Юлия (одна). Думала я, что это будет скверно, а такого стыда не ожидала. В другой раз просить денег не пойдешь,
хоть кому отобьет охоту. Гадко, стыдно… Как неловко, когда чувствуешь, что на лице пятна от стыда выступают… (Прикладывает руки к лицу.) Стараешься сдержаться, а они еще больше разгораются… Уж вынес бы он деньги поскорей, взять их, да домой.
Дико́й. Что ж ты, украдешь, что ли, у кого? Держите его! Этакой фальшивый мужичонка! С этим народом какому надо быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу.) Да вы, проклятые,
хоть кого в грех введете! Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил-таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито.) Перестал, что ль, дождик-то?
— Вы не можете себе представить, какое настроение создалось в Москве, — шептал Брагин. — Москва и баррикады… это
хоть кого возмутит! Даже простой народ — например, извозчики…
Неточные совпадения
Чудно все завелось теперь на свете:
хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький — как его узнаешь,
кто он?
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с
кем не бранивалась. У меня такой нрав.
Хоть разругай, век слова не скажу. Пусть же, себе на уме, Бог тому заплатит,
кто меня, бедную, обижает.
Г-жа Простакова. Старинные люди, мой отец! Не нынешний был век. Нас ничему не учили. Бывало, добры люди приступят к батюшке, ублажают, ублажают, чтоб
хоть братца отдать в школу. К статью ли, покойник-свет и руками и ногами, Царство ему Небесное! Бывало, изволит закричать: прокляну ребенка, который что-нибудь переймет у басурманов, и не будь тот Скотинин,
кто чему-нибудь учиться захочет.
Г-жа Простакова. У
кого достаточек,
хоть и небольшой…
Да
хоть бы он принц крови был, моя дочь ни в
ком не нуждается!