Неточные совпадения
Городничий (тихо, Добчинскому).
Слушайте:
вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли
я попросить позволения написать в вашем присутствии одну строчку к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Я раз
слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то
я не могу
вам сказать, что с ним сделалось.
Его
послушать надо бы,
Однако вахлаки
Так обозлились, не дали
Игнатью слова вымолвить,
Особенно Клим Яковлев
Куражился: «Дурак же ты!..»
— А ты бы прежде выслушал… —
«Дурак же ты…»
— И все-то
вы,
Я вижу, дураки!
И рассказали странники,
Как встретились нечаянно,
Как подрались, заспоривши,
Как дали свой зарок
И как потом шаталися,
Искали по губерниям
Подтянутой, Подстреленной,
Кому живется счастливо.
Вольготно на Руси?
Влас
слушал — и рассказчиков
Глазами мерял: — Вижу
я,
Вы тоже люди странные! —
Сказал он наконец. —
Чудим и мы достаточно.
А
вы — и нас чудней...
Прилетела в дом
Сизым голубем…
Поклонился
мнеСвекор-батюшка,
Поклонилася
Мать-свекровушка,
Деверья, зятья
Поклонилися,
Поклонилися,
Повинилися!
Вы садитесь-ка,
Вы не кланяйтесь,
Вы послушайте.
Что скажу
я вам:
Тому кланяться,
Кто сильней
меня, —
Кто добрей
меня,
Тому славу петь.
Кому славу петь?
Губернаторше!
Доброй душеньке
Александровне!
—
Вы мне позволите
слушать? — спросил он.
Но быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести в городе, где
я не живу; быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов
слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и как председатель спрашивает у моего старика Алешки-дурачка: «признаете ли
вы, господин подсудимый, факт похищения ветчины?» — «Ась?»
— Нет,
вы не ошиблись, — сказала она медленно, отчаянно взглянув на его холодное лицо. —
Вы не ошиблись.
Я была и не могу не быть в отчаянии.
Я слушаю вас и думаю о нем.
Я люблю его,
я его любовница,
я не могу переносить,
я боюсь,
я ненавижу
вас… Делайте со
мной что хотите.
—
Послушайте, мсье Печорин!
я думаю, что
вы благородный человек.
—
Послушайте, Максим Максимыч! — сказал Печорин, приподнявшись. — Ведь
вы добрый человек, — а если отдадим дочь этому дикарю, он ее зарежет или продаст. Дело сделано, не надо только охотою портить; оставьте ее у
меня, а у себя мою шпагу…
— Другая идея вот:
мне хотелось
вас заставить рассказать что-нибудь; во-первых, потому, что
слушать менее утомительно; во-вторых, нельзя проговориться; в-третьих, можно узнать чужую тайну; в-четвертых, потому, что такие умные люди, как
вы, лучше любят слушателей, чем рассказчиков. Теперь к делу: что
вам сказала княгиня Лиговская обо
мне?
— Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо.
Я ей заметил, что, верно, она
вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете…
я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка
слушала с любопытством. В ее воображении
вы сделались героем романа в новом вкусе…
Я не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор.
—
Мне это тем более лестно, — сказала она, — что
вы меня вовсе не
слушали; но
вы, может быть, не любите музыки?..
— А вот
слушайте: Грушницкий на него особенно сердит — ему первая роль! Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль… Погодите; вот в этом-то и штука… Вызовет на дуэль: хорошо! Все это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее и ужаснее, —
я за это берусь;
я буду твоим секундантом, мой бедный друг! Хорошо! Только вот где закорючка: в пистолеты мы не положим пуль. Уж
я вам отвечаю, что Печорин струсит, — на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа?
—
Послушайте, — сказал он с явным беспокойством, —
вы, верно, забыли про их заговор?..
Я не умею зарядить пистолета, но в этом случае…
Вы странный человек! Скажите им, что
вы знаете их намерение, и они не посмеют… Что за охота! подстрелят
вас как птицу…
Послушайте:
вы, может быть, думаете, что
я ищу чинов, огромного богатства, — разуверьтесь!
я хочу только счастья дочери.
— Даже завидно
вас слушать, — сказал гость. — Научите
меня быть так же веселым, как
вы.
—
Послушайте, любезные, — сказал он, —
я очень хорошо знаю, что все дела по крепостям, в какую бы ни было цену, находятся в одном месте, а потому прошу
вас показать нам стол, а если
вы не знаете, что у
вас делается, так мы спросим у других.
— Послушайте-с, Павел Иванович, — сказал он, —
я привез
вам свободу на таком условии, чтобы сейчас
вас не было в городе.
—
Послушайте, Афанасий Васильевич, скажите
мне,
я вас одного знаю за честного человека, что у
вас за страсть защищать всякого рода мерзавцев?
Ну,
послушайте: ну, вот
я вам на суд…
—
Послушайте, Петр <Петрович>! Но ведь
вы же молитесь, ходите в церковь, не пропускаете,
я знаю, ни утрени, ни вечерни.
Вам хоть и не хочется рано вставать, но ведь
вы встаете и идете, — идете в четыре часа утра, когда никто не подымается.
— Да
послушайте только, что
я вам открою…
— Чем больше
слушаешь вас, почтеннейший Константин Федорович, — сказал Чичиков, — тем большее получаешь желание
слушать. Скажите, досточтимый
мною: если бы, например,
я возымел намерение сделаться помещиком, положим, здешней губернии, на что преимущественно обратить внимание? как быть, как поступить, чтобы в непродолжительное <время> разбогатеть, чтобы тем, так сказать, исполнить существенную обязанность гражданина?
— А, херсонский помещик, херсонский помещик! — кричал он, подходя и заливаясь смехом, от которого дрожали его свежие, румяные, как весенняя роза, щеки. — Что? много наторговал мертвых? Ведь
вы не знаете, ваше превосходительство, — горланил он тут же, обратившись к губернатору, — он торгует мертвыми душами! Ей-богу!
Послушай, Чичиков! ведь ты, —
я тебе говорю по дружбе, вот мы все здесь твои друзья, вот и его превосходительство здесь, —
я бы тебя повесил, ей-богу, повесил!
Мечтам и годам нет возврата;
Не обновлю души моей…
Я вас люблю любовью брата
И, может быть, еще нежней.
Послушайте ж
меня без гнева:
Сменит не раз младая дева
Мечтами легкие мечты;
Так деревцо свои листы
Меняет с каждою весною.
Так, видно, небом суждено.
Полюбите
вы снова: но…
Учитесь властвовать собою:
Не всякий
вас, как
я, поймет;
К беде неопытность ведет».
Долго бессмысленно смотрел
я в книгу диалогов, но от слез, набиравшихся
мне в глаза при мысли о предстоящей разлуке, не мог читать; когда же пришло время говорить их Карлу Иванычу, который, зажмурившись,
слушал меня (это был дурной признак), именно на том месте, где один говорит: «Wo kommen Sie her?», [Откуда
вы идете? (нем.)] а другой отвечает: «Ich komme vom Kaffe-Hause», [
Я иду из кофейни (нем.).] —
я не мог более удерживать слез и от рыданий не мог произнести: «Haben Sie die Zeitung nicht gelesen?» [
Вы не читали газеты? (нем.)]
— Да, Атвуд, — сказал Грэй, —
я, точно, звал музыкантов; подите, скажите им, чтобы шли пока в кубрик. Далее будет видно, как их устроить. Атвуд, скажите им и команде, что
я выйду на палубу через четверть часа. Пусть соберутся;
вы и Пантен, разумеется, тоже
послушаете меня.
— Помилуйте-с, напротив, на-а-против! Если бы
вы знали, как
вы меня интересуете! Любопытно и смотреть и
слушать… и
я, признаюсь, так рад, что
вы изволили, наконец, пожаловать…
—
Слушай, — начал он решительно, —
мне там черт с
вами со всеми, но по тому, что
я вижу теперь, вижу ясно, что ничего не могу понять; пожалуйста, не считай, что
я пришел допрашивать.
Слушайте, вот что
я сделаю: теперь у него Настасья посидит, а
я вас обеих отведу к
вам, потому что
вам одним нельзя по улицам; у нас в Петербурге на этот счет…
— Слышите: купца Вахрушина знает! — вскричал Разумихин. — Как же не в понятии? А впрочем,
я теперь замечаю, что и
вы тоже толковый человек. Ну-с! Умные речи приятно и
слушать.
Слушайте,
я вам в подробности это все растолкую — весь проект!
— А, так вот оно что-с! — Лужин побледнел и закусил губу. —
Слушайте, сударь,
меня, — начал он с расстановкой и сдерживая себя всеми силами, но все-таки задыхаясь, —
я еще давеча, с первого шагу, разгадал вашу неприязнь, но нарочно оставался здесь, чтоб узнать еще более. Многое
я бы мог простить больному и родственнику, но теперь…
вам… никогда-с…
Я замечаю, что
вы что-то очень внимательно стали
слушать… интересный молодой человек…
— Я-то в уме-с, а вот
вы так… мошенник! Ах, как это низко!
Я все
слушал,
я нарочно все ждал, чтобы все понять, потому что, признаюсь, даже до сих пор оно не совсем логично… Но для чего
вы все это сделали — не понимаю.
Я, знаете, труслив-с, поехал намедни к Б—ну, — каждого больного minimum по получасу осматривает; так даже рассмеялся, на
меня глядя: и стукал, и
слушал, —
вам, говорит, между прочим, табак не годится; легкие расширены.
— Вот, посмотрите сюда, в эту вторую большую комнату. Заметьте эту дверь, она заперта на ключ. Возле дверей стоит стул, всего один стул в обеих комнатах. Это
я принес из своей квартиры, чтоб удобнее
слушать. Вот там сейчас за дверью стоит стол Софьи Семеновны; там она сидела и разговаривала с Родионом Романычем. А
я здесь подслушивал, сидя на стуле, два вечера сряду, оба раза часа по два, — и, уж конечно, мог узнать что-нибудь, как
вы думаете?
—
Вы, Порфирий Петрович, пожалуйста, не заберите себе в голову, — с суровою настойчивостью произнес Раскольников, — что
я вам сегодня сознался.
Вы человек странный, и
слушал я вас из одного любопытства. А
я вам ни в чем не сознался… Запомните это.
—
Я иногда слишком уж от сердца говорю, так что Дуня
меня поправляет… Но, боже мой, в какой он каморке живет! Проснулся ли он, однако? И эта женщина, хозяйка его, считает это за комнату?
Послушайте,
вы говорите, он не любит сердца выказывать, так что
я, может быть, ему и надоем моими… слабостями?.. Не научите ли
вы меня, Дмитрий Прокофьич? Как
мне с ним?
Я, знаете, совсем как потерянная хожу.
Кулигин. Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят.
Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достается; да не могу, люблю разговор рассыпать! Вот еще про семейную жизнь хотел
я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже есть, что
послушать.
Огудалова. Да уж
я не знаю, что и говорить;
мне одно осталось:
слушать вас.
Лариса. Что
вы меня не
слушаете! Топите
вы меня, толкаете в пропасть!
Паратов. Видеть
вас,
слушать вас…
Я завтра уезжаю.
—
Послушайте,
я давно хотела объясниться с
вами.
Вам нечего говорить, —
вам это самим известно, — что
вы человек не из числа обыкновенных;
вы еще молоды — вся жизнь перед
вами. К чему
вы себя готовите? какая будущность ожидает
вас?
я хочу сказать — какой цели
вы хотите достигнуть, куда
вы идете, что у
вас на душе? словом, кто
вы, что
вы?
— И этот вопрос,
я полагаю, лучше для
вас же самих не разбирать в подробности.
Вы, чай, слыхали о снохачах?
Послушайте меня, Павел Петрович, дайте себе денька два сроку, сразу
вы едва ли что-нибудь найдете. Переберите все наши сословия да подумайте хорошенько над каждым, а мы пока с Аркадием будем…
— Прощайте, — проговорил он с внезапной силой, и глаза его блеснули последним блеском. — Прощайте…
Послушайте… ведь
я вас не поцеловал тогда… Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет…
— Все у
вас благополучно, но не все здоровы, — проговорил Базаров. — А ты не тараторь, вели принести
мне квасу, присядь и
слушай, что
я тебе сообщу в немногих, но, надеюсь, довольно сильных выражениях.
—
Послушайте, — промолвил Павел Петрович и подергал свои усы, —
я давно хотел у
вас спросить:
вы как будто
меня боитесь?