Неточные совпадения
Чудно все завелось теперь на свете:
хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький — как его узнаешь,
кто он?
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с
кем не бранивалась. У меня такой нрав.
Хоть разругай, век слова не скажу. Пусть же, себе на уме, Бог тому заплатит,
кто меня, бедную, обижает.
Г-жа Простакова. Старинные люди, мой отец! Не нынешний был век. Нас ничему не учили. Бывало, добры люди приступят к батюшке, ублажают, ублажают, чтоб
хоть братца отдать в школу. К статью ли, покойник-свет и руками и ногами, Царство ему Небесное! Бывало, изволит закричать: прокляну ребенка, который что-нибудь переймет у басурманов, и не будь тот Скотинин,
кто чему-нибудь учиться захочет.
Г-жа Простакова. У
кого достаточек,
хоть и небольшой…
Да
хоть бы он принц крови был, моя дочь ни в
ком не нуждается!
— Ну, я очень рад был, что встретил Вронского. Мне очень легко и просто было с ним. Понимаешь, теперь я постараюсь никогда не видаться с ним, но чтоб эта неловкость была кончена, — сказал он и, вспомнив, что он, стараясь никогда не видаться, тотчас же поехал к Анне, он покраснел. — Вот мы говорим, что народ пьет; не знаю,
кто больше пьет, народ или наше сословие; народ
хоть в праздник, но…
—
Хоть в газетах печатайте. Какое мне дело?.. Что, я разве друг его какой?.. или родственник? Правда, мы жили долго под одной кровлей… А мало ли с
кем я не жил?..
Решено было еще сделать несколько расспросов тем, у которых были куплены души, чтобы, по крайней мере, узнать, что за покупки, и что именно нужно разуметь под этими мертвыми душами, и не объяснил ли он
кому,
хоть, может быть, невзначай,
хоть вскользь как-нибудь настоящих своих намерений, и не сказал ли он кому-нибудь о том,
кто он такой.
— То есть, если бы он не так со мной поступил; но он хочет, как я вижу, знаться судом. Пожалуй, посмотрим,
кто выиграет.
Хоть на плане и не так ясно, но есть свидетели — старики еще живы и помнят.
Чичиков в качестве поверенного, прежде расположивши всех (без предварительного расположения, как известно, не может быть даже взята простая справка или выправка, все же
хоть по бутылке мадеры придется влить во всякую глотку), — итак, расположивши всех,
кого следует, объяснил он, что вот какое, между прочим, обстоятельство: половина крестьян вымерла, так чтобы не было каких-нибудь потом привязок…
— Это — другое дело, Афанасий Васильевич. Я это делаю для спасения души, потому что в убеждении, что этим
хоть сколько-нибудь заглажу праздную жизнь, что как я ни дурен, но молитвы все-таки что-нибудь значат у Бога. Скажу вам, что я молюсь, — даже и без веры, но все-таки молюсь. Слышится только, что есть господин, от которого все зависит, как лошадь и скотина, которою пашем, знает чутьем того, <
кто> запрягает.
— Ведь я тебе на первых порах объявил. Торговаться я не охотник. Я тебе говорю опять: я не то, что другой помещик, к которому ты подъедешь под самый срок уплаты в ломбард. Ведь я вас знаю всех. У вас есть списки всех,
кому когда следует уплачивать. Что ж тут мудреного? Ему приспичит, он тебе и отдаст за полцены. А мне что твои деньги? У меня вещь
хоть три года лежи! Мне в ломбард не нужно уплачивать…
Но здесь с победою поздравим
Татьяну милую мою
И в сторону свой путь направим,
Чтоб не забыть, о
ком пою…
Да кстати, здесь о том два слова:
Пою приятеля младого
И множество его причуд.
Благослови мой долгий труд,
О ты, эпическая муза!
И, верный посох мне вручив,
Не дай блуждать мне вкось и вкрив.
Довольно. С плеч долой обуза!
Я классицизму отдал честь:
Хоть поздно, а вступленье есть.
«Не влюблена ль она?» — «В
кого же?
Буянов сватался: отказ.
Ивану Петушкову — тоже.
Гусар Пыхтин гостил у нас;
Уж как он Танею прельщался,
Как мелким бесом рассыпался!
Я думала: пойдет авось;
Куда! и снова дело врозь». —
«Что ж, матушка? за чем же стало?
В Москву, на ярманку невест!
Там, слышно, много праздных мест» —
«Ох, мой отец! доходу мало». —
«Довольно для одной зимы,
Не то уж дам
хоть я взаймы».
Как собаку, за шеяку повелю его присмыкнуть до обозу,
кто бы он ни был,
хоть бы наидоблестнейший козак изо всего войска.
Остапу и Андрию казалось чрезвычайно странным, что при них же приходила на Сечь гибель народа, и
хоть бы кто-нибудь спросил: откуда эти люди,
кто они и как их зовут. Они приходили сюда, как будто бы возвращаясь в свой собственный дом, из которого только за час пред тем вышли. Пришедший являлся только к кошевому, [Кошевой — руководитель коша (стана), выбиравшийся ежегодно.] который обыкновенно говорил...
— Неразумная голова, — говорил ему Тарас. — Терпи, козак, — атаман будешь! Не тот еще добрый воин,
кто не потерял духа в важном деле, а тот добрый воин,
кто и на безделье не соскучит,
кто все вытерпит, и
хоть ты ему что хочь, а он все-таки поставит на своем.
Раскольников, говоря это,
хоть и смотрел на Соню, но уж не заботился более: поймет она или нет. Лихорадка вполне охватила его. Он был в каком-то мрачном восторге. (Действительно, он слишком долго ни с
кем не говорил!) Соня поняла, что этот мрачный катехизис [Катехизис — краткое изложение христианского вероучения в виде вопросов и ответов.] стал его верой и законом.
В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была тут в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом, через две улицы, — может быть, безо всякой цели, а может быть, чтобы
хоть минуту еще протянуть и выиграть время. Он шел и смотрел в землю. Вдруг как будто
кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял голову и увидал, что стоит у тогодома, у самых ворот. С того вечера он здесь не был и мимо не проходил.
— Бог меня прости, а я таки порадовалась тогда ее смерти,
хоть и не знаю,
кто из них один другого погубил бы: он ли ее, или она его? — заключила Пульхерия Александровна; затем осторожно, с задержками и беспрерывными взглядываниями на Дуню, что было той, очевидно, неприятно, принялась опять расспрашивать о вчерашней сцене между Родей и Лужиным.
А
хоть бы и нашли:
кто на меня подумает?
Кудряш. Уж это у нас в купечестве такое заведение. Опять же,
хоть бы вы и были к нему почтительны, нйшто
кто ему запретит сказать-то, что вы непочтительны?
В
ком есть и совесть, и закон,
Тот не укра́дет, не обманет,
В какой бы ну́жде ни был он;
А вору дай
хоть миллион —
Он воровать не перестанет.
Большой собравшися гурьбой,
Медведя звери изловили;
На чистом поле задавили —
И делят меж собой,
Кто что́ себе достанет.
А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.
«Ба, ты, косой»,
Кричат ему: «пожаловал отколе?
Тебя никто на ловле не видал». —
«Вот, братцы!» Заяц отвечал:
«Да из лесу-то
кто ж, — всё я его пугал
И к вам поставил прямо в поле
Сердечного дружка?»
Такое хвастовство
хоть слишком было явно,
Но показалось так забавно,
Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.
Но
кто не лжёт,
Ступай по нём, пожалуй,
хоть в карете».
Хоть в силе Льву никто не равен,
И рёв один его на всех наводит страх,
Но будущее
кто угадывать возьмётся —
Ка́к знать?
кому в
ком нужда доведётся?
Кнуров. Я очень рад, все-таки будет с
кем хоть слово за обедом перемолвить.
О чем? о Чацком, что ли?
Чего сомнительно? Я первый, я открыл!
Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!
Попробуй о властях, и нивесть что наскажет!
Чуть низко поклонись, согнись-ка
кто кольцом,
Хоть пред монаршиим лицом,
Так назовет он подлецом!..
Дознаться мне нельзя ли,
Хоть и некстати, ну́жды нет:
Кого вы любите?
Всегда, не только что теперь. —
Не можете мне сделать вы упрека.
Кто промелькнет, отворит дверь,
Проездом, случаем, из чужа, из далёка —
С вопросом я,
хоть будь моряк:
Не повстречал ли где в почтовой вас карете?
Но между тем
кого охота заберет,
Хоть в раболепстве самом пылком,
Теперь, чтобы смешить народ,
Отважно жертвовать затылком?
—
Кто говорит! Значительное
хоть и ложно бывает, да сладко, но и с незначительным помириться можно… а вот дрязги, дрязги… это беда.
— Мало ли на
кого! Да вот
хоть бы на этого господина, что отсюда уехал.
— История жизни великих людей мира сего — вот подлинная история, которую необходимо знать всем,
кто не хочет обольщаться иллюзиями, мечтами о возможности счастья всего человечества. Знаем ли мы среди величайших людей земли
хоть одного, который был бы счастлив? Нет, не знаем… Я утверждаю: не знаем и не можем знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о счастье — оно не было испытано никем из великих.
Красавина. Да
хоть и больше, так
кто ж тебе запретит?
— Послушай, Михей Андреич, уволь меня от своих сказок; долго я, по лености, по беспечности, слушал тебя: я думал, что у тебя есть
хоть капля совести, а ее нет. Ты с пройдохой хотел обмануть меня:
кто из вас хуже — не знаю, только оба вы гадки мне. Друг выручил меня из этого глупого дела…
— Что за дело,
кто к жильцу ходит?
Хоть бы и барышня…
Кто только случайно и умышленно заглядывал в эту светлую, детскую душу — будь он мрачен, зол, — он уже не мог отказать ему во взаимности или, если обстоятельства мешали сближению, то
хоть в доброй и прочной памяти.
Захар метался по мастеровым, по лавкам, весь в поту, и
хоть много гривен и пятаков положил себе в карман от сдач по лавкам, но проклял и Андрея Ивановича, и всех,
кто выдумал путешествия.
— Рассказывай скорей! — говорил Райский. — Давайте сны рассказывать,
кто какой видел. И я вспомнил свой сон: странный такой! Начинай, Марфенька! Сегодня скука, слякоть —
хоть сказки давайте сказывать!
— Вы оттого и не знаете жизни, не ведаете чужих скорбей:
кому что нужно, зачем мужик обливается потом, баба жнет в нестерпимый зной — все оттого, что вы не любили! А любить, не страдая — нельзя. Нет! — сказал он, — если б лгал ваш язык, не солгали бы глаза, изменились бы
хоть на минуту эти краски. А глаза ваши говорят, что вы как будто вчера родились…
— И я добра вам хочу. Вот находят на вас такие минуты, что вы скучаете, ропщете; иногда я подкарауливал и слезы. «Век свой одна, не с
кем слова перемолвить, — жалуетесь вы, — внучки разбегутся, маюсь, маюсь весь свой век —
хоть бы Бог прибрал меня! Выйдут девочки замуж, останусь как перст» и так далее. А тут бы подле вас сидел почтенный человек, целовал бы у вас руки, вместо вас ходил бы по полям, под руку водил бы в сад, в пикет с вами играл бы… Право, бабушка, что бы вам…
Дружба ее не дошла еще до того, чтоб она поверила ему если не тайны свои, так
хоть обратилась бы к его мнению, к авторитету его опытности в чем-нибудь, к его дружбе, наконец сказала бы ему, что ее занимает,
кто ей нравится,
кто нет.
«
Хоть бы красоты ее пожалел… пожалела… пожалело…
кто? зачем? за что?» — думал он и невольно поддавался мистическому влечению верить каким-то таинственным, подготовляемым в человеческой судьбе минутам, сближениям, встречам, наводящим человека на роковую идею, на мучительное чувство, на преступное желание, нужное зачем-то, для цели, неведомой до поры до времени самому человеку, от которого только непреклонно требуется борьба.
У меня
хоть и ни малейшей мысли не было его встретить, но я в тот же миг угадал,
кто он такой, только все еще сообразить не мог, каким это образом он просидел эти все дни, почти рядом со мной, так тихо, что я до сих пор ничего не расслышал.
Кто знает, может быть, мне очень хотелось тоже не скрыть от нее, что визит ее меня даже перед товарищами стыдит;
хоть капельку показать ей это, чтоб поняла: «Вот, дескать, ты меня срамишь и даже сама не понимаешь того».
Впрочем, нет, не Суворов, и как жаль, что забыл,
кто именно, только, знаете,
хоть и светлость, а чистый этакий русский человек, русский этакий тип, патриот, развитое русское сердце; ну, догадался: «Что ж, ты, что ли, говорит, свезешь камень: чего ухмыляешься?» — «На агличан больше, ваша светлость, слишком уж несоразмерную цену берут-с, потому что русский кошель толст, а им дома есть нечего.
Я
хоть и начну с девятнадцатого сентября, а все-таки вставлю слова два о том,
кто я, где был до того, а стало быть, и что могло быть у меня в голове
хоть отчасти в то утро девятнадцатого сентября, чтоб было понятнее читателю, а может быть, и мне самому.
— О, вернулся еще вчера, я сейчас у него была… Я именно и пришла к вам в такой тревоге, у меня руки-ноги дрожат, я хотела вас попросить, ангел мой Татьяна Павловна, так как вы всех знаете, нельзя ли узнать
хоть в бумагах его, потому что непременно теперь от него остались бумаги, так к
кому ж они теперь от него пойдут? Пожалуй, опять в чьи-нибудь опасные руки попадут? Я вашего совета прибежала спросить.
Нельзя винить меня за то, что я жадно смотрю кругом себя, чтоб отыскать
хоть одного друга, а потому я и не могла не обрадоваться другу: тот,
кто мог даже в ту ночь, почти замерзая, вспоминать обо мне и повторять одно только мое имя, тот, уж конечно, мне предан.