Неточные совпадения
— Ах, я очень рада! — отвечала Бетси, тотчас же поняв, что он говорит про Анну. И, вернувшись в
залу, они стали в
углу. — Он уморит ее, — сказала Бетси значительным шопотом. — Это невозможно, невозможно…
Но прежде необходимо знать, что в этой комнате было три стола: один письменный — перед диваном, другой ломберный — между окнами у стены, третий угольный — в
углу, между дверью в спальню и дверью в необитаемый
зал с инвалидною мебелью.
В тишине прошли через три комнаты, одна — большая и пустая, как
зал для танцев, две другие — поменьше, тесно заставлены мебелью и комнатными растениями, вышли в коридор, он переломился под прямым
углом и уперся в дверь, Бердников открыл ее пинком ноги.
Минут через двадцать писатель возвратился в
зал; широкоплечий, угловатый, он двигался не сгибая ног, точно шел на ходулях, — эта величественная, журавлиная походка придавала в глазах Самгина оттенок ходульности всему, что писатель говорил. Пройдя, во главе молодежи, в
угол, писатель, вкусно и громко чмокнув, поправил пенсне, нахмурился, картинно, жестом хормейстера, взмахнул руками.
И вот он сидит в
углу дымного
зала за столиком, прикрытым тощей пальмой, сидит и наблюдает из-под широкого, веероподобного листа. Наблюдать — трудно, над столами колеблется пелена сизоватого дыма, и лица людей плохо различимы, они как бы плавают и тают в дыме, все глаза обесцвечены, тусклы. Но хорошо слышен шум голосов, четко выделяются громкие, для всех произносимые фразы, и, слушая их, Самгин вспоминает страницы ужина у банкира, написанные Бальзаком в его романе «Шагреневая кожа».
Тут Самгин услыхал, что шум рассеялся, разбежался по
углам, уступив место одному мощному и грозному голосу. Углубляя тишину, точно выбросив людей из
зала, опустошив его, голос этот с поразительной отчетливостью произносил знакомые слова, угрожающе раскладывая их по знакомому мотиву. Голос звучал все более мощно, вызывая отрезвляющий холодок в спине Самгина, и вдруг весь
зал точно обрушился, разломились стены, приподнялся пол и грянул единодушный, разрушающий крик...
Но гулять «с мсьё Обломовым», сидеть с ним в
углу большой
залы, на балконе… что ж из этого? Ему за тридцать лет: не станет же он говорить ей пустяков, давать каких-нибудь книг… Да этого ничего никому и в голову не приходило.
Но Верочка обегала все
углы и уже возвращалась сверху, из внутренних комнат, которые, в противоположность большим нижним
залам и гостиным, походили на кельи, отличались сжатостью, уютностью и смотрели окнами на все стороны.
К вечеру второго дня нашли Веру, сидящую на полу, в
углу большой
залы, полуодетую. Борис и жена священника, приехавшая в тот день, почти силой увели ее оттуда и положили в постель.
Он достал из
угла натянутый на рамку холст, который готовил давно для портрета Веры, взял краски, палитру. Молча пришел он в
залу, угрюмо, односложными словами, велел Василисе дать каких-нибудь занавесок, чтоб закрыть окна, и оставил только одно; мельком исподлобья взглянул раза два на Крицкую, поставил ей кресло и сел сам.
Длинный-предлинный стол, над ним веер, висящий с потолка вдоль всего стола, и в
углу два не очень мягкие, некрасивые дивана составляли все убранство
залы.
Экзотическая зелень по
углам, реставрированная живопись, новые драпировки на окнах, навощенный паркет — словом,
зал благодаря стараниям Альфонса Богданыча принял совершенно другой вид.
Не нашед ключа, Владимир возвратился в
залу, — ключ лежал на столе, Владимир отворил дверь и наткнулся на человека, прижавшегося в
угол; топор блестел у него, и, обратись к нему со свечою, Владимир узнал Архипа-кузнеца.
В одно из воскресений Федос исполнил свое обещание и забрался после обеда к нам, детям. И отец и мать отдыхали в спальнях. Мы чуть слышно расхаживали по большой
зале и говорили шепотом, боясь разбудить гувернантку, которая сидела в
углу в креслах и тоже дремала.
Во втором
зале этого трактира, в переднем
углу, под большим образом с неугасимой лампадой, за отдельным столиком целыми днями сидел старик, нечесаный, небритый, редко умывающийся, чуть не оборванный… К его столику подходят очень приличные, даже богатые, известные Москве люди. Некоторым он предлагает сесть. Некоторые от него уходят радостные, некоторые — очень огорченные.
В одно из моих ранних посещений клуба я проходил в читальный
зал и в «говорильне» на ходу, мельком увидел старика военного и двух штатских, сидевших на диване в
углу, а перед ними стоял огромный, в черном сюртуке, с львиной седеющей гривой, полный энергии человек, то и дело поправлявший свое соскакивающее пенсне, который ругательски ругал «придворную накипь», по протекции рассылаемую по стране управлять губерниями.
Ранее, до «Щербаков», актерским трактиром был трактир Барсова в доме Бронникова, на
углу Большой Дмитровки и Охотного ряда. Там существовал знаменитый Колонный
зал, в нем-то собирались вышеупомянутые актеры и писатели, впоследствии перешедшие в «Щербаки», так как трактир Барсова закрылся, а его помещение было занято Артистическим кружком, и актеры, день проводившие в «Щербаках», вечером бывали в Кружке.
Мальчик встал, весь красный, на колени в
углу и стоял очень долго. Мы догадались, чего ждет от нас старик Рыхлинский. Посоветовавшись, мы выбрали депутацию, во главе которой стал Суханов, и пошли просить прощения наказанному. Рыхлинский принял депутацию с серьезным видом и вышел на своих костылях в
зал. Усевшись на своем обычном месте, он приказал наказанному встать и предложил обоим противникам протянуть друг другу руки.
Потом он улегся на голом полу,
Всё скоро уснуло в сторожке,
Я думала, думала… лежа в
углуНа мерзлой и жесткой рогожке…
Сначала веселые были мечты:
Я вспомнила праздники наши,
Огнями горящую
залу, цветы,
Подарки, заздравные чаши,
И шумные речи, и ласки… кругом
Всё милое, всё дорогое —
Но где же Сергей?.. И подумав о нем,
Забыла я всё остальное!
Занятия происходили в
зале, а Петр Елисеич шагал по ней из
угла в
угол, заложив руки за спину.
В живых черных глазах этого лица видно много уцелевшего огня и нежности, а характерные
заломы в
углах тонких губ говорят о силе воли и сдержанности.
В
зале было довольно чисто. В
углу стояло фортепиано, по стенам ясеневые стулья с плетенками, вязаные занавески на окнах и две клетки с веселыми канарейками.
Вход, передняя и
зал также подходили к лакею. В передней помещалась массивная ясневая вешалка и мизерное зеркальце с фольговой лирой в верху черной рамки; в
углу стояла ширма, сверх которой виднелись вбитые в стенку гвозди и развешанная на них простыня.
Зал ничем не изобличал сенаторского жилья. В нем стояли только два большие зеркала с хорошими подзеркальниками. Остальное все было грязновато и ветхо, далее была видна гостиная поопрятнее, а еще далее — довольно роскошный женский будуар.
Был случай, что Симеон впустил в
залу какого-то пожилого человека, одетого по-мещански. Ничего не было в нем особенного: строгое, худое лицо с выдающимися, как желваки, костистыми, злобными скулами, низкий лоб, борода клином, густые брови, один глаз заметно выше другого. Войдя, он поднес ко лбу сложенные для креста пальцы, но, пошарив глазами по
углам и не найдя образа, нисколько не смутился, опустил руку, плюнул и тотчас же с деловым видом подошел к самой толстой во всем заведении девице — Катьке.
Пока студенты пили коньяк, пиво и водку, Рамзес все приглядывался к самому дальнему
углу ресторанного
зала, где сидели двое: лохматый, седой крупный старик и против него, спиной к стойке, раздвинув по столу локти и опершись подбородком на сложенные друг на друга кулаки, сгорбился какой-то плотный, низко остриженный господин в сером костюме. Старик перебирал струны лежавших перед ним гуслей и тихо напевал сиплым, но приятным голосом...
Павел между тем глядел в
угол и в воображении своем представлял, что, вероятно, в их длинной
зале расставлен был стол, и труп отца, бледный и похолоделый, положен был на него, а теперь отец уже лежит в земле сырой, холодной, темной!.. А что если он в своем одночасье не умер еще совершенно и ожил в гробу? У Павла сердце замерло, волосы стали дыбом при этой мысли. Он прежде всего и как можно скорее хотел почтить память отца каким-нибудь серьезно добрым делом.
Мало-помалу образовались в
зале кружки, и даже Алексей Дмитрич, желая принять участие в общем разговоре, начал слоняться из одного
угла в другой, наводя на все сердца нестерпимое уныние. Женский пол скромно пробирался через
зал в гостиную и робко усаживался по стенке, в ожидании хозяек.
Зала была оклеена какими-то удивительно приятного цвета обоями; в
углу стоял мраморный камин с бронзовыми украшениями и с своими обычными принадлежностями, у которых ручки были позолочены. Через тяжелую драпировку виднелось, что в гостиной была поставлена целая роща кактусов, бананов, олеандров, и все они затейливо осеняли стоявшую промеж них разнообразнейших форм мебель. У директора была квартира казенная и на казенный счет меблируемая.
Мы пришли в нашу детскую спальню: все детские ужасы снова те же таились во мраке
углов и дверей; прошли гостиную — та же тихая, нежная материнская любовь была разлита по всем предметам, стоявшим в комнате; прошли
залу — шумливое, беспечное детское веселье, казалось, остановилось в этой комнате и ждало только того, чтобы снова оживили его.
В
зале, куда вышел он принять на этот раз Николая Всеволодовича (в другие разы прогуливавшегося, на правах родственника, по всему дому невозбранно), воспитанный Алеша Телятников, чиновник, а вместе с тем и домашний у губернатора человек, распечатывал в
углу у стола пакеты; а в следующей комнате, у ближайшего к дверям
залы окна, поместился один заезжий, толстый и здоровый полковник, друг и бывший сослуживец Ивана Осиповича, и читал «Голос», разумеется не обращая никакого внимания на то, что происходило в
зале; даже и сидел спиной.
«Вот и отлично, — подумала Бизюкина. — По крайней мере есть хоть одна комната, где все совершенно как следует». Затем она сделала на письменном столе два пятна чернилами, опрокинула ногой в
углу плевальницу и рассыпала по полу песок… Но, боже мой! возвратясь в
зал, акцизница заметила, что она было чуть-чуть не просмотрела самую ужасную вещь: на стене висел образ!
Приказано было метрдотелю, чтобы ввесть меня в оранжерею при доме и напротив самого
зала, куда государь войдет, в
углу где-нибудь между цветами поставить.
Ровно в шесть часов вечера приехал добродушный немец в Голубиную Солободку, к знакомому домику; не встретив никого в передней, в
зале и гостиной, он хотел войти в спальню, но дверь была заперта; он постучался, дверь отперла Катерина Алексевна; Андрей Михайлыч вошел и остановился от изумления: пол был устлан коврами; окна завешены зелеными шелковыми гардинами; над двуспальною кроватью висел парадный штофный занавес; в
углу горела свечка, заставленная книгою; Софья Николавна лежала в постели, на подушках в парадных же наволочках, одетая в щегольской, утренний широкий капот; лицо ее было свежо, глаза блистали удовольствием.
Самое совмещение обитателей вод было так же несообразно, как в упомянутом балете: тут двигались в виде крупных белотелых судаков массивные толстопузые советники; полудремал в
угле жирный черный налим в длинном купеческом сюртуке, только изредка дуновением уст отгонявший от себя неотвязную муху; вдоль стены в ряд на стульях сидели смиренными плотицами разнокалиберные просительницы — все с одинаково утомленным и утомляющим видом; из
угла в
угол по
зале, как ерш с карасем, бегали взад и вперед курносая барышня-просительница в венгерских сапожках и сером платьице, подобранном на пажи, с молодым гусаром в венгерке с золотыми шнурками.
Бобров, усталый, почти больной после вчерашней вспышки, сидел одиноко в
углу станционной
залы и очень много курил.
На платформе раздался продолжительный звонок, возвещавший отход поезда с ближайшей станции. Между инженерами произошло смятение. Андрей Ильич наблюдал из своего
угла с насмешкой на губах, как одна и та же трусливая мысль мгновенно овладела этими двадцатью с лишком человеками, как их лица вдруг стали серьезными и озабоченными, руки невольным быстрым движением прошлись по пуговицам сюртуков, по галстукам и фуражкам, глаза обратились в сторону звонка. Скоро в
зале никого не осталось.
Священник и дьякон начали облачаться. Принесли кадило, из которого сыпались искры и шел запах ладана и
угля. Зажгли свечи. Приказчики вошли в
залу на цыпочках и стали у стены в два ряда. Было тихо, даже никто не кашлянул.
— Человечек! — ласково сказал Маякин, придя в
зал гостиницы и направляясь в отдаленный
угол. — Подай-ка мне клюквенного квасу бутылочку…
Он не подал ей руки и, круто повернувшись, пошел прочь от нее. Но у двери в
зал почувствовал, что ему жалко ее, и посмотрел на нее через плечо. Она стояла там, в
углу, одна, руки ее неподвижно лежали вдоль туловища, а голова была склонена.
Они не пошли в комнату, где собирались товарищи, а сели в общей
зале в
углу. Было много публики, но пьяных не замечалось, хотя речи звучали громко и ясно, слышалось необычное возбуждение. Климков по привычке начал вслушиваться в разговоры, а мысль о Саше, не покидая его, тихо развивалась в голове, ошеломлённой впечатлениями дня, но освежаемой приливами едкой ненависти к шпиону и страха перед ним.
К сумеркам Долинский, значительно успокоенный, снова долго ходил из
угла в
угол по
зале.
Те же бутылки водки с единственной закуской — огурцом и черным хлебом, те же лица, пьяные, зверские, забитые, молодые и старые, те же хриплые голоса, тот же визг избиваемых баб (по-здешнему «теток»), сидящих частью в одиночку, частью гурьбой в заднем
углу «
залы», с своими «котами».
Дон-Кихот даже и этого не говорил. Он ничего не объяснял; весь серый под густым слоем насевшей на него пыли, он в подозрительном молчании обходил
залу и засматривал по всем
углам и заглядывал за двери, точно искал везде скрытых злодеев.
Она участвовала во всех суетностях большого света, таскалась на балы, где сидела в
углу, разрумяненная и одетая по старинной моде, как уродливое и необходимое украшение бальной
залы; к ней с низкими поклонами подходили приезжающие гости, как по установленному обряду, и потом уже никто ею не занимался.
— О! ну, нет, конечно, — ответил тот, и я был оставлен, — при триумфе и сердечном веселье. Группа перешла к другому концу
зала. Я повернулся, еще, первый раз свободно вздохнув, прошел между всем обществом, как дикий мустанг среди нервных павлинов, и уселся в
углу, откуда был виден весь
зал, но где никто не мешал думать.
В
зале стали накрывать на стол; дамы вышли поотдохнуть в спальню Софьи Карловны, а мужчины жались по
углам.
Сам Риперт, встречая гостей в
углу своей
залы и подавая им толстую руку с огромным перстнем на большом пальце, тоже выразился кому-то о гернгутере очень неблагоприятно.
В эти светлые окна видна вся внутренность просторных покоев негоцианта, и особенно видна огромная светлая
зала, в
углах которой красуются две довольно дорогие гипсовые статуи новгородского мужика и бабы, которых со дня перенесения их сюда с художественной выставки Фридрих Фридрихович назвал Иваном Коломенским и Марьей Коломенской.
Гостиная, с левой стороны (от актеров) окно, далее дверь в
залу. С правой — дверь в спальню Зои. Ближе к зрителям — камин с экраном, большие щипцы для
угля и прочие каминные принадлежности; недалеко от камина небольшой диванчик; мебель мягкая.
Иду, да и только!» Разрешив таким образом свое положение, господин Голядкин быстро подался вперед, словно пружину какую кто тронул в нем; с двух шагов очутился в буфетной, сбросил шинель, снял свою шляпу, поспешно сунул это все в
угол, оправился и огладился; потом… потом двинулся в чайную, из чайной юркнул еще в другую комнату, скользнул почти незаметно между вошедшими в азарт игроками; потом… потом… тут господин Голядкин позабыл все, что вокруг него делается, и, прямо как снег на голову, явился в танцевальную
залу.