Академия Иммерсии 2: Право Истинных

Алексей Герасимов (2024)

Леонид Павлович Быстрый продолжает адаптироваться в новом для себя мире, попутно привыкая к лохматой сущности, которая поселилась в нем. Он этого не желал, но пути Единой неисповедимы. Зверь внутри него сделал свой романтический выбор, осталось только согласовать его с человеческой половинкой. Однако не все так просто. К тому же, враг, которого он одолел в Новогоднюю ночь, не собирается отказываться от своих монархических планов и теперь жаждет не только смерти избранницы его волка, но и мести…

Глава 17. МОЯ. Всего три буквы, но тысяча эмоций и миллионы чувств

Любовь разит внезапно, словно дробь картечи,

Пронзает сердце, дух трепещет, рушится броня.

И вот лежишь в прострации, не думая о сече,

Без боя мир взял верх, невидимыми узами пленя.

Моя первая весна в академии воспринималась по-особенному. Снег нехотя таял, не успевая за отступающими морозами, а воздух был полон свежести, предвещающей природное перерождение. Нагретый на солнце ветер приносил аромат влажной земли, из которой уже местами пробивались первые зеленые ростки. Повсюду витала странная, почти волшебная энергия, как будто сама природа источала магию и пробуждала ее внутри всех вокруг. Казалось, всё вокруг оживает после долгой зимней спячки, и в этом процессе витало что-то вдохновляющее и волнующее. Всё чаще взгляд ловил парочки, державшиеся за руки или целовавшиеся в темных углах академии или парка. Казалось, атмосфера сама подталкивала к романтике: к тайным взглядам, к легким касаниям, к бесконечным прогулкам среди пробуждающейся природы.

После того как Лиана пришла в себя, наконец-то я смог расслабиться. Грудь больше не сдавливала тяжесть постоянного страха, и постепенно ко мне возвращалась позитивное восприятие окружения. Нужно было наверстывать то, что я пропустил в течение последнего месяца. В свободные от забот минуты я переписывал лекции. Благо Марк непостижимым для меня образом успевал и в поисках Лии участвовать, и в учебе не отставать. Но главное, я начал снова тренироваться с Элеррионом, возвращаясь к практике в магии крови. Все последние дни оборотень знакомил меня с клеточными сигналами. По его словам, истинные обладатели магии крови были способны усиливать или подавлять свои клеточные сигналы, ускоряя процессы собственного заживления или усиливая защитные механизмы организма. А мэтры магии могли воздействовать и на чужие сигналы.

Основным упражнением на магопрактике стало нанесение порезов на мое предплечье и попытки их исцелить, не прибегая к привычным тактильным методам. После третьего занятия я уже смахивал на законченного наркомана, сверкая многочисленными шрамами на обеих руках. Элеррион утверждал, что рубцы исчезнут после следующего обращения, а Майя прикалывалась, говоря, что наконец-то я выгляжу как истинный воин. Самое сложное в этой науке было услышать эти самые клеточные сигналы, шляющиеся по телу. Я глубоко дышал, закрывая глаза, и сосредотачивался на внутренних ощущениях. Постепенно я визуализировал, как в моём теле начинало пульсировать тепло, как клетки взаимодействовали между собой, стремясь к восстановлению. Очень сильно подозреваю, что речь шла о лейкоцитах или макрофагах, играющих главную роль в регенерации тканей. Оставалось только научиться управлять ими.

— Представь, что эти сигналы — маленькие светлячки, — сказал Элеррион, в очередной раз, вспарывая мне кожу. — Твоя задача заставить их сиять ярче, направить свет туда, где нужна их помощь.

Я глубоко вдохнул и мысленно направил свои визуализированные клетки к порезу. Сначала ничего не происходило, но потом, словно маленький жар вспыхнул на месте раны, и я почувствовал, как тепло расходится по рваным краям, останавливая кровь. Порез начал затягиваться медленно, но вполне заметно. Элеррион кивнул, видя мои успехи, и тут же рассек участок кожи неподалеку.

— Молодец, Леонид, — произнес он с легкой улыбкой. — Ты начинаешь понимать, как работает этот процесс. Это сложно, но следует отработать его до автоматизма. Пробуй снова!

Это было не очень приятно физически, но вдохновляло. Я чувствовал, как постепенно начинал овладевать новой способностью, и пусть результаты пока незначительные, но для меня это было как еще один шаг к управляемой магии.

Помимо лекций и тренировок, я оставшееся время проводил в палате Лианы, таская ей сладости из столовой и слушая ее слабый, но уверенный голос. Она постепенно набиралась сил. Ее голубые глаза снова сияли, наполняя меня надеждой. Процесс лечения исключал ношение маскирующего амулета, и я не мог не любоваться ее истинным обликом, хотя старался не смущать девушку. Белоснежные волосы, мягкими волнами спадавшие на плечи, казались сотканными из лунного света, а глаза, словно горное озеро, отражали эмоции: боль, надежду, внутреннюю силу. Девушка выглядела хрупкой, ее плечи казались уж слишком тонкими, а кожа — бледной, но во взгляде сиял дух, который невозможно сломить. Каждая улыбка, которую она дарила, выглядела, словно маленький подвиг, но этот свет был по-настоящему прекрасен. Объективности ради стоило заметить, что фигура Лианы, несмотря на худобу, оставалась вполне выпуклой в нужных местах, которые та не слишком то и скрывала.

Меня до сих пор удивляло отношение оборотней к своему телу, укладывающемуся в принцип «Что естественно — то небезобразно!» Впрочем, может быть, результатом такой раскованности со стороны Лии была связь между нашими зверями? Она даже не замечала, как своим провокационным видом случайно распахнувшегося халата или провоцирующими движениями частенько вынуждала меня прикрывать бугор в паху первыми попавшимися под руку предметами.

Зато наконец-то мы говорили обо всём. Я радовал ее историями о своем мире. Она рассказывала о Лунории: о доме, семье, традициях и порядках оборотней. В ее голосе звучала гордость, когда она упоминала отца Дамирра, и мать Лоррентию. Она даже поделилась историей их знакомства.

— Ты знал, что они встретились в истинных обликах на королевской охоте? — начала Лиана, усаживаясь удобнее в подушках.

Ее глаза весело заблестели, ворот халата слегка сполз с худого плечика, открыв часть груди, и мне пришлось уткнуться взглядом в пол, смутившись, в ожидании продолжения.

— Серьезно? — я не смог сдержать улыбку, почему-то представив, как два могучих оборотня пересекаются в лесу, врезаясь друг в друга.

— О да, — засмеялась она, — это была их первая встреча. Моя мать в тот день инспектировала границы клана Северных по настоянию деда и решила отвлечься, устроив турнир с группой сопровождавших ее охотников. Они преследовали огромного лося, который ускользал от них уже несколько часов. Отец, в свою очередь, охотился в одиночку, и они совершенно случайно столкнулись у горной речки, через которую лось решил уплыть от преследователей. Представь себе сцену: мама в ярости, уже почти отчаявшись поймать добычу, натыкается на большого, но слегка растерянного ее появлением волка — моего отца. Они оба чуть не бросились друг на друга, думая, что другой пытается увести их добычу.

— И что же было дальше? — я подался вперед, чувствуя, как улыбка сама собой растягивает губы.

— Ну, папа решил показать, какой он умелый охотник, и прыгнул прямо в воду, чтобы перехватить лося. Но, представь себе, река оказалась куда глубже и холоднее, чем он рассчитывал. Течение его понесло, и он едва не утонул. Мама, видя это, кинулась его спасать. Они вместе барахтались в ледяной воде, пока наконец-то не вытащили друг друга на берег. Смешное, по их признанию, было зрелище! — Лиана рассмеялась, от ее голоса в душе разливалось тепло. — Они оба мокрые, замерзшие и злые. Отец тут же обратился в человека и, не стесняясь того, что голый, стал сооружать костер, чтобы согреться, а мама от шока не знала, что делать. Папа просто схватил ее под мышку и притащил к пламени, расчесывая пальцами ее мокрую шерсть, дабы та быстрее высохла. В таком виде их и нашли телохранители матери.

— Забавно, — я улыбнулся, чувствуя тепло внутри от ее слов. — То есть, по сути, твой отец решил показать свою удаль, а в итоге на свой мокрый хвост нашел любовь всей жизни? Прекрасная завязка для любовного романа.

— Именно, — Лиана качнула головой, и ее улыбка обрела налет грусти. — Мама всегда говорила, что спасла не только его, но и их будущее.

Я смотрел на Лиану и чувствовал, как мое сердце наполняется эмоциями. Мы стали, казалось, близки, но всё же я не мог позволить себе говорить о чувствах. Она только начала восстанавливаться, и последнее, что я хотел, — это давить на нее. Я видел, как она устает после длительных разговоров, и понимал, что сейчас ей больше всего нужна простая поддержка, общение и спокойствие.

В один из вечеров, когда я сидел у ее кровати и читал Лие лекцию из конспекта нага по бытовой магии, к нам заглянули друзья. Они принесли фрукты и выпечку бабушки Риты, которая, судя по запаху, была с пылу с жару.

— Ну что, как тут наша худосочная, оправилась от злоключений? — спросила Майя, ставя корзинку на столик, слегка приподняв одну бровь и глядя на подругу с улыбкой.

— Уже лучше, — ответила Лиана, отвечая ей такой же теплой улыбкой.

— Вот и славно. А то твоя недопара совсем извелся, — Майя хитро посмотрела на меня, и я только закатил глаза.

— Недопара, говоришь? — протянул Северрин, утаскивая из корзинки пышущий жаром пирожок. — Лёнь, надеюсь, ты территорию вокруг блока еще не пометил?

— Да-да, — добавил Марк, смеясь. — Мы с Сарой уже спорить устали в ожидании. Никак не дождемся, когда нас пригласят на Ритуал Единения.

— Чего вы мелете, господа балаболы и зеленокожая сплетница? — пробурчал я, стараясь не выдать смущения. — Я понятия не имею, о чём вы. Мы с Лианой тут… уроки делаем.

— Конечно-конечно, — Майя усмехнулась, подмигнув подруге. — Вы хоть в курсе, что в группе уже ставки делают на дату вашего Ритуала? И мне хотелось бы выиграть.

Лиана тихо рассмеялась, и этот смех был для меня лучшей наградой. Она смущенно взглянула в мою сторону, и я увидел в ее глазах нечто душевное, что говорило больше, чем слова. Возможно, время для официальных признаний еще не пришло, но я подозревал, что она знает о моих чувствах.

Когда друзья наболтались, наелись и ушли, я снова сел рядом и взял Лию за руку.

— Тебя не волнует, что о нас ходят подобные слухи? — тихо спросил я с улыбкой. — Мне-то плевать. Про меня, что в школе, что в институте, какую только чушь не несли. Но ты ведь девушка… Принцесса… Репутация там и всё такое.

— Пусть прикалываются, — ответила Лиана, ее голос был слабым, но твердым. — Нам с тобой и так хорошо, правда?

— Точно, — ответил я, чувствуя, как эти слова согревают меня. — Нам и так хорошо.

В этот вечер мы сидели еще долго, молча, наслаждаясь тишиной и взаимным присутствием. Я знал, что время для серьезных решений еще не наступило, что пока было достаточно просто быть рядом. Я хотел рассказать ей про всё — как чувствовал себя потерянным, когда она была в коме, что ее улыбка для меня важнее всех наград. Но что-то внутри меня останавливало. Боялся ли я того, что эти слова что-то изменят? Или того, что не смогу выразить всю глубину того, что чувствую?

Возможно, она и так знала. Каждый ее взгляд, каждая улыбка, казалось, отвечали на мои невысказанные слова. Весна в академии принесла с собой не только обновление для природы, но и надежду для меня лично. Надежду с бездонными голубыми глазами.

***

До ближайшего полнолуния оставалась неделя, и Лиане с каждым днем становилось всё лучше и лучше. Ее лицо, раньше бледное и усталое, постепенно приобретало здоровый цвет, а улыбка, хоть и не так часто, как мне хотелось, но доминировала. Но, несмотря на все улучшения, я продолжал настаивать на том, чтобы с ней в качестве охраны оставался ДраКоша. Мой фамильяр не был против, ему даже понравилась идея переселиться к Лиане в палату. Он был для нее не только защитником, но и товарищем, с которым она могла разговаривать и шутить. Котоящер устраивался у ее ног, мурчал на свой манер и иногда даже рассказывал ей истории, которые обычно придумывал про меня. Теплая успокаивающая энергия фамильяра создавала уютную атмосферу, и Лиана могла расслабиться, зная, что находится под защитой верного друга.

Элводир гарантировал, что Лиану выпишут сразу после ближайшего полнолуния. Он рассчитывал на то, что оборот поможет принцессе окончательно залечить ее раны. Я был уверен, что это станет важным этапом ее восстановления. Луна играла огромную роль в жизни оборотней, и я верил, что ее магическое воздействие поможет Лиане завершить ее долгий путь к выздоровлению.

Сам же, по настоятельной просьбе Гримхалка, решил вернуться к баскетболу. Разговор с орком-куратором был откровенным и даже немного жестким. Могучий орк подловил меня в столовой, где царила обычная вечерняя суета: звяканье посуды, голоса студентов, перекрикивающие друг друга; аромат свежего хлеба и жареного мяса, — и, глядя мне прямо в глаза, произнес:

— Леонид, ты выглядишь так, будто жизнь пронеслась по тебе самоходкой и пару раз переехала. Для надежности. Но баскетбол — это не просто игра, а возможность вернуть себе форму. Твоя команда на грани распада, и, честно говоря, без тебя и Лианы ребята окончательно сдулись. Я знаю, у тебя забот полон рот, но настаиваю на возвращении. Академия снова ждет твоих трехочковых бросков и… ну, честно говоря, твоего упрямства.

Я не мог не улыбнуться. Гримхалк был всегда прямолинеен, но я знал, что его слова идут от сердца. Так что я согласился. Когда пришел в зал, где не был почти два месяца, то почувствовал легкий мандраж. Оказывается, пока я отсутствовал, правила слегка изменились. По настоянию орка теперь разрешалось использовать некоторые магические приёмы, чтобы усилить игру. Магия крови давала возможность использовать ускорение или кратковременную регенерацию для восстановления сил после прыжка. Некоторые игроки использовали энергетические всплески, чтобы быстро менять направление движения или передавать мяч по непредсказуемой траектории. В силовой борьбе приветствовалось практически всё, что не наносило прямого ущерба здоровью. Это добавляло игре особую остроту, и я с интересом решил попробовать новшества на деле.

Первая тренировка стала весьма непростой. Тело всё еще не восстановилось после всего, через что пришлось мне пройти, и возвращение к прежнему уровню требовало огромных усилий. Я приседал, прыгал, бросал мяч снова и снова, пока не почувствовал, как ноги дрожат от усталости. Делая небольшие перерывы, я слышал подбадривающие крики моих товарищей по команде и видел одобрительные взгляды Гримхалка. Эти моменты давали мне силы двигаться дальше.

Уже вторая тренировка помогла мне вернуть форму. Я ощущал, как тело снова начинает слушаться, как мышцы обретают нужный тонус. Мы много шутили, подбадривали друг друга, и атмосфера на тренировках была почти семейной. Я снова чувствовал себя частью команды, где каждый игрок был не просто товарищем, но и другом, на которого можно положиться.

Один из новых приёмов, который я отрабатывал до автоматизма, заключался в использовании магии крови для ускорения в момент броска. Гримхалк подчеркивал, что это требует контроля и концентрации, чтобы не переборщить с усилием и не промахнуться. Я не сразу освоил его, но постепенно начал понимать, как направлять энергию в нужное русло. Сначала мяч улетал слишком далеко или отклонялся в сторону, но после нескольких десятков попыток я стал попадать всё чаще. Это было невероятное чувство — когда магия и физические усилия сливались в единое целое.

На следующий день, в субботу, нас ожидала тестовая игра с командой эльфовампиров. В моей команде были Северрин — наш неутомимый нападающий, Майя — мастер дриблинга и отличный стратег, Марк — второй центровой, стремительный и юркий. В защите, как всегда, играли близнецы Огнеплотовы, потомки драконов, обладавшие невероятной силой и скоростью. Каждый из них вносил свою уникальную магию и технику в игру, и вместе мы представляли сильную команду. Эридор и Иллиана частенько препирались, но в игре брат с сестрой были как единое целое, их синхронность в движениях и невероятные комбинации постоянно держали противника в напряжении. Аларик Тенебриус, капитан наших соперников, был моим давним недругом, и его чрезмерное внимание к моей персоне преследовали с самого первого дня в академии.

Как только мы вышли на площадку, вампир не смог упустить возможности поддеть меня:

— Смотри, кто к нам вернулся! Леонид, ты выглядишь, как скелет. Ты месяц где-то пропадал и, судя по всему, жил на воде и сухариках, — он язвительно усмехнулся, глядя на меня сверху вниз.

Майя тут же вмешалась, бросив ему в ответ:

— Зато этот скелет умеет играть получше, чем некоторые вечно полуживые. Может, напомнить, кто в последний раз тебе бока конкретно намял?

Северрин добавил, ухмыляясь:

— А разве вампирская диета подходит для баскетбола? Зубки свои не боишься посеять, Ал?!

Я промолчал, но знал, что лучшим ответом будет показать себя на площадке. С самого начала матча стало ясно, что Аларик не собирается играть честно. Он использовал магические импульсы, чтобы сталкивать нас с траектории, подсовывал подножки и даже пускал короткие вспышки, чтобы ослепить членов нашей команды на долю секунды. Но мы знали, как держать себя в руках. Северрин прикрывал меня, когда Аларик подходил слишком близко, а Эридор и Иллиана, благодаря своей скорости, не раз перехватывали мяч в самых неожиданных моментах. Майя же, словно вихрь, лавировала между вампирами, раздавая пасы и расчищая пространство для броска.

Я знал, что Аларик делает это намеренно, но держал себя в руках. Волчонок внутри рвался наружу, требуя ответить силой, но я понимал, что это не выход. Поведение вампира лишь демонстрировало его слабость и страх, и мне нельзя опускаться до его уровня. В глубине души я боролся с желанием схватить его за горло и напомнить, что со мной лучше не связываться. Но, быть может, именно в этой борьбе заключалась моя истинная сила. Я решил, что лучшим ответом будет оставить злобные выпады без внимания и доказать свою силу на площадке.

Игра получилась более чем напряженной. Команды шли практически наравне, и каждый бросок мог стать решающим. В какой-то момент я заметил, как Аларик попытался вытолкнуть нашего нападающего, используя магический импульс, чтобы Сева потерял равновесие. Гримхалк, как судья, тут же сделал ему замечание. Аларик проигнорировал предупреждение, и через несколько минут снова нарушил правила, когда намеренно толкнул меня, пытаясь заставить упасть. На этот раз Гримхалк не стал медлить — удалил его с площадки. Вампир покинул поле, бросая в мою сторону злые взгляды, но я не поддался на провокации, хотя внутренний волчонок рычал без умолку.

Игра продолжалась, и каждый из нас выкладывался по максимуму. Марк блокировал попытки соперника перехватить мяч, демонстрируя свою невероятную ловкость, а Иллиана мастерски раздавала пасы через всю площадку, добавляя легкий огненный след мячу для эффекта. В последние минуты счет оставался равным, и напряжение нарастало. Всё решилось в самом конце. Я получил мяч после сложной комбинации, где Эридор прикрыл меня от двоих эльфовампиров, и, понимая, что времени почти не осталось, я принял решение и прыгнул, вложив в бросок всю свою энергию. Почувствовал, как электричество пронизывает мое тело, усиливая бросок. Это было как магия самой весны — свежо и мощно, словно природа поддерживала меня. Мяч летел через всю площадку, и, казалось, время замедлилось. Я видел, как глаза всех игроков следили за его траекторией. Все глаза были устремлены на мяч, и, когда тот пронзил кольцо, раздался громкий взрыв восторга. Мы победили, пусть и с минимальным отрывом.

После игры вся наша команда была в эйфории. Поздравляя друг друга, мы отправились в раздевалку. Я уселся на лавку, сняв майку и разминая плечо, последнее время оно немного побаливало после отработки бросков. Я был доволен результатом, но знал, что мне еще предстоит работа над собой, чтобы восстановить свои силы полностью.

— Ну надо же, смотрите, скелет еще и бросать умеет, — голос вошедшего Аларика был полон яда.

Северрин тут же подошел ближе, глаза его сузились, и я знал, что он готов заступиться за меня.

— Не стоит, Сев, — я положил руку ему на плечо, останавливая.

Затем обернулся к вампиру и с улыбкой заметил:

— Знаешь, Аларик, иногда скелеты оказываются сильнее, чем ваши перепончатые оболочки. Может, тебе стоит сделать выводы и отвалить от меня?

На мгновение лицо Аларика исказилось от гнева, и было заметно, что он готов сорваться, но тут вмешался вошедший в раздевалку Гримхалк.

— Хватит! — громко и уверенно рыкнул он, пресекая любые дальнейшие стычки. — Всем топать в общежитие. Если хотите сводить счеты — делайте это на магическом ринге с пользой для тела и без лишнего шума. Вам снова правила академии напомнить?

Я задержался в раздевалке немного дольше остальных, пытаясь успокоить дыхание и растереть ноющее плечо. Когда я, наконец, вышел, на улице уже начинало смеркаться. Конец марта, парк погружался в сумерки, и воздух был полон тяжёлой сырости. Под ногами чавкала грязь, оставляя следы от бегунов, а деревья стояли без листьев, как будто мертвые. Их голые ветви, похожие на руки призраков, колыхались на ветру, будто что-то пытались ухватить или предупредить. Путь через парк обычно успокаивал меня, свежий воздух, пропитанный запахом влажной земли и первых весенних почек, дарил чувство умиротворения. Однако я сегодня ощущал холод, пробиравший сквозь одежду, и эту странную тревожную тишину, когда природа замирает, как будто чего-то ожидает.

Луна показалась из-за небольшой тучки, ее свет был достаточен, чтобы осветить проплешину среди деревьев, до которой я добрался. Я остановился, оглядываясь. Тени деревьев вытягивались, словно пытаясь скрыть меня от чужих глаз. Они казались живыми, извиваясь и перешептываясь своими мрачными тайнами.

На освещенную поляну вышли Аларик и трое его сородичей — Веларис и еще двое, чьи имена я не помнил, но лица были знакомы по баскетбольному матчу. Один из них явно был не из нашего потока, возможно, второкурсник. Его вид и уверенность в каждом движении так и сквозили высокомерием.

«Твою мать! Прям дежавю какое-то! Та же поляна, те же лица… И я снова один, — мысленно я начал оценивать ситуацию. — Только теперь четверо против одного. Аларик, Веларис, этот второй парень… и, похоже, они пригласили мощное подкрепление. Кого-то, кто наверняка знает, что со мной делать».

Сама мысль об очередной потасовке здесь, на территории академии, заставляла меня усомниться. Если мы устроим кровавый замес, то обязательно привлечем внимание. Это гарантированно повлечет наказание, если не от Гримхалка, то уж точно от самого ректора. Но, с другой стороны, я не был уверен, что у меня есть выбор. Вампиры явно не собирались со мной душевно беседовать.

Я тихо послал ментальное предупреждение Северрину по родовой связи, надеясь, что он услышит. На удивление, ответ пришел мгновенно: «Держись, брат. Я иду». Я почувствовал, как уверенность растекается по моему телу, зная, что я не один.

Аларик сделал шаг вперед, его лицо озарила мерзкая ухмылка.

— Ну что, Леонид, покажи же нам, на что теперь способен твой скелет, — он бросил эти слова, скользнув по мне презрительным взглядом.

Веларис и еще один вампир, чьё имя мне не хотелось вспоминать, двигались за ним, приближаясь.

Я встал в оборонительную стойку, чувствуя, как напряжение нарастает, а волк внутри меня слюной брызжет, желая принять вызов. Время на разговоры в этот раз вампиры не тратили. Первый удар пришел со стороны Велариса. Он атаковал быстро, пытаясь застать меня врасплох, но я сумел уклониться. Я нанес ответный хук, который пришелся в плечо вампира, но в этот момент на меня налетели двое других.

Мои движения становились всё быстрее, я уворачивался, контратаковал, отталкивал их, но силы таяли на глазах. Усталость от баскетбольного матча и тренировок, накопившаяся за последние дни, начинала давать о себе знать. Благо магию пока никто из нас открыто не применял. Я чувствовал, как ярость внутри нарастает, как внутренний волк требует крови, требует уступить наше тело ему. Он жаждал разорвать в клочья вампирские глотки, и эта злость начинала отражаться в моих действиях.

Я схватил Аларика за ворот и бросил его через себя, услышав, как тот с глухим стуком ударился о ствол ближайшего дерева. Повалившийся с веток снег и куски старой коры сыпались вниз, добавляя антуража происходящему. В этот момент я почувствовал, как на меня обрушивается магический удар — словно невидимый кулак пробил грудь и едва не выбил дыхание. Второкурсник, тот самый, что стоял в стороне, теперь присоединился к схватке… Вернее, к моему избиению.

Он оказался гораздо сильнее, чем я ожидал. Его движения были быстры и точны, каждый удар — словно молот, сокрушительно тяжёлый и неумолимый. Я чувствовал, как его выпады проникают через мою защиту, пробивая насквозь, как рёбра дрожат от боли, а воздух выбивается из легких с каждым попаданием. Удачным ударом он выбил из меня дух, врезав так, что я едва не упал в грязь, уворачиваясь в последний момент от добивания. Ветки и коряги, валявшиеся под ногами, становились препятствием. Я споткнулся об одну из них, но вовремя удержался, стараясь найти баланс. Каждый удар вампира был точен и силен, словно подкреплен магией, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы хоть как-то обороняться.

Веларис снова подскочил сзади, и я, развернувшись, успел перехватить его руку и швырнуть через плечо. Он с хрустом влетел в кустарник, завизжав от боли. Но это дало мне лишь краткий миг передышки — старший вампир уже был на мне. Он ринулся вперед, нацелив удар в живот, но я успел отпрыгнуть, поскользнулся на грязи и едва не упал.

Всё внутри меня кричало. Волк рвал и метал, требуя выхода, и ярость, накопившаяся за последние месяцы, боль за Лиану, за все тяготы, что нам пришлось пережить, начала выплескиваться наружу. Я чувствовал, как мои руки сжимаются в кулаки, как каждый мускул напрягается до предела. Я не мог больше терпеть.

Второкурсник снова нанес удар — на этот раз в грудь. Я почувствовал, как мои рёбра гудят от боли, и упал на колено, цепляясь за неровности на земле, чтобы удержаться. Вампир надвигался, и его лицо было полно торжествующего превосходства. Отросшие острые когти клыкастой твари не сулили мне ничего хорошего. Я понимал, что он не остановится, пока не прикончит или не покалечит меня. В этот момент что-то внутри меня щелкнуло. На мгновение ослабив контроль, я позволил внутреннему зверю освободиться.

Взрыв ярости и молния, исходящая из моей, стремительно изменившей форму руки, озарила ночное небо. Раздался жуткий треск, словно сквозь сухостой продиралось нечто громоздкое и невероятно стремительное. Секунда, вспышка — и тело второкурсника просто исчезло, испарившись в пыль, осыпавшую меня с головы до ног. Ветер подхватил остатки, раздувая их вокруг, словно серый туман. Я стоял на коленях, тяжело дыша, с глазами расширенными от ужаса.

Я убил его? Я действительно убил его?!

Внутри боролись разные чувства: страх, вина, и что-то еще, темное и дикое, что удовлетворенно шептало: «Ты сделал, что должен был сделать». Эта мысль напугала меня больше всего.

Как я мог позволить себе зайти так далеко?

Аларик и его друзья остолбенели на миг. Словно по команде, они замерли, а затем их лица исказились от страха. Они бросились прочь с поляны, а я стоял неподвижно, слушая их удаляющиеся крики. В их угрозах не было силы — только паника. Я же слышал только гул в голове. Пепел оседал на землю, и я не мог отвести от него взгляда, от остатков того, кто только что стоял передо мной. Я неосознанно пытался собрать его в ладонь, как будто мог что-то исправить. Словно, если сгрести всё воедино, время можно будет повернуть вспять.

— Лёня! — услышал я голос Северрина, его шаги приближались, и через мгновение он оказался рядом.

Он опустился рядом со мной, пытаясь что-то сказать, но слова не доходили до меня. Я видел только пепел и чувствовал холод внутри себя. Холод и пустоту.

Секунды тянулись, пока внезапно всё вокруг не заполнилось суматохой. Аларик привел с собой ректора и Гримхалка. Лицо Гильдора было каменным, глаза блестели от напряжения, а куратор выглядел еще более угрюмым, чем обычно.

— Леонид, — голос ректора прозвучал твердо, но я чувствовал в нём холод, — тебя обвиняют в хладнокровном убийстве с применением магии. Я вынужден поместить тебя под стражу до дальнейшего разбирательства.

Я не сопротивлялся, когда на мои руки надели противомагические кандалы. Я всё еще смотрел на землю, на пепел, который ветер разносил по поляне. Северрин что-то пытался сказать, оправдать меня перед ректором, но Гримхалк остановил его, покачав головой.

— Иди за мной, Леонид, — позвал Гримхалк, его голос звучал мягче, чем обычно.

Я поднялся, чувствуя тяжесть кандалов на запястьях, и пошел за куратором, осознавая, что время повернуть вспять уже невозможно.

— А как насчет того, что они напали первыми?! — возмущенно воскликнул Северрин, делая шаг вперед. Его глаза пылали, и голос дрожал от злости. — Аларик и его друзья давно имеют зуб на Лёню, и сегодня они пришли сюда явно не для того, чтобы просто поговорить! Почему обвиняют только его?!

Ректор на мгновение остановился и повернулся к другу. В его взгляде сквозила усталость, но голос оставался твердым:

— Легкоступов, я понимаю твое негодование. Я обещаю, что во всём разберусь, и каждое слово будет выслушано. Но пойми, смерть студента — это серьезный инцидент. Она не может остаться без последствий.

Северрин хотел что-то еще добавить, но Гримхалк поднял руку, останавливая его.

— Хватит, сынок. Сейчас лучше не усугублять, — тихо сказал орк. — Правила есть правила. Дай ректору сделать свою работу.

Северрин, сжав зубы, неохотно отступил, а я, чувствуя тяжесть случившегося, направился вслед за начальством, подозревая, что впереди меня ждет еще больше вопросов, чем ответов.

***

Гримхалк провел меня по узким каменным коридорам вглубь подвала главного корпуса академии. Я даже не знал, что под администрацией есть подвал. Он не был соединен с техническими тоннелями академии, что делало помещение особенно изолированным и скрытым от всех. Это место словно существовало вне поля зрения, предназначенное для тех, кто должен был исчезнуть из общей картины жизни. Наши шаги глухо резонировали под сводами, украшенными паутиной, а воздух становился всё влажнее и холоднее, словно мы в моём мире спускались в погреб за бабушкиными закрутками.

Я пытался сохранять равновесие, несмотря на приличный вес кандалов на запястьях, но чувство беспомощности уже начинало пробираться внутрь, соревнуясь с промозглой сыростью этого места. Орк, казалось, не обращал внимания на мои попытки держаться уверенно, он топал вперед с той же твердостью, с которой проводил игры и тренировки.

Стены узкого коридора были выложены крупными, потемневшими от времени камнями. Здесь почти не было света, лишь масляная лампа, которую держал в руке куратор, освещала путь мрачными желтыми отблесками. Запах плесени заполнял ноздри, забираясь в каждую клеточку тела, словно я вдыхал саму сырость этих старых стен. Боюсь представить, как эта вонь воспринималась бы моим волчьим обонянием. С каждым шагом казалось, что тьма становится всё гуще и плотнее, будто тянет меня вниз, лишая возможности свободно дышать. Стены сжимались, давили на меня, а низкий потолок казался таким близким, что хотелось пригнуться, чтобы не задеть его головой.

— Пришли, — начал Гримхалк, остановившись перед массивной дверью из дерева, покрытой рунами, которые чуть поблескивали в свете лампы. — М-да… Тут никто не бывал с тех пор, как Элеррион с Элрриком устроили магическую дуэль из-за девушки, решив, что лекторий — подходящее место для выяснения отношений.

Он бросил на меня взгляд, прищурив глаза, и добавил:

— Представляешь? Три больших окна вдребезги, магическая защита корпуса нарушена, а статуя Павелия Стремительного расколота пополам. Эти двое тогда получили сполна — сидели здесь практически неделю, пока не сошлись на том, что никогда больше не будут драться в стенах академии. Парни чуть не лишились своего статуса студентов.

Я кивнул, стараясь представить себе этих двоих — тогда еще молодых, полных энергии и ярости. Таких же, как я сейчас.

Интересно, о чём они думали, когда их заперли в этой темной каменной комнате? Боялись последствий от своих действий? Или же их охватила бессильная злость, что сейчас переполняла меня? Вряд ли. Эти двое были настоящими оборотнями, у них сил хватило бы на подавление любого страха. А я… я был в данный момент абсолютно без магии.

Мы вошли в карцер, и дверь закрылась с громким скрипом. Этот звук словно отбил у меня надежду. В комнате было темно и холодно, единственным источником света служила маленькая лампа под потолком, едва освещавшая каменные стены и железные прутья решетки. Низкий потолок давил, вызывая ощущение клаустрофобии, лишая возможности свободно дышать.

— Магия здесь не действует, — продолжил Гримхалк, указывая на покрытые пылью руны, вырезанные на стенах.

Они были грязного синего цвета, словно вытравленные самой темнотой, а их линии изгибались и пересекались в сложных узорах древних символов. Он снял с меня кандалы и перебросил через свое плечо.

— Они блокируют любое воздействие как снаружи, так и внутри, что бы там ни было. Ты в этом месте обычный люд, Леонид. Так как ты по рождению человек, надеюсь, это не принесет тебе много проблем, — слова орка эхом разнеслись по комнате, ударяя в стены, а затем возвращаясь, усиливая значение.

Я снова был просто человеком. Обычным, слабым, с разбитым сердцем и без какой-либо силы. Без магии, без внутреннего голоса, без лохматого существа, которое стало частью меня, моим братом и собеседником. Без ДраКоши под боком, в конце концов.

— Кормление два раза в день, утром и вечером. Я сам буду проверять тебя, а если что, дергай за шнур у двери. Линия связи работает хорошо, я проверял. Так что услышим.

Я опустился на деревянную скамью, стоявшую у стены, чувствуя, как нечто тяжёлое скапливается в груди. Казалось, всё тянет вниз: чувство вины, холодные стены, одиночество и беспомощность. Я пытался дотянуться до своей магии, но словно наткнулся на невидимую стену. Всё, что раньше было таким естественным — ощущение тока магии в венах, прикосновение силы к каждой клетке, внезапно исчезло. Я был словно обесточенная лампа, и это пугало меня до усрачки. Как будто меня лишили части меня самого.

— Лэр, вы же верите в то, что я защищался? — спросил я, глядя в пол. Слова эхом разнеслись по комнате. — Я не хотел… не хотел убивать.

Гримхалк опустил голову и тяжело вздохнул, его голос прозвучал мягче, чем обычно. Орк присел на корточки передо мной, чтобы взглянуть в глаза.

— Ректор во всём разберется, Леонид. Я знаю тебя и не верю, что ты хладнокровный убийца. Это дело будет рассматриваться максимально честно.

Он смотрел на меня, и в глазах орка я увидел не только строгость, но и тень сочувствия, словно он знал, какую бурю я сейчас переживал внутри. Гримхалк верил мне, и это хотя бы немного облегчало боль. Но всё равно страх не отпускал до конца.

— А что делают за подобное убийство в МежМирье? — уточнил я, пытаясь понять, что может ожидать меня дальше. Голос прозвучал хрипло, и я сам удивился, сколько усталости было в нём.

Куратор тяжело вздохнул, на его лице появилось мрачное выражение.

— Пожизненная ссылка на рудники острова Эклипс, что растянулся узкой полосой через пролив вдоль юго-восточной окраины Алитая, — произнес он медленно. — Или смертная казнь через магическое иссушение. Это не быстро и очень болезненно. Но, Леонид, это не должно произойти. Ректор верит в справедливость, и пока он у власти, шансов на то, что тебя отправят туда, нет.

Я чувствовал, как ледяная волна сомнений заползает внутрь. Словно озеро, покрытое льдом, чьи воды затягивают тебя на дно, и ты не можешь вырваться. Будущее казалось таким неопределенным, пугающим. Я наклонил голову, тяжело вздохнув.

Что, если все пойдет не так, как уверяет Гримхалк?

Что, если я действительно закончу на тех проклятых рудниках или стану жертвой этой страшной казни?

Бедная Лия!

— Лэр Гримхалк, — начал я тихо, не поднимая головы. — Пожалуйста, передайте Лиане и моим друзьям, чтобы они не волновались за меня. И скажите принцессе, что я в порядке… чтобы она не переживала.

Гримхалк на мгновение замолчал, затем положил тяжёлую руку мне на плечо.

— Я передам, парень. Крепись. Это еще не конец. Ректор во всём разберется, а пока просто держись. Понял?

Я кивнул, не в силах ответить словами. Когда дверь за ним захлопнулась, грохот замка разнесся по всей комнате, как последний удар в мои надежды. Тишина навалилась, словно плотное одеяло, и холод карцера пробирался всё глубже, замораживая не только тело, но и душу. Я остался один — без магии, без поддержки, и это чувство отчаянно мне не нравилось.

Улегшись на холодные доски, я уткнулся взглядом в единственный источник света. Сомнения без устали одолевали уставший мозг.

Какой смысл во всём этом?

Всё, что я делал, все испытания, которые прошел. И теперь вот так? Я сжал кулаки, вглядываясь в каменные стены, пытаясь ощутить хоть слабый отклик магии, но всё было пусто. Я мог бы назвать это ощущение одиночеством, но намного хуже — это было, словно заживо быть похороненным. Будто меня разорвали на части и оставили только слабую, никому не нужную оболочку.

Ночь обещала быть долгой.