Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко
мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу».
Я так и обомлел. «Ну, —
думаю себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Коробкин. Дайте
мне! Вот у
меня,
я думаю, получше глаза. (Берет письмо.)
Аммос Федорович. Вот тебе на! (Вслух).Господа,
я думаю, что письмо длинно. Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими:
я, брат, не такого рода! со
мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)
Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Марья Антоновна.
Я думала, не здесь ли маменька…
Анна Андреевна.
Я думаю, с каким там вкусом и великолепием даются балы!
Анна Андреевна. Помилуйте,
я никак не смею принять на свой счет…
Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Я даже
думаю (берет его под руку и отводит в сторону),
я даже
думаю, не было ли на
меня какого-нибудь доноса.
«Ах, боже мой!» —
думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, —
думаю себе, — слава богу!» И говорю ему: «
Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! —
думаю себе.
А так, мошенники,
я думаю, там уж просьбы из-под полы и готовят.
Городничий.
Я сам, матушка, порядочный человек. Однако ж, право, как
подумаешь, Анна Андреевна, какие мы с тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полета, черт побери! Постой же, теперь же
я задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?
Добчинский.
Я думаю, чуть ли не генерал.
Хлестаков. Сделайте милость, садитесь.
Я теперь вижу совершенно откровенность вашего нрава и радушие, а то, признаюсь,
я уж
думал, что вы пришли с тем, чтобы
меня… (Добчинскому.)Садитесь.
Вы, может быть,
думаете, что
я только переписываю; нет, начальник отделения со
мной на дружеской ноге.
Анна Андреевна. Ну что, скажи: к твоему барину слишком,
я думаю, много ездит графов и князей?
Хлестаков. Ты растолкуй ему сурьезно, что
мне нужно есть. Деньги сами собою… Он
думает, что, как ему, мужику, ничего, если не поесть день, так и другим тоже. Вот новости!
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что
я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и
мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни
мне, как приеду». — «А, —
думаю себе (махнув рукою), — бог с ним!
я человек простой».
Хотели было даже
меня коллежским асессором сделать, да,
думаю, зачем.
И
я теперь живу у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только, с которой начать, —
думаю, прежде с матушки, потому что, кажется, готова сейчас на все услуги.
«Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!»
Я, признаюсь, немного смутился, вышел в халате: хотел отказаться, но
думаю: дойдет до государя, ну да и послужной список тоже…
Я думал, что пожар, ей-богу!
Бобчинский. Ей-ей, не
я! и не
думал…
Не так ли, благодетели?»
— Так! — отвечали странники,
А про себя
подумали:
«Колом сбивал их, что ли, ты
Молиться в барский дом?..»
«Зато, скажу не хвастая,
Любил
меня мужик!
И так-то все,
я думала:
Рабочий конь солому ест.
У каждого
Свой сказ про юродивого
Помещика: икается,
Я думаю, ему!
Ну, с полчаса,
я думаю,
Я ждал, а он подкладывал,
И подложил, подлец!
Пока мы торговалися,
Должно быть, так
я думаю,
Тогда и было счастьице…
У батюшки, у матушки
С Филиппом побывала
я,
За дело принялась.
Три года, так считаю
я,
Неделя за неделею,
Одним порядком шли,
Что год, то дети: некогда
Ни
думать, ни печалиться,
Дай Бог с работой справиться
Да лоб перекрестить.
Поешь — когда останется
От старших да от деточек,
Уснешь — когда больна…
А на четвертый новое
Подкралось горе лютое —
К кому оно привяжется,
До смерти не избыть!
Софья.
Подумай же, как несчастно мое состояние!
Я не могла и на это глупое предложение отвечать решительно. Чтоб избавиться от их грубости, чтоб иметь некоторую свободу, принуждена была
я скрыть мое чувство.
Стародум (берет у Правдина табак). Как ни с чем? Табакерке цена пятьсот рублев. Пришли к купцу двое. Один, заплатя деньги, принес домой табакерку. Другой пришел домой без табакерки. И ты
думаешь, что другой пришел домой ни с чем? Ошибаешься. Он принес назад свои пятьсот рублев целы.
Я отошел от двора без деревень, без ленты, без чинов, да мое принес домой неповрежденно, мою душу, мою честь, мои правилы.
Скотинин.
Я никогда не
думаю и наперед уверен, что коли и ты
думать не станешь, то Софьюшка моя.
Милон.
Я думаю, не меньше и в истории.
Простаков. Да
я думал, матушка, что тебе так кажется.
Стародум(Милону). Об заклад не бейся.
Я думаю, что Скотинины все родом крепколобы.
— Сижу
я намеднись в питейном, — свидетельствовала она, — и тошно
мне, слепенькой, стало; сижу этак-то и все
думаю: куда, мол, нонче народ против прежнего гордее стал!
"Ежели
я теперича их огнем раззорю… нет, лучше голодом поморю!.." —
думал он, переходя от одной несообразности к другой.
—
Я столько раз
думала, что теперь ничего не
думаю и не знаю.
«Так и
я, и Петр, и кучер Федор, и этот купец, и все те люди, которые живут там по Волге, куда приглашают эти объявления, и везде, и всегда»,
думала она, когда уже подъехала к низкому строению Нижегородской станции и к ней навстречу выбежали артельщики.
Ни минуты не
думая, Анна села с письмом Бетси к столу и, не читая, приписала внизу: «
Мне необходимо вас видеть. Приезжайте к саду Вреде.
Я буду там в 6 часов». Она запечатала, и Бетси, вернувшись, при ней отдала письмо.
«Неужели
я могу сойти туда на лед, подойти к ней?»
подумал он.
«Она еще тут! —
подумала она. — Что
я скажу ей, Боже мой! что
я наделала, что
я говорила! За что
я обидела ее? Что
мне делать? Что
я скажу ей?»
думала Кити и остановилась у двери.
—
Я не знаю, — отвечал он, не
думая о том, что говорит. Мысль о том, что если он поддастся этому ее тону спокойной дружбы, то он опять уедет ничего не решив, пришла ему, и он решился возмутиться.
«Если не
я, то кто же виноват в этом?» невольно
подумал он, отыскивая виновника этих страданий, чтобы наказать его; но виновника не было.
— И
я вижу, что вы
думаете, что он дурной человек?
— Ни то, ни другое.
Я завтракаю.
Мне, право, совестно. Дамы,
я думаю, уже встали? Пройтись теперь отлично. Вы
мне покажите лошадей.
— Как он смеет говорить, что
я велел украсть у него брюки! Он их пропил,
я думаю.
Мне плевать на него с его княжеством. Он не смей говорить, это свинство!
Я была несчастлива и
думала, что нельзя быть несчастнее, но того ужасного состояния, которое теперь испытываю,
я не могла себе представить.
Кити покраснела. Она
думала, что она одна поняла, зачем он приезжал и отчего не вошел. «Он был у нас, —
думала она, — и не застал и
подумал,
я здесь; но не вошел, оттого что
думал — поздно, и Анна здесь».
«Глупая говядина! Неужели
я такой?»
думал он.
— Нет,
я думаю, княгиня устала, и лошади ее не интересуют, — сказал Вронский Анне, предложившей пройти до конного завода, где Свияжский хотел видеть нового жеребца. — Вы подите, а
я провожу княгиню домой, и мы поговорим, — сказал он, — если вам приятно, — обратился он к ней.