Академия Иммерсии 2: Право Истинных

Алексей Герасимов (2024)

Леонид Павлович Быстрый продолжает адаптироваться в новом для себя мире, попутно привыкая к лохматой сущности, которая поселилась в нем. Он этого не желал, но пути Единой неисповедимы. Зверь внутри него сделал свой романтический выбор, осталось только согласовать его с человеческой половинкой. Однако не все так просто. К тому же, враг, которого он одолел в Новогоднюю ночь, не собирается отказываться от своих монархических планов и теперь жаждет не только смерти избранницы его волка, но и мести…

Глава 11. Интересуюсь будущим, планирую провести там остаток жизни

Когда желания его разбиты в прах,

Ослабла воля, целей больше нет, а значит,

Лишь в этот миг, в отчаянья слезах,

Увидишь то лицо, что он под маской прячет.

Сегодня я проснулся от странного ощущения в районе подушки. Щекотно!

Уши чешутся?

Нет, не уши — скорее место за ними. А еще что-то активно елозило по простыне, большая часть которой свисала с кровати. Я ощупывал голову и почти тут же наткнулся на свои… волчьи уши. Длинные, пушистые и совершенно неподвластные мне уши.

Ну вот, приехали!

Для полного комплекта к пробуждению еще и хвост, бьющийся о ноги. Сонный взгляд скользнул в предутренний сумрак за окном, отметив практически полный круг ночного светила.

Чёрт побери, так и есть!

Сегодня же первая ночь полнолуния. Совершенно вылетело из головы.

Вздохнув, я закрыл глаза и мысленно потребовал у волчонка убрать свои звериные причиндалы. Пару секунд и хвост исчез, вызвав вибрацию в копчике, а уши возвратились в привычное состояние. С каждым разом этот процесс становился проще, и вот я уже спокойно лежал, снова чувствовал себя человеком, хотя и слегка напряженным. Руку сунул под подушку, и на шею водрузил камень согласия. С ним я более уверен в себе.

Полнолуние Младшей Сестры — лунный цикл, когда влияние магии внутреннего зверя особенно сильно. Эта Луна легко управляет молодыми волчатами, но с моей нынешней подготовкой я рассчитывал провести эти три дня в человеческом облике.

Затянув потуже ремень на штанах, я направился в общую душевую, умыться и привести себя в тонус. Северрин был уже там, с его неизменной привычкой шумно фыркал под струей крана, разбрызгивая воду. Он приветствовал меня коротким кивком, и я решил не ходить вокруг да около.

— Сева, ты же в курсе, что сегодня полнолуние? Как думаешь, я смогу удерживать контроль над волком, не превращаясь, верно?

Северрин вскинул бровь, его оценивающий взгляд задумчиво пробежался по мне, затем курчавая голова медленно кивнула:

— Да, Лёнь. Твоего нынешнего уровня достаточно, чтобы не оборачиваться.

Не успел я обрадоваться, как услышал сзади холодный и настойчивый голос Элерриона:

— Вот только я против того, чтобы это полнолуние ты провел в человеческом облике. Вы все трое — и Лиана, и Северрин, и ты — отправитесь в лесопарк академии и, обернувшись, проживете в истинной форме ближайшие трое суток. Для этого там уже давным-давно обустроили волчье логово. Ты обязан научиться жить и в своем истинном облике, Леонид. А члены стаи тебе в этом помогут. Настало время вам всем ощутить кровную связь стаи.

«Ёк макарёк!» — я чуть было не выругался вслух. Планы рушились, как карточный домик, и это чувство тотальной беспомощности начинало уже подбешивать. Повернувшись к входному проёму, я заметил рядом с преподавателем насупившуюся Лиану, эмоции которой свидетельствовали о том, что она тоже не в восторге от этого поворота событий. Девушка напряглась, но при этом я чувствовал, как ее волчица внутри поскуливала от радости, предчувствуя свободу. Лиана, как и я, не хотела оборота, но ее волчица требовала этого. Я это точно знал, ибо мой зверь был не менее счастлив. Принцесса пыталась возразить, но Элеррион был непоколебим. Его голос прозвучал резко и властно, когда он напомнил Лиане о ее долге перед стаей. Я видел, как пухлые губы сжались в тонкую линию, но перечить принцесса не стала.

День, снова максимально насыщенный учебой и тренировками, пролетел за мгновение. Только вместо вечерних мучений в зале у Гримхалка мы втроем под напутствие Майи и Марка отправились в северную лесистую часть территории академии.

Путь к пещере через заснеженный лесопарк показался мне бесконечным. Шагать по рыхлому снегу было несложно, но вот аура этого импровизированного похода угнетала. Северрин топал впереди, а Лиана шла рядом со мной, глядя прямо перед собой. Мы не разговаривали, каждый погрузился в свои мысли. Я каждой клеточкой тела чувствовал ее напряжение, словно оно передавалось через воздух. В походке Лии скользили усталость и нежелание.

Мы почти месяц нормально не разговаривали, отделываясь лишь общими фразами «Привет», «Пока». Но мимолетные постоянные взгляды я не раз замечал с ее стороны. Вот и сейчас в человеческом облике слова казались ненужными или неправильными, словно любая фраза еще больше могла отдалить друг от друга. Идем вроде рядом, но ощущаем эту невидимую стену, которая мешает нам действительно стать стаей. Мы получили очередной приказ и выполняем его, испытывая ощущение полной потери контроля над собственными жизнями.

Пещера, прикрытая большим камнем на входе, оказалась небольшой, но уютной. Минималистичное убранство — пара мягких подстилок, небольшой очаг из обугленных камней посередине. Северрин, с удивительной легкостью отодвинув препятствие, посоветовал нам обустраиваться и слинял, по его словам, разнюхать окрестности, оставив нас тет-а-тет.

Вечер подкрался быстро, я разжег костер, дабы согреться и разогреть наш нехитрый ужин, что принесла из столовки заботливая Пчёлка. Лиана внезапно подошла поближе и коснулась моего плеча.

— Ты нервничаешь, да? — ее голос прозвучал тихо, почти неслышно.

И я, улыбнувшись, кивнул.

— Как-то неуютно. Не люблю, когда меня принуждают к чему либо. Как и ты, верно?

Она слабо улыбнулась в ответ, и в этот миг между нами что-то изменилось. Мы стояли слишком близко, ее взгляд говорил больше, чем любые слова. Глаза, полные тревоги и внутренней борьбы, будто спрашивали меня, смогу ли я понять ее, смогу ли я принять ее такой, какая она есть.

Я недоверчиво вглядывался в знакомое до малейшей чёрточки личико, не понимая, что делать дальше. Мы слишком разные, слишком закрытые. Однако ее волчица, ее истинная сущность, тянулась ко мне, и мой внутренний зверь откликался. Я ощущал это глубоко внутри. Совершенно неуклюже я накрыл ее руку своей, и она не отдергивала ее. Мы просто постояли так несколько секунд, разделяя тепло прикосновения, прежде чем она сделала шаг назад и отошла к своей подстилке.

Внутри нас обоих горело чувство — истинные звери понимали друг друга, даже если мы сами боялись признать это. Подозреваю, что в эти дни будет сложно избежать того, что уже назревало внутри нас обоих.

Вечер переходил в ночь, и начиналась подготовка к обращению. Мы трое — Лиана, Северрин и я, обнажившись, встали вокруг затухающего пламени костра, пока Луна медленно поднималась в небе.

Удивительно, нагота девушки воспринималась мной вполне естественной, не будоражила гормонов. Я чувствовал, как магическое пламя потекло по венам, наполнив тело вибрацией. Некая сила вынуждала присесть на четвереньки, и в тот же момент кости с хрустом начали меняться, мышцы перестраиваться, а кожа покрываться густой шерстью. Этот процесс, болезненно-сладостный, но при этом удивительный и будоражащий. Когда трансформация закончилась, мое сознание мягко отодвинулось на второй план, уступив место молодому волку. Чистому, свободному от проблем, готовому к любым вызовам.

Связь с Лианой прояснилась как никогда. Я чувствовал ее запах, ее настроение, даже внутренние эмоции — они становились частью меня. В волчьем облике между нами больше не осталось тех барьеров, что были в человеческом теле. Нет недосказанности, нет неловкости. Белоснежная самка передо мной словно воплощение силы и свободы, и я не мог не восхищаться ею.

Когда мы бежим рядом, звериные инстинкты говорят нам, что мы пара. В этом облике это кажется таким естественным. Мы не общаемся, не думаем — мы просто вместе, и этого достаточно. Все наши эмоции сплетаются в одну, и впервые за долгое время я чувствую, что действительно принадлежу этому месту рядом с ней.

Мы охотились вместе, и в этом процессе было что-то древнее и простое, что объединяло. Лиана замечала кролика, и мы втроем преследовали его, двигаясь синхронно, словно одно целое. Стая уступила мне честь первой атаки. Когда я поймал его, и мы делили добычу, я ощущал гордость и радость, будто это простое действие — вершина всего, что мне нужно.

Мы спали, охотились или резвились в снегу, гонялись друг за дружкой, играли в прятки. Когда она скрывалась, я находил ее, следуя не только по запаху, но и тому ощущению, что исходило от ее сущности — словно невидимая нить связывала нас. Лиана весело рычала, когда я неожиданно выскакивал из-за кустов, и в этот миг мы чувствовали себя настоящими, свободными и счастливыми.

Ночью, когда мы укладывались спать, Лиана придвигалась ко мне, и я чувствовал ее тепло рядом. Мы спали, тесно прижавшись друг к другу, наши тела словно были созданы для того, чтобы быть рядом. В ее присутствии я ощущал покой и радость, и волчий облик только усиливал эти эмоции. Северрин не вмешивался в происходящее, наблюдал за нами со стороны, но его глаза светились мягким одобрением. Я чувствовал его внутреннюю улыбку и понимание — он радовался за нас: за принцессу и за своего друга. Это простое счастье, и я начал осознавать, что в этом облике мы ближе друг к другу, чем когда-либо сможем стать в человеческом.

Три дня пролетели как один миг. Мы охотились, исследовали лесопарк, отдыхали под открытым небом. В эти моменты я начинал понимать, что быть частью стаи — это больше, чем просто слова. Это глубокая связь, основанная не на словах, а на инстинктах. Я ощущал связь с каждым из них — с Северрином, который стал для меня старшим братом, несмотря на то, что был младше. С Лианой, которая… в волчьем облике — моя пара. Наши звери понимали это и растворялись в ощущениях. Каждый взгляд, каждый жест между нами был исполнен простоты и ясности, которых нам так не хватало в человеческом обличье.

На третье утро, когда лунный свет начал затухать, пришло время возвращаться в человеческую форму. Но неожиданно для меня внутренний волк воспротивился этому. Я чувствовал, как он сопротивляется — не хочет возвращаться в ограниченное человеческое тело. Он хотел остаться в этом чистом и свободном облике, не примеряя оков, чтобы быть сдержанным и управляемым. Моя паникующая воля начала слабеть, а зверь внутри наращивал давление. На мгновение показалось, что я проиграю, что волк возьмет верх, и я останусь в этой форме навеки.

Я в панике выбежал из пещеры в последней попытке вырваться из звериного тела, но луна всё еще давила, и сил не осталось. Я упал всем телом в снег, отпустив ситуацию на самотек. Боковым зрением заметил движение у трещины в высокой скале. Из темноты появилась небольшая гибкая фигурка с длинным хвостом. ДраКоша, мой фамильяр, уселся перед мордой волчонка и пристально всматривался в глаза. Его взгляд был полон понимания, в нём читалась уверенность и поддержка.

В голове раздался знакомый, уверенный голос: «Ты сможешь, бро! Ты контролируешь свою судьбу».

Он заглядывал прямо в душу, и я чувствовал, как что-то внутри смягчается. Волчонок, словно встретив вожака стаи, нехотя отступал. Это происходило медленно, но я ощущал, что контроль возвращается. Я начал обратную трансформацию, и вот я, голый, упираюсь коленями в холодный снег в облике человека. Возвращение было болезненным не только физически, я переживал, что часть меня утрачивает свободу, но понимал, что эта жертва теперь часть моей жизни. Снежная грязь прилипла к коленям, я тяжело дышал, но внутри нарастало чувство облегчения и радости.

— Спасибо, дружище, — прошептал я, гладя шершавую спинку ДраКоши.

Он улыбнулся клыкастой мордочкой и, вильнув хвостом, начал скакать вокруг меня, издавая радостные, почти игривые звуки. Я рассмеялся, ощутив, как напряжение от оборота постепенно растворилось всуе. Котоящер взлетел и, словно маленький вихрь, кружил вокруг, пока не присел на плечо.

— Я так рад, что ты пришел именно сейчас, — прошептал я.

А он, будто в ответ, нежно потерся о мою голову. Широкие перепонки его крыльев окутывали меня словно плащ, защищая от холода. Мы направились обратно, и я не смог удержаться от широкой улыбки. Радость, ощущение поддержки и настоящей дружбы переполняли меня.

Когда мы вернулись в пещеру, друзья находились уже в человеческом облике, но с одним жирным отличием. Вместо смуглой брюнетки передо мной стояла сногсшибательная блондинка в покрывале на голое тело. На мгновение я потерял дар речи. Белоснежные волосы струились по плечам, сияя в пламени разгорающегося костра, а голубые глаза казались настолько глубокими и проницательными, словно я вглядывался в изумрудный цвет вод теплого моря. Я даже не сразу понял, кто передо мной — настолько реальный облик принцессы отличался от того, что я привык видеть. Девушка невероятно красива, ее бледная кожа светилась мягким светом, и каждый изгиб лица был идеальным. Я ощущал, как мое сердце стало биться чаще, и в этот момент понял — я втюрился, причем с первого взгляда в ее истинный облик.

ДраКоша, сидя у меня на плече, тихо посмеивался, но я понимал, что даже он впечатлен красотой. Северрин подошел к Лиане с каким-то амулетом в руке, мимолетно приветствуя наше с котоящером появление. Он бережно повесил амулет на ее шею, и я увидел, как белокурые локоны начинали темнеть, кожа приобретала более теплый оттенок. Мгновение и передо мной та Лиана, которую я знал, — смуглая брюнетка с карими глазами.

Северрин объяснил:

— Это необходимо, чтобы скрыть ее от глаз канцлера и его наемников. Настоящий облик нашей Лианы уж слишком примечателен. Даже среди волков.

Я кивнул, стараясь привести мысли в порядок. Только что передо мной была во всех смыслах принцесса, истинная и настоящая, и я не мог не восхищаться ею. Девушка смотрела на меня с какой-то смесью усталости и удовлетворения. Наши взгляды пересеклись, и в это мгновение между нами пробежало что-то, что трудно описать словами.

Ее глаза будто говорили мне: «Ты молодец! Ты справился! Ты здесь, с нами! Ты часть нас!»

Я кивнул в ответ, и она ответила тем же жестом, чуть улыбнулась, а затем подошла ближе.

— Ты в порядке? — спросила она тихо. Ее голос звучал так непривычно мягко, без прежней резкости.

Она протянула руку и почесала моего фамильяра по чешуйчатой шее.

— Рада снова видеть тебя, Драк.

— Да, теперь в порядке, — ответил я, чувствуя, как тепло медленно возвращается ко мне.

Ее присутствие, ее поддержка — всё, что нужно мне. Мы стояли рядом, чувствуя холодный ветер, но он больше не казался таким пронизывающим.

Мы вместе, иэто самое главное.

С этого момента я понял, что независимо от того, сколько испытаний мне предстоит пройти, у меня есть нечто, за что стоит бороться. Эта стая, этот мир и эта волчица — они стали частью меня, и я не желал расставаться с этим приобретением.

— Хочу жрать, бро! — раздалось у моего уха. — Ты мне должен как минимум две порции кро-о-ови?!

Дружный хохот трех глоток распугал остатки тьмы в пещере, и мы, собрав свои вещи, отправились обратно в общагу.

***

На финальную ночь полнолуния Элррик пришел в себя, медленно возвращаясь в человеческий облик. Трансформация была мучительной. Каждая мышца горела, как будто ее пронзали тысячи раскаленных игл, тело ломило от боли, и в голове гремел гул, не дающий сосредоточиться. Элррик ощущал, как его кости медленно и с хрустом изменяются, перестраиваясь обратно. Казалось, что вся сила, которая была у него в зверином обличии, улетучивалась, оставляя лишь слабость и пустоту. Стиснув зубы, он поднялся с кровати, и каменная плита пола обожгла холодом босые ступни. Каждое движение тела давалось с огромным трудом, мышцы отзывались резкой болью, словно не желали повиноваться. Головокружение накрыло волной, едва он привстал, и пришлось плюхнуться обратно.

Едва канцлер успел отдышаться, как дверь кабинета резко распахнулась, и появился лик матери. Торра, как всегда, была безупречна — волосы уложены, одежда сидела идеально, словно она готовилась в любой момент обратиться к народу с трибуны.

Вот только Элррик заметил в ее глазах смесь радости и напряжения, которого не замечал раньше. Что-то явно не так. С таким выражением не встречают сына, вернувшегося из изнанки МежМирья. Ее лицо хмурилось, а в глазах горело явное беспокойство. Элррик прикрыл наготу подушкой и напрягся, подозревая, что случилось нечто серьезное. После месяца, проведенного в отключке, он не собирался гадать, что именно. Тело ныло, а разум затуманился яростными воспоминаниями о проигрыше в схватке с неизвестным оборотнем. Это врезалось в память не только как нечто невыразимо болезненное, но и весьма унизительное. Разъяренная морда ликана, перед тем как он ощутил разряд тока, пробившего тело насквозь, впечаталось в воспоминания. Боль была такой, что казалось, будто каждая клетка тела горит, и в этот миг всё его существо вопило от бессилия. Элррик почувствовал, как ярость поднимается внутри. Эта боль не отпускала, она напоминала о слабости, и именно эта слабость стала причиной всего, что последовало после.

Торра закрыла за собой дверь и встретилась с сыном взглядом. С каждой секундой выражение на ее лице становилось всё более жестким и решительным.

— Элррик, сынок, ты должен понять, — начала она на удивление мягким, почти ласковым голосом. В этом было что-то странное и пугающее. — Всё, что я делаю, направлено на твое будущее. На то, чтобы ты стал тем, кем должен стать. Всё ради тебя.

Элррик почувствовал, как сжимается его челюсть. Слова матери никогда не были пустым звуком. Каждый раз, когда она говорила о будущем, это всегда означало последствия, которых он не особо хотел. В ее речи слышалась не только забота, но и скрытая угроза.

Месяц… Целый месяц его не было, и она успела натворить дел?

— Что ты наделала, пока я валялся в отключке? — процедил он, чувствуя, как напряжение нарастает, а сердце колотится всё быстрее.

Торра опустила глаза, затем сделала шаг к нему, протянув руку, словно собираясь погладить по голове, как в детстве. Ее прикосновение должно было стать утешением, но Элррик чувствовал лишь раздражение. Женщина смиренно опустилась на колени и бегло рассказала сыну о событиях прошедших дней. О том, что она устроила официальный отъезд Лоррентии и ее дочерей, организовала покушение на них вдали от столицы, дабы отвести подозрения от Бистрау. О том, как связалась с главами кланов и поведала новую версию гибели Дамирра с Лианой и героическом поведении канцлера, о полугодовом трауре и об официально объявленной схватке за Право Истинных.

— Я не знала, что делать, и действовала, как считала нужным. Я спасала тебе жизнь, Элррик. Ты должен был умереть. Если бы не я, нас бы всех уничтожили.

Завершив своеобразный отчет перед будущим королем, мать склонила голову, ожидая его реакции. Эти слова прозвучали для оборотня как ледяной душ. Элррик сжал кулаки, чувствуя, как что-то внутри треснуло. Волна ярости поднималась, и прежде чем он успел остановиться, рука сорвалась с контроля и ударила мать по лицу.

На мгновение наступила абсолютная тишина. Время будто остановилось.

Торра схватилась за щёку, ее глаза расширились от удивления и боли, ее дыхание на мгновение сбилось. Во взгляде смешались шок, горечь и нечто еще — отголосок сожаления, который она пыталась скрыть за маской холодной решимости. Ее губы дрожали, словно она не могла сразу найти нужные слова, а кожа на щеке пылала. Элррик почувствовал, как дрожат пальцы, а в груди растет чувство вины и ярости одновременно.

— Ты… Ты впервые в жизни поднял на меня руку, — тихо прошептала она, ее голос сорвался, но в глазах не было слёз, лишь холодная решимость. Сколько раз в детстве Торра его утешала, сколько раз защищала — всё это исчезло в один миг. — Я сделала это ради тебя, ради твоего будущего.

— Ради меня? — Элррик чувствовал, как его голос начал ломаться от злости и отчаяния.

— Ты отпустила Лоррентию с дочерьми, моих единственных заложников, тех, кто мог послужить щитом перед кланом Северных! Ты понимаешь, что ты наделала?! — его голос сорвался на крик.

— Ты уничтожила наш единственный шанс на защиту! Я очень надеюсь, что твой глупый план с Лоррентией удался, так как Лиана всё еще в добром здравии!

Элррик, не удержавшись, схватил стоявшую на столе бутылку вина и жадно глотнул. Вино обожгло горло, но это была единственная возможность успокоиться. Оно растекалось внутри, принося временное облегчение.

Торра отвернулась на мгновение, словно стараясь найти правильные слова. Затем ее глаза встретились с глазами сына, и он увидел в них стальную решимость. Эта решимость пугала. Она не раскаивалась. Она всё рассчитала заранее.

— Увы, мой король. Наши волки попали в засаду, и среди тел погибших не нашли ни королевы, ни дочерей. Все следы засыпало снегом. Они исчезли. Я организовала всё так, чтобы никто не смог узнать правду, но их не нашли. Ты должен понять, что это всё ради твоего будущего, чтобы обеспечить тебе трон и власть, которой ты достоин, — Торра говорила медленно, четко, будто каждый ее шаг был заранее спланирован.

Ярость Элррика взорвалась с новой силой. Он метнулся к столу и с грохотом перевернул его, бумаги и предметы разлетелись по всему кабинету. Громкий звук заставил воздух в комнате завибрировать, но Торра не шелохнулась, лишь продолжала смотреть на сына с непоколебимым спокойствием.

— И каким образом я теперь смогу стать королем?! — кричал он, его глаза сверкали в бешенстве.

Торра выдержала взгляд, голос волчицы оставался спокойным, но в нём появилась холодная, расчетливая уверенность:

— Я организовала схватку за Право Истинного. Ты теперь официально претендент на трон, сынок, и до поединка к тебе никто не предъявит претензий. Таков закон! У тебя нет реальных соперников, Элррик. С твоим уровнем никто не сможет тягаться. Ты победишь и станешь королем. Это твой шанс. Это НАШ единственный шанс.

Элррик медленно покачал головой, его кулаки всё еще дрожали от ярости. Всё, что она говорила, звучало разумно, но каждое слово резало душу. Она видела в этом план, тогда как он видел лишь цепочки разнообразных вероятностей. И большинство этих цепочек оканчивались его гибелью.

— Дамирр… Перед смертью он сказал мне, что привязал корону к выбору дочери. Он сделал так, что Лиана будет иметь решающее слово. Он дал ей страховку! Мать, ты понимаешь?! — в голосе Элррика прорезались нотки отчаяния, а глаза сверкнули яростью. — Эта сучка запросто может задрать лапу и помочиться на все твои планы.

Лицо Торры на мгновение исказилось, и ее глаза полыхнули гневом. Она не знала этого и сжала зубы, в который раз проклиная покойного короля. Нужно будет предупредить Касарра об этом факте. Казалось, ее голос стал еще более ледяным:

— Этот самодовольный глупец обрек народ Лунории на хаос. Но я решила и этот вопрос. Лиане недолго осталось жить. Я гарантирую это. К тому же, если она появится на поединке, то будет обязана либо принять победителя как свою пару, либо предложить своего претендента, которого ты одолеешь. Ты понимаешь, Элррик? Дамирр своими действиями дал дочери страховку, но и обрек ее на то, чтобы согласиться с незыблемым правилом Права Истинного. Она будет вынуждена либо принять тебя, если ты победишь, либо потерять избранного, отказаться от власти и… умереть.

Элррик медленно выдохнул, чувствуя, как ярость начала затухать, уступая место холодной решимости. Он не хотел признавать, что мать могла быть права, но у него не оставалось другого выхода. Торра всегда права. Это его шанс и путь к власти. Всё, что оставалось, — идти до конца и не оборачиваться.

Тишина повисла в комнате, и только тяжёлое дыхание Элррика заполняло ее. Он медленно поднял голову, взглянув на мать. В ее глазах был холодный блеск удовлетворения.

— Усиль контроль на границе обитания кланов. Брось все свободные силы на поиски королевы, — холодно приказал Элррик, слизывая кровь, что сочилась из порезов на ладонях после разрушенной мебели. — Не упусти Лоррентию. Я не позволю ей снова исчезнуть.

Торра кивнула, ее лицо вновь стало безмятежным, будто ничего и не произошло. Ее спокойствие внушало ужас. Она была готова на всё ради его будущего, и Элррик начинал понимать, насколько далеко это всё зашло.

— Ты правильно мыслишь, сынок, — сказала она, ее голос вновь стал ласковым и мягким, словно ничего не случилось. — Всё это ради твоего будущего.

Оборотень молча отвернулся. Взгляд скользнул по бутылке, лежавшей на полу среди беспорядка. Подняв ее, он сделал еще один глоток, чувствуя, как алкоголь разливается по венам, затуманивая сознание. Этот глоток был горьким, но он принес кратковременное утешение. Это будущее, о котором мечтала мать. Но в этом будущем виделось так много теней, залитых жертвенной кровью. И канцлер понимал, что эти тени становятся его частью. Он, возможно, стал тем, кого боялся больше всего, — тем, кто ради власти готов пожертвовать всем. И теперь, стоя среди разрушенного кабинета, он осознал, что обратного пути уже нет. Еще месяц назад он бы принял правоту матери о том, что в поединке за Право Истинного у него нет соперника. Однако зуд в тех местах, где разряд молний молодого ликана, покрытого черной шерстью, прочертил на его коже смертоносный узор, намекал, что теперь это не так.

***

Вот уже почти месяц Лоррентия с дочерьми жила жизнью обычной волчицы, получив приют у гостеприимной старушки в одном из многочисленных поселений центральной части Лунории. После того как она избежала гибели, королева обсудила текущую ситуацию с Элиасом. Опасаясь новых покушений на свою жизнь и жизнь дочерей, волчица решила не рисковать, пробиваясь через кордоны в клан покойного мужа. Они договорились затаиться на время, прикинуться переселенцами, попавшими в непогоду и потерявшими в пургу свои вещи. В деревеньке, находившейся в неделе пути до границы, их и приютила одинокая волчица по имени Ливиана.

Ливиана по рождению полукровка. Ее отец был человеком, который некогда организовал в этой небольшой деревушке пекарню. Будучи человеком с добрым сердцем, он научил соседей искусству выпечки, а его хлеб пользовался большой популярностью в ближайшем городе. Мать Ливианы была волчицей, которая так и не смогла адаптироваться к жизни среди людей и ежемесячно оборачивалась, чтобы сбегать в лес, оставляя девочку на попечение отца.

Ливиана, в отличие от своей матери, предпочитала жить в людской форме и за всю свою жизнь лишь несколько раз принимала волчье обличье по настоянию матери. Когда отец умер, а мать не вернулась после очередного полнолуния, Ливиана осталась одна и вынужденно взвалила дело отца на свои плечи. Женщине пришлось несладко, но соседи не оставили ее, помогали, чем могли. Она продолжала печь хлеб, а староста деревни организовывал перевозку выпечки и реализацию в городе. Годы шли, и погруженная с головой в работу полукровка не заметила, как незаметно подкралась старость. Волчья кровь отталкивала от нее женихов со стороны людов, а человеческая сущность вынуждала чистокровных оборотней воротить нос. Одиночество стало для Ливианы привычным образом жизни до момента, когда поздно вечером в щербатую дверь ее дома постучали.

Лорра представила Элиаса как своего старшего сына и рассказала хозяйке печальную историю о муже, погибшем в метели, когда они пытались пересечь горы. Она описала его как храброго волка, который до последнего защищал семью, прикрывая детей и жену своим телом, пока не замерз насмерть. Легенда была печальной, но убедительной, и Ливиана охотно в нее поверила. Как полукровка Ливиана не могла унюхать отсутствие связи крови между Элиасом и девочками, и потому она без сомнений приняла их в свой дом.

Старушка с радостью разделила кров, хоть ее дом и сарай с дровяной хлебопечкой не были рассчитаны на подселенцев. Дом был ветхим, доски на полу скрипели и прогибались, крыша текла, а стены трещали под воздействием времени и ветра.

С первого дня Элиас принялся за ремонт, укреплял стены, латал крышу и заменял сгнившие балки. Работы было много, и парень проводил целые дни, восстанавливая домик Ливианы, чтобы сделать его безопасным и удобным для семьи королевы. Парень поднимался еще затемно, чтобы успеть сделать как можно больше до наступления вечера. Работая руками, Элиас ощущал, как напряжение и страх последних месяцев немного отступали. Ремонт дома стал для него своего рода способом сбежать от тяжёлых мыслей о братьях и Лиане. Он укреплял фундамент, заменял прогнившие балки и чинил всё, что могло вызвать опасность для королевской семьи. К концу дня молодой оборотень сильно утомлялся, но это была хорошая усталость — усталость от честного труда, который приносил результат. Постепенно дом начал меняться — крыша больше не сифонила, как дуршлаг, стены стали прочнее, а полы перестали озвучивать каждый шаг скрипом. Ливиана наблюдала за тем, как ее дом оживал, и глаза старой женщины светились благодарностью.

Лорра, вспоминая уроки домашнего повара на королевской кухне, вместе с Эльзой и Айлин принялись помогать Ливиане с выпечкой. Это было нелегко, особенно для принцесс, которые никогда не занимались подобной работой. Горячие противни часто оставляли ожоги на руках, тяжёлые мешки с мукой натирали плечи, а непривычные к труду пальцы покрывались мозолями.

Ночами девочки тихо плакали от боли в подушки, и Лорра, услышав всхлипы, приходила к ним, садилась рядом на кровать и гладила по головам. Она говорила, что они сильные, что гордится ими, и что их усилия не напрасны. Эти моменты сближали, и постепенно девочки научились сдерживать слёзы, понимая, что расстраивают мать. Каждый раз, когда им становилось особенно тяжело, Лорра была рядом, даря им тепло и поддержку, несмотря на собственную усталость. Королева гордилась принцессами. Они с честью выдерживали невзгоды, не ныли и старались помочь, несмотря на тяжесть работы. Она видела, как дочери взрослели, становились сильнее, учились справляться с трудностями. Каждый вечер, глядя на их сонные личики, Лорра чувствовала, как в ее сердце разгорается гордость.

Эльза и Айлин учились месить тесто, вырезать формы, выпекать хлеб, и каждый раз, когда у них получалось всё лучше, Лорра чувствовала, что ее старания не напрасны. Она помнила, как в детстве сама училась месить тесто на королевской кухне и теперь передавала знания дочерям. Они были аккуратными и старательными, и хотя поначалу у них было достаточно неудач, постепенно они стали справляться всё лучше. Ливиана тоже учила девочек, показывала, как правильно смешивать ингредиенты, как следить за температурой в печи. Каждая удачная буханка хлеба была для всех маленькой победой, и женщины не уставали хвалить помощниц за их старания.

Закончив с ремонтом, Элиас стал возить хлеб в город на продажу. Так как его никто в округе не знал, он мог без страха отправляться в путь, используя ручную тележку. Город находился достаточно далеко, и дорога туда была нелегкой, особенно когда на пути попадались разбитые участки, или когда приходилось подниматься в гору, толкая перед собой тяжёлую кладь. Но Элиас справлялся — он был сильным и выносливым, и его желание помочь «семье» давало ему дополнительные силы. Эти поездки занимали целые дни, и каждый раз, возвращаясь, он приносил свежие новости и сплетни из города.

Сегодня на рынке он услышал, что на август назначены официальные поединки за Право Истинных. Это известие заставило Лорру задуматься.

Вечером, когда уставшие сёстры легли спать в своей крохотной комнате, а Ливиана ушла со свежим пирогом в гости к соседке, Лорра и Элиас обсуждали дальнейшие планы. Они понимали, что главы всех родов явятся на поединок, и у беглецов появится шанс примкнуть к делегации Северных. Наверняка те остановятся в городе на ночь. А если и нет, никто не сможет помешать беглецам нагнать посольство на пути в столицу. Только под защитой Свигорра, тестя Лорры, они смогут официально «воскреснуть» и раскрыть правду о канцлере.

— Ваше величество, это слишком рискованно, — заметил Элиас, жуя подгоревшую корочку забракованной булки, глядя на Лорру. — Но, возможно, это наш единственный шанс. Мы должны рассказать миру правду, иначе у нас нет будущего.

— Согласна, — тихо произнесла Лорра.

Ее глаза устремились к окну, за которым ночное небо усыпали мириады звезд.

— Мы должны рискнуть. Ради девочек, ради Лианы, ради всего, что у нас осталось.

Королева протянула руку и мягко, по-матерински сжала ладонь Элиаса. Его глаза встретились с ее, и в них считывалась абсолютная благодарность, понимание и поддержка. Беглецы знали, что у них впереди не так много времени, но вместе они обязаны справиться.

Лорра наклонилась вперед, коснувшись лба Элиаса, и тихо прошептала:

— Я верю в нас, сынок. Мы пройдем через это. Ради нашего общего будущего.

Когда смущенный Элиас ушел спать на чердак, Лорра осталась одна в тишине, смотря на звездное небо в окне и прислушиваясь к тихим звукам ночи. Она обхватила себя руками, стараясь удержать тепло в прохладной комнате, и мысленно обратилась к богине, в которую верила с самого детства.

— Единая, прошу тебя, защити мою старшую дочь, где бы она ни была сейчас. Пусть она найдет путь к правде, пусть ей хватит сил и мудрости. Пусть ее сердце останется светлым, несмотря на все тяготы, что выпали на ее долю, — Лорра закрыла глаза, чувствуя, как слёзы подступают к горлу. — Защити ее, прошу тебя.

Молитвы вернули ее к тому времени, когда она сама была маленькой девочкой и обращалась к Единой о защите для своих родителей. Тогда ее просьбы так и не были услышаны, но Лорра надеялась, что ее старшей дочери повезет больше. Она вспоминала, как ее мать рассказывала о Единой, о ее могуществе и доброте, и Лорра хотела верить, что богиня слышит ее теперь, когда ей это нужно больше всего.

Тишина ночи ответила ей далеким волчьим воем. Королева, хоть и не слышала слов, почувствовала едва заметное успокоение, словно кто-то невидимый благодатно прикоснулся к ее плечу. Она понимала, что впереди еще много испытаний. Им нужно продолжать скрываться от преследователей, избегать людей канцлера, которые были готовы на всё, чтобы вернуть их назад, а также выдержать долгий и опасный путь до столицы. Нужно тщательно спланировать каждый шаг и быть готовыми к любым неожиданностям. Но Лоррентия была готова пройти через все это ради своих детей, ради их будущего.

Снаружи, за окном, зимний ветер мягко колыхал деревья, и волчица чувствовала, как этот звук приносит некое утешение.

— Мы справимся, — тихо прошептала она в пустоту, ее голос затерялся в ночи.

Лорра представляла, что где-то там, на другом конце этого бескрайнего неба, ее старшая дочь тоже смотрит на них и думает о своем доме. И эта мысль приносила ей силу и уверенность в том, что они снова будут вместе.