог по-настоящему почувствовать ту тяжесть, которая давила на его носителя. Для него бесконечная жизнь была счастьем, для Павла она стала испытанием.

В какой-то момент ученый решился поговорить с драконом откровенно. Это был холодный вечер, и они сидели в библиотеке своего особняка. Павел, облокотившись на резное кресло, закрыл глаза и привычно представил глаза дракона, сверкающие в тусклом свете свечей.

— Я устал, друг, — сказал он тихим голосом, в котором чувствовалась глубокая боль. — Я хочу покинуть все эти грешные миры. Я не вижу в них больше ни радости, ни смысла. Всё, что я вижу, — это руины былой мечты.

Немигающие глаза дракона слегка изменили свою структуру и цвет. В них засветилось понимание и что-то еще, что Павел не мог уловить, что-то скрытное и мощное, что копилось внутри.

«Это невозможно, Павел, — ответил дракон, голос в голове прозвучал, словно грохот далекого грома. — Наши жизни связаны, мы едины. Но у меня есть выход. Я могу погрузить твой разум в подобие вечного сна. Твое сознание уснет, и ты не будешь больше чувствовать эту боль. Не станешь переживать и мучиться понапрасну. Ты избавишься от моральных проблем, но наше тело продолжит существовать, а я буду о нём заботиться».

Павел задумался. В разуме ученого тут же начали просчитываться варианты всех плюсов и минусов подобного существования. Погружение в стазис означало конец страданий, свободу от всех проблем и забот. Больше не будет ощущения одиночества и переживаний бесконечных утрат среди смертных друзей и хороших знакомых. Он бы обрел вечный покой, свободный от всего. С другой стороны, это означало отказ от контроля над будущей жизнью их общего тела, от свободы принимать решения, от возможности когда-нибудь вновь найти что-то, что могло бы зажечь искру в его сердце. Словно добровольное самоотречение, отрешение от всего, что когда-то было для него важным.

Дракон терпеливо ждал, чувствуя, как внутри Павла бушуют сомнения. В этот момент он увидел очередную разницу между ними. Для Павла все решения, связанные с совестью и моралью, всегда представляли собой тяжёлый выбор. Для дракона же это был оптимальный вариант — средство освободить носителя от страданий и самому обрести долгожданную свободу. Он понимал, что Павел до сих пор слишком человечен. Его разум всё еще цеплялся за прошлое, за боль, за горькие воспоминания, которых можно было бы легко избежать, просто забыв. Бессмертие, которое казалось дракону благословением, для Павла стало проклятием, и именно это противоречие делало их такими разными.

— Хорошо, — сказал Павел тихо, окончательно осознав свою беспомощность перед течением времени, — я готов.

Во взгляде дракона Павел увидел что-то похожее на удовлетворение, словно этот момент был предначертан, и тот лишь ждал, когда же Павел сделает выбор. Процесс начался немедленно. В ушах раздался убаюкивающий, размеренный гул вибраций. Ученый почувствовал, как его сознание отдаляется от реальности, как будто он медленно уходил в глубину Черной Дыры. Сначала появилось ощущение легкости, словно тяжесть, которая долгие годы давила, начала исчезать. Всё вокруг стало размываться, становясь нереальным, несущественным. Перед глазами замелькали образы — облик жены Екатерины, которая улыбалась ему с той теплотой, которую он так давно не ощущал. Затем он увидел своих детей: маленького Леонида, бегущего по зеленому полю; и Елизавету, которая смеялась и махала ему на руках Кати. Он увидел лицо своей матери, ее глаза, полные доброты и печали. Эти образы были последним, что он осознал, прежде чем небытие окончательно затянуло. Он погружался в абсолютное ничто — тишину, в которой не существовало проблем, переживаний, боли. Туда, где не было ничего, кроме умиротворения.

Дракон, довольный успехом, наблюдал, как разум Павла постепенно стихает, и, наконец, он остался единственным хозяином этого тела. Он расправил плечи, словно сбросил незримые цепи, и почувствовал, что теперь ничто не связывает его — никакие моральные и этические нормы Павла больше не встанут у него на пути. Дракон был свободен. Ощущение этого пробежало по венам свежим ветром, наполняющим его силы новой энергией.

Маг поднялся и подошел к большому зеркалу, стоявшему у стены комнаты. Он посмотрел на отражение — человеческое лицо, чуждое его истинной природе. Взгляд дракона был полон сожаления — он знал, что в этом теле он никогда не сможет принять свой истинный облик, величественный и могучий. Это тело было клеткой, пусть и сильной, но всё же ограниченной. Глаза при этом загорелись решимостью. Дракон знал, что найдет способ это исправить. Обязательно.

Он развернулся и медленно вышел из библиотеки, проходя по темным коридорам особняка. Его шаги были уверенными, а в голове зарождался план. Ему нужно продолжать поиски тех, в ком еще оставались хоть крупицы электромагии. Существа, способного к обороту, тело которого он сможет занять, пока Сердце академии окончательно не лишится источника жизненных сил. Тело, которое станет достойным носителем его истинной мощи. Тело, в котором он сможет по-настоящему возродиться. Эти поиски давали направление, словно свет маяка из далекого будущего. У него теперь была цель, и эта цель давала ему ощущение силы, которую никто не сможет сломить.

Он улыбнулся своему отражению, в глазах промелькнула яркая вспышка электроразряда. В этой улыбке было предвкушение будущего — ведь его новая бесконечная жизнь еще даже не началась, и впереди ждали невероятные возможности, которые он намеревался использовать до конца. Не важно, сколько душ придется принести в жертву для этого.

***

Первая ночь мартовского полнолуния окутала поляну предков серой завесой тумана, сквозь который едва пробивался мерцающий свет звезд. Элррик стоял, тяжело дыша, у границы деревьев, чьи узловатые ветви, казалось, перешептывались о содеянном. Ветви скрипели, словно старые кости, и ветер проносился через лес зловещим шелестом, который усиливал чувство тревоги. На молодой траве перед ним расползалась темная кровь, впитываясь в землю. Жертвоприношение завершено. Второй из шести оборотней, которых он должен был принести в жертву, умер с мукой в безмолвии. Элррик испытывал удовлетворение. Всё шло по плану. Он мог чувствовать, как его сила крови создает связь с магией жертвы, делая его сильнее. Он наслаждался моментом, ощущая свое превосходство над каждым, кто встанет у него на пути, предвкушая победу, которая, казалось, уже была в его лапах.

Но этот миг триумфа был прерван. Камень короны — гранитный постамент в форме огромного волка, который располагался под раскидистым тысячелетним дубом, начал мелко вибрировать, издавая гул. Эту статую высекли их далекие предки. Голова каменного волка была увенчана точной копией королевской короны, которая внезапно начала излучать зеленоватый свет, разрезающий туман. Элррик застыл, не веря своим глазам. Камень на венце короны воссиял так ярко, что поляна озарилась ослепительной изумрудной подсветкой.

Канцлер с ужасом осознал, что происходит. Корона приняла кровь нового короля. Это не могло означать ничего другого!

Лиана жива и официально обрела свою пару!

Гнев и страх захлестнули его, словно ледяная вода, а затем он почувствовал нечто мучительное — растущую внутри его истинного зверя панику. Его планы вновь рушились, и теперь неизвестность заполонила его будущее.

«Она жива? И провела обряд единения крови? Это всё перечеркивает!» — в голове шумело, паника сворачивалась плотной пружиной в груди.

Забыв обо всём, Элррик бросился бежать. Всполохи магии мелькали вокруг, когда он рывками преодолевал расстояние между поляной и замком. На руках всё еще была кровь последней жертвы, она подсыхала на пальцах, оставляя следы, но это не имело значения.

Единственная мысль била в голове, словно набат: «Лиана жива! Лиана жива!»

Гнев и страх сплетались, каждый миг только усиливал это чувство. Паника сгущалась, становясь тяжестью, которая сковывала дыхание, грозя утопить его в безумии.

Ворвавшись в замок, он стремительно направился к спальне матери, Торры. Все, кто случайно попадался ему на пути, шарахались в испуге, видя измазанного кровью правителя с диким блеском в глазах. Слуга, едва уклонившись, выронил поднос с бокалами, глухой звон которых разлетелся по коридору, но канцлер даже не обернулся. Охрана, поспешно отступала к стенам, бросая на Элррика взгляды, полные недоумения. Никто не решился заговорить с ним или спросить, что происходит.

Торра уже готовилась ко сну, стоя у зеркала в полупрозрачной ночной рубахе, когда дверь с грохотом распахнулась. Женщина резко повернулась, ее глаза сверкнули недовольством. Но, увидев лицо сына, бледное, испуганное и взволнованное до ужаса, ее возмущение растворилось. Она накинула более плотный халат и быстрыми шагами подошла к нему.

— Элррик, что произошло? — спросила она, усаживая сына в кресло у камина и наливая стакан воды из графина.

Оборотень смотрел на стакан пустым, отсутствующим взглядом, пока в его голове мелькали картинки того, что произошло на поляне. Всё, чего он добился на данный момент, теперь оказалось под угрозой. Всмотревшись в содержимое, он озлобленно выплеснул воду в огонь. Торра молча следила за сыном, ее глаза сузились в напряжении. Элррик встал и дрожащей рукой потянулся за бутылкой вина, стоявшей на каминной полке. Он открыл восковую печать и залпом выпил половину, прежде чем, наконец, смог заговорить.

— Корона, мать! Она приняла носителя, — выдохнул он, стиснув зубы.

Гнев, страх и неуверенность заполняли его, словно ледяная вода, омывающая душу.

— Лиана, похоже, жива… и она обрела пару. Как?! — его голос звучал с надрывом, каждое слово будто вырывалось из глубины отчаяния.

Элррик сжал кулаки, ногти впились в ладони до боли.

— Это всё перечеркивает! — голос сына прозвучал резко, будто он с трудом заставил себя произнести эти слова. — Теперь эта сучка и ее избранник станут для нас настоящей угрозой. Они разрушат всё, чего мы добивались.

Торра нахмурилась, ее лицо побледнело на миг, но затем снова приняло привычное высокомерное выражение. Она начала медленно ходить по комнате туда-сюда, взгляд был устремлен на пол, будто в древних узорах ковра скрывалось решение их проблемы. Мысли бегали, прокладывая возможные пути для дальнейших действий. Она понимала, что ситуация серьезная, но не собиралась показывать свои страхи.

— Не паникуй раньше времени, Элррик, — холодно произнесла мать, остановившись и встретившись взглядом с сыном. — Это ничего не меняет. Подумаешь, новый король. Мы не знаем, кто это. Но это и не важно. Просто так он не сможет отказаться от власти. Теперь он обязан явиться на поединок за Право Истинных. А значит, уже к августу оба будут здесь! Мы всё еще можем покончить с ними, поставив нужных людей у портала. А если нет — ты сможешь справиться с любым оборотнем МежМирья. Убьешь его, и молодая вдовушка будет в твоем полном распоряжении.

Элррик, чувствуя, как вино разгоняет остатки паники, смотрел на мать, и слова ее звучали почти как утешение. Где-то в глубине души он еще ощущал нотки сомнения — понимания, что всё может пойти наперекосяк. Канцлер знал, что Торра права, но не мог избавиться от ощущения, что они потеряли контроль. Закон охраняет претендентов на трон, но только до дня поединка.

Поединок — это момент истины, и всё, что им нужно, либо не допустить пару Лианы до поединка, либо одолеть его на глазах вождей всех пяти кланов на поляне предков. Он вспомнил о тех, кто стал свидетелем смерти Дамирра — своих преданных альфах. Двое из них были уже мертвы, ожидая на изнанке МежМирья, когда ему понадобится их сила. Остались считанные единицы, и он теперь точно знал, кого именно принесет в жертву в следующие полнолуния. Злость поднималась в нём, но с ней поднималась и пьянящая уверенность.

— Мы не должны допустить слабости, Элррик, — добавила Торра, остановившись и впившись в него взглядом. — Любая ошибка — и нас поглотят. Мы слишком далеко зашли, чтобы отступать. Ты должен быть готов пойти на всё ради того, чтобы сохранить власть.

Торра сделала паузу, и ее взгляд стал более жестким, хотя где-то в глубине глаз тлел огонек сомнения. Она обернулась к камину, наблюдая, как огонь медленно пожирает поленья.

«А стоит ли сохранять власть подобной ценой?» — пронеслось в голове, но она тут же отбросила эти мысли, считая их слабостью.

— Власть — это всё, что у нас есть. Без нее мы мертвы, — ее голос стал чуть тише, но слова прозвучали как приговор, адресованный скорее ей самой, чем Элррику.

Он резко поднялся с кресла и шатающимся шагом двинулся к двери. Захмелевшие глаза искрились тем самым безумием, что уже не раз толкало его на край. Слова матери — послужили точкой невозврата. Они обязаны пойти до конца.

— Я решу эту проблему, — выдавил он, не смотря в ее сторону. — Я избавлюсь от свидетелей. Никто не сможет выдвинуть обвинений или поставить под сомнение наше прошлое.

Он не стал говорить ей о ритуале. Эти детали могли подождать. Оборотень покинул комнату, оставив Торру в задумчивости. Ее брови были сведены, взгляд отстранен, но в этом отрешении считывалось напряжение. Торра крепко сцепила руки, пальцы чуть подрагивали, выдавая глубоко скрытую тревогу. Она смотрела вслед сыну, замечая, как он пошатывается, и пыталась разобраться в собственных чувствах. Смесь злости, беспокойства и отчаяния. Что-то было не так, что-то ломалось в их выверенной стратегии, и это ощущение было подобно тонкому, но неумолимому треску льда под ногами. Тишина, которая заполнила комнату, казалась ей тяжелее, чем обычно. Она понимала, что ситуация выходит из-под контроля, но не могла понять, в какой момент всё стало таким непредсказуемым.

Торра отошла к окну, смотря на темный ночной пейзаж. В голове крутилось столько мыслей, что она с трудом могла выделить среди них что-то одно. Она вспомнила годы, проведенные в интригах, хитросплетениях и борьбе за власть.

«Мы слишком далеко зашли, разве можно пойти на попятную?» — пронеслось в голове, но она быстро отбросила эту мысль.

Нельзя допустить слабость, нельзя показывать сомнения. Слишком многое поставлено на карту, и она сделает всё, чтобы удержать контроль, даже если это означает еще больше крови и еще больше лжи.

В ее сердце, однако, поселился червячок сомнений. Элррик — ее сын, плоть и кровь, но всё чаще она видела в нём тень безумия, жажду, которая увеличивается и уже не поддается контролю. Каждый раз, когда он обещал ей победу, она всё больше сомневалась в том, насколько далеко они готовы зайти, прежде чем упасть в пропасть. Тревога надвигалась, как зловещая тень, но Торра не собиралась позволять страху взять верх.

«Слишком многое поставлено на карту», — повторяла она про себя снова и снова, словно мантру, глядя на звёзды, мерцающие вдали.

***

Весенний вечер, шумная столовая академии, оглушительный смех и крики студентов. Самые разные представители МежМирья собрались вместе для того, чтобы отпраздновать нечто-то большее, чем просто оправдание одного из студентов. В столовой приветствовали новую пару, праздновали удачу, что выпала всем, — быть здесь и сейчас, среди друзей, чувствовать этот миг и забыть о проблемах хоть на один вечер. Праздник был устроен Майей, и, зная ее, я мог ожидать только полный размах без полумер. Моя верная подруга и организатор всех наших шалостей решила, что если уж отмечать, так с музыкой, танцами и весельем.

Я сидел рядом с Лианой и смотрел, как студенты носились по столовой, соревнуясь, кто больше съест за минуту, кто сможет прыгнуть выше и коснуться потолка — а потолки тут были ого-го! У кого получится за минуту сотворить самую необычную иллюзию с магией крови.

От ДраКоши, сидевшего на подоконнике в режиме «Хищника» то и дело приходили язвительные комментарии по поводу текущего мероприятия, и я уже пару раз подавился от смеха. Лиана жевала что-то мясное и жареное, а я просто наслаждался этим видом. До сих пор не верилось, что всё это происходит на самом деле. Еще несколько дней назад я сидел в карцере, не зная, существует ли для меня будущее, а теперь я нахожусь здесь, рядом с любимой, на празднике, окруженный друзьями.

Пять дней после разбирательства и коронации пролетели какой-то нереальной чередою событий. В прошедшее полнолуние я не стал оборачиваться. Элеррион дал мне разрешение остаться в человеческой форме, но ради внутреннего волчонка я слегка ослабил вожжи. Я ходил по академии с волчьими ушами и хвостом, чем немало веселил всех, кто меня видел. Майя и Северрин постоянно подтрунивали надо мной, особенно когда я начинал воевать с лохматым самовольным отростком на заднице.

Но самое удивительное было не это, а внезапное внимание со стороны девушек. Кажется, со времени новостей о моей коронации женский состав академии решил, что я стал перспективной целью для соблазнения. Для меня подобное внимание было чем-то новым и странным. На Земле я не был ни сердцеедом, ни объектом особого интереса у девушек, и всё это выбивало из колеи. К Лиане, которая проходила восстановительный оборот под пристальным вниманием Элводира никого не пускали. И наши дамочки решили воспользоваться моментом. Северрин несколько раз отгонял настойчивых фанаток, а Майя, как всегда, делала это максимально громко и забавно.

Однажды, когда очередная девушка, студентка второго курса, подошла ко мне и, взяв за руку, предложила прогуляться по вечерней академии, Майя подошла к нам, посмотрела на нее так, будто собиралась съесть, и сказала:

— Ты серьезно думаешь, что он пойдет гулять с тобой, когда рядом есть я?

Девушка покраснела, что-то пробормотала и убежала, а Майя долго хохотала, глядя на мое ошарашенное лицо.

Северрин тоже не отставал. Когда одна из студенток, оборотниха-полукровка с нашего курса, решила, что будет неплохо сесть ко мне на колени в столовой и предложить помощь с тренировками, Сева просто поднял ее за шкирку, как щенка, и отнес за соседний стол, приговаривая: «Освободи причиндалы своего короля, бесстыжая самка!».

Я чуть не поперхнулся от его слов, а девушка, смутившись, умчалась прочь, бросив на меня обиженный взгляд. Но больше всего меня удивляло то, что я не воспринимал этих попыток флирта, потому что в моей голове была лишь Лиана.

Моя пара…

Ее оборот прошел удачно, и сейчас она выглядела значительно лучше. Всё еще хрупкая, всё еще немного бледная, но голубые глаза вновь сияли, а улыбка казалась мне самой красивой на свете. Я глядел на то, как она уничтожает сочный кусок жареного мяса, и не мог удержаться от улыбки. Лия была одета в легкое светлое платье, которое подчеркивало ее стройность, а белоснежные волосы каскадом спадали на плечи. Тонкая линия шрама на щеке осталась, но, честно говоря, она совсем не портила ее. Напротив, это было напоминание о ее силе, о том, через что она прошла. Я помню, как сказал ей это, и как в ее глазах тогда блеснули слёзы.

Шум в столовой стал еще громче, когда близнецы Огнеплотовы устроили что-то вроде дуэльного фехтования на магических кинжалах. Лиана, смеясь, обернулась ко мне, и я почувствовал, как волчонок внутри меня заурчал от счастья. С тех пор, как ее выписали, мы с ним обнаружили новое для себя чувство. Ревность. Он, как и я, ревновал ее к каждому взгляду, который бросали на нее другие парни. Мужская половина академии, все они пялились на оригинальный облик моей пары, на ее изящные черты, на улыбку. Я всеми фибрами обеих душ знал, что она сердцем и разумом со мной, и это наполняло гордостью и счастьем. Мой волчонок рычал, но уже не от злости — от удовлетворения. Она была рядом с нами, и это было самое важное.

Воспоминание о вчерашней встрече с Эмили пронзило меня, словно холодный ветер. Мы случайно пересеклись на одной из троп академии. Она остановилась, увидев меня, и ее взгляд был грустным. Я извинился за то, что доставил ей неприятности, а она поздравила меня с обретением пары. Это получилась неловкая, горькая встреча, полная недосказанности. Я пытался что-то объяснить, но она лишь улыбнулась, слегка покачала головой и сказала, что всё понимает. Мы простились, и ее фигура медленно скрылась за поворотом, оставив меня с чувством тяжести на душе. Я знал, что причинил ей боль, и от этого было горько.

— О чём задумался? — голос Лианы вырвал меня из этих мыслей.

Я обернулся к ней, улыбаясь.

— Да так, просто думаю, как же здорово, что всё это закончилось. Теперь мы можем просто наслаждаться жизнью.

Она улыбнулась в ответ, и я заметил, как ее взгляд стал серьезнее. Лиана отставила тарелку в сторону и слегка наклонилась ко мне:

— Пока мы справились, Лёнь, но ты ведь понимаешь, что неприятности еще идут по нашему следу? И что нас не оставят в покое?

Я кивнул. Конечно, я понимал. Но сейчас, в этот самый момент, мне хотелось забыть обо всём. Хотелось просто наслаждаться ее присутствием, ее теплом. Я взял ее руку, пальцы были теплыми, и она не стала их вырывать.

— Сейчас это не важно, — сказал я. — Важно то, что мы здесь, что мы вместе. Остальное, пока подождет.

Она ничего не ответила, но улыбка сказала больше, чем любые слова. Мы сидели вот так, держась за руки, а вокруг нас бурлило веселье. Музыка, танцы, смех. Всё как в тумане, словно весь мир остался где-то далеко, а мы были здесь — только мы двое среди веселой толпы.

Майя тем временем успела устроить нечто вроде конкурса: кто дольше продержится в магическом барьере-ловушке, созданном из силы крови. Ребята толпились вокруг, поддерживая участников криками и свистом. Северрин, конечно, был там же, подначивая кого-то из приятелей, чтобы тот не сдавался. Он повернул голову, заметил нас с Лианой и, усмехнувшись, подмигнул. Я знал, что он рад за нас, даже если обычно не выказывал эмоций открыто.

Лиана повернулась и тоже посмотрела на то, что творилось в центре столовой.

— Пойдем посмотрим? — спросила она, улыбаясь.

Я кивнул, и мы поднялись, направляясь к толпе. Когда мы подошли ближе, Северрин сделал вид, что не заметил нас, и громко сказал:

— Ну что, кто следующий хочет попробовать свои силы? Может, новоявленный обладатель короны захочет показать класс?

— Ох, Сева, — засмеялась Лиана, — не нарывайся.

Я тоже рассмеялся, а затем, к удивлению всех, шагнул вперед и поднял руку:

— Ну, раз уж меня вызывают… Почему бы и нет?

Толпа взорвалась аплодисментами и свистом. Я почувствовал, как Лиана слегка сжала мою руку, ее глаза светились от волнения.

— Только не переусердствуй, — прошептала она.

И я, кивнув, шагнул в центр, где уже готовили новый магический капкан.

Сила крови, которую использовали для создания ловушки, была мощной, но я чувствовал, как магия отзывалась внутри. Я чувствовал свое сердце, ощущал магию в венах, видел свою связь с Лианой, которая была для меня еще одним источником силы. И когда барьер захлопнулся вокруг, я закрыл глаза и услышал, как толпа затаила дыхание.

Все те события, что произошли за последние дни, страхи и тревоги, все темные мысли — всё это стало для меня топливом, которое сейчас я обратил в силу. Барьер давил, пытался удержать меня, высосать силы, но я не сдавался. Я чувствовал, как внутри поднимается волна ярости, волчонок рычал и скалился. Я открыл глаза и посмотрел на Лиану. Она смотрела на меня с нежностью и верой в мои силы, и я не мог подвести свою пару.

— Я не сломаюсь, — прошептал я себе. — Никогда.

Пружина внутренних сил рванула наружу. Барьер разлетелся, словно стекло, и толпа взорвалась восторженными криками. Майя прыгала как сумасшедшая, ее радость была неподдельной, как у ребенка, которому наконец-то позволили всё, что он хотел. Северрин хлопал в ладони с широкой улыбкой на лице, его глаза горели от гордости за меня и радости за наш общий успех.

Лиана бросилась ко мне, обняв так сильно, что я чуть не задохнулся. Но в тот момент не было ничего приятнее объятий. Мы были вместе, и всё остальное было не важно.

— Ты был великолепен, — прошептала она мне на ухо и невесомо поцеловала в щёку.

— Я старался, — ответил я, глядя в ее глаза.

Майя подбежала к нам, хватая обоих за руки, и потащила обратно к столу, громко объявив всем, что теперь мы обязаны выпить морса за победу. Я почувствовал, как Лиана сжала мою кисть, и ее улыбка согрела меня. Всё было хорошо. По крайней мере, сейчас.

***

Шум, смех и танцевальные ритмы из музыкальной шкатулки продолжали заполнять столовую, пока вечер постепенно переходил в ночь. Я снова и снова поглядывал на Лиану, наслаждаясь каждым моментом ее присутствия рядом. Мы сидели близко, почти касаясь плечами, и ощущали друг друга как единое целое, особенно когда волчонок внутри меня отзывался на ее запах.

Лиана взглянула в мою сторону, и в голове я услышал:

«Что-то не так, Лёнь? Ты слишком задумчив».

Мысли ее были мягкими, несущими тепло и заботу.

«Да нет, всё отлично, просто хочу запомнить этот момент, вот и всё», — ответил я ментально, не зная, как объяснить, что каждый ее взгляд и прикосновение для меня бесценны.

Неожиданно рядом с нами оказалась Майя, плюхнувшая на лавку и стянув приличный кусок стейка у меня с тарелки. Она хитро улыбнулась и подтолкнула меня локтем в бок.

— Ну что, Лёнь, раз уж всё у вас официально, может, пора и съехаться, а? — она ухмыльнулась и подмигнула Лиане.

Я почувствовал, как жар поднимается к щекам. Лиана слегка опустила глаза, улыбнувшись, но ничего не сказала. Я хотел что-то ответить, но тут в разговор вмешалась бабушка Рита, которую ректор попросил проследить за порядком. Она сидела с торца нашего стола и, казалось, весь вечер дремала. Однако при этом не упускала ни единого слова.

— Бесстыдники! Пока ваши родители не благословят вашу пару, вместе жить не вы будете! Это правила общежития, и оно не изменится! — строго заявила старушка, сдвинув брови.

— Так у Лёни родителей-то и нет, — пробормотала Майя, покачав головой.

Маргарита Степановна посмотрела на меня и вдруг после короткого раздумья сняла с шеи цепочку с крестиком, вырезанным из потертого, потемневшего от времени дерева. Она направила его в мою сторону, прикрыла глаза, и губы старушки беззвучно зашевелились. Мурашки пробежали по всему телу, а за ними пришло ощущение некой защиты, словно я облачился в невидимые, но непроницаемые доспехи. Лиана изумленно выдохнула рядом, видимо, разделив мои эмоции.

— Мое благословение, как единственной родственницы, у тебя есть. Но! Теперь необходимо получить разрешение у матери невесты, — сказала бабушка Рита, открыв глаза, и тепло улыбнулась. — Так что рано вам голубки под одно одеяло.

Майя фыркнула, покачав головой, и хитро прищурилась.

— Не переживай, Лёнь. Я в любой момент могу пойти прогуляться из нашей с Лианой комнаты. Приходи, как прижмет. Полчасика тебе хватит, чтобы сбросить напряжение? — ее тон был одновременно подшучивающим и подстрекающим, а я почувствовал, как начинаю сгорать от смущения.

— Майя! — прошептала Лиана, изо всех сил сдерживая смех.

В этот момент Северрин подошел, ухватил Пчёлку за плечо и, не говоря ни слова, буквально уволок от стола, громко заявив, что настало время для танцев.

— Ты ведь понимаешь, что она просто дурачится, да? — тихо произнесла Лиана, и я почувствовал, как ее разум нежно коснулся моего.

Я кивнул, чуть пожав ее руку под столом. Но слова Майи заронили семена сомнений в благодатную почву. Я ментально связался с Лианой, пытаясь подыскать правильные слова.

«Знаешь… Как бы сказать… Я просто не уверен в некоторых… правилах этого мира. Я имею в виду… нас», — мне было сложно говорить о сексе, и Лиана, кажется, почувствовала мое замешательство.

Она слегка нахмурилась, затем мягко улыбнулась и ответила:

«У оборотней секс — не табу, Лёнь. Мы не привыкли усложнять подобные вещи, — голос Лианы в голове звучал мягко, но с легкой ноткой смущения. — Особенно в волчьем облике. Это просто… природа, ничего больше. Без всех этих сложностей, которые присущи человеческим существам. Но я понимаю, что для тебя это может звучать иначе».

Я вздохнул, чувствуя, как подсознание охватывает волнение:

«А что если… Ну, если это приведет к… последствиям? Ты же понимаешь, о чём я?»

Лия улыбнулась и тихо засмеялась.

«Лёнь, до восхода Старшей Сестры у оборотней нет возможности забеременеть. Мать природа позаботилась об этом. Период фертильности длится только три месяца в году — с сентября по ноябрь. Беременные оборотнихи на девять месяцев остаются в человеческом облике. Ведь плод не переживет оборот, поэтому только после восхода Селентоса мы можем заводить детей. Так что, пока ты… и я в безопасности», — она подмигнула, и я почувствовал, как напряжение уходит.

Я вдруг осознал, что не знаю, когда у Лианы день рождения.

Седое позорище!

Мысли мои были полностью заняты этой удивительной девушкой, а о таком простом факте я не спросил.

— А когда у тебя день рождения? — тихо спросил я, наблюдая, как она на мгновение удивленно моргнула.

— В мае, как у большинства лунорийцев, — она улыбнулась, — Если точнее, пятнадцатого. А у Севы — двадцать второго. Май во всех мирах оборачивающихся месяц радости и благодарности.

— Надо же… Как удобно. Еще есть время придумать для тебя подарок!

— Подарок? Мне? На день рождения? Это что, в твоем мире так принято? В МежМирье мы сами дарим подарки родителям, когда становимся старше, таким образом благодарим их за прожитый год.

Я кивнул, задумываясь, а не нарушить ли эту традицию. Может, стоит подарить Лие нечто особое? Только вот что?

Праздник постепенно подходил к концу, и все начали расходиться. Мы с Лианой встали из-за стола и направились в общежитие. Майя, Северрин и Марк следовали за нами, тактически отставая. В коридоре у дверей комнаты девушек мы остановились. Майя пожелала всем спокойной ночи и тут же скрылась, оставив нас наедине. Парни последовали ее примеру.

Я обернулся к Лиане, просто не в силах отпустить ее. Она подошла ближе, и я обнял ее, чувствуя тепло женского тела, его одурманивающий аромат. Мы начали целоваться, забыв обо всём на свете. Волки внутри одобрительно порыкивали, и я понимал, что не хочу отпускать ее.

Руки Лианы легли мне на плечи, и я прижал ее еще ближе, чувствуя, как тело девушки откликается на мое прикосновение. В этот момент для нас не существовало времени и пространства, было только взаимное желание и возбуждение, которое, казалось, невозможно остановить. В моей голове мелькнула мысль о том, что, возможно, стоит поискать место, где нас не побеспокоят. Я почти решился предложить Лиане подсобку, как вдруг дверь нашей комнаты распахнулась. На пороге возник покрасневший Северрин.

Он выглядел раздраженным, но голос прозвучал громко и отчетливо, разрезая интимную тишину:

— Так, голубки, либо закрывайте разум, либо хватит здесь распаляться! Всем пора спать, а завтра с утра у нас тренировка. Бро, как возбудишься, можешь вспомнить о будущем сопернике на Праве Истинных, отпустит! Не время сейчас расслабляться!

Я почувствовал, как щеками становлюсь одного цветом с собратом. Пришлось выпустить Лиану из объятий. Девушка с улыбкой посмотрела на меня, ее глаза блестели от возбуждения.

— До завтра, — прошептала она, и голос звучал так тепло и нежно, что я невольно улыбнулся в ответ.

Она быстро коснулась губами моих губ и скрылась в своей комнате.

Как только дверь захлопнулась, я услышал в районе ног приглушенный, ворчливый голос.

— Вот же мохножопый обломщик!

Проявившийся в воздухе ДраКоша, что втихаря наслаждался пикантной сценой, вскочил на лапы и направился в нашу спальню.

Я только покачал головой, улыбаясь про себя. Северрин, конечно, обломщик, но в чём-то он прав. Завалившись в кровать, я задумался о том, что меня ждет. Впереди маячила схватка за Право Истинных, и я, хотя и испытывал страх, но во мне росла и уверенность. Рядом со мной были Лиана, мои друзья, ДраКоша, бабушка Рита — моя новая семья. И ради них, ради нас всех я готов был рискнуть. Мысли снова вернулись к недавним жарким объятиям в коридоре и, вздохнув, я отправился в душ, смывать холодными струями уж слишком разыгравшиеся фантазии.