Неточные совпадения
— Обедали? — закричал барин, подходя
с пойманною
рыбою на берег, держа одну
руку над глазами козырьком
в защиту от солнца, другую же пониже — на манер Венеры Медицейской, выходящей из бани.
Когда Грэй поднялся на палубу «Секрета», он несколько минут стоял неподвижно, поглаживая
рукой голову сзади на лоб, что означало крайнее замешательство. Рассеянность — облачное движение чувств — отражалось
в его лице бесчувственной улыбкой лунатика. Его помощник Пантен шел
в это время по шканцам
с тарелкой жареной
рыбы; увидев Грэя, он заметил странное состояние капитана.
Все молчали, глядя на реку: по черной дороге бесшумно двигалась лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а другой,
с длинным шестом
в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом
в отражение огня на воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то на золотую
рыбу с множеством плавников, то на глубокую, до дна реки, красную яму, куда человек
с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
«Боже мой! кто это выдумал путешествия? — невольно
с горестью воскликнул я, — едешь четвертый месяц, только и видишь серое небо и качку!» Кто-то засмеялся. «Ах, это вы!» — сказал я, увидя, что
в каюте стоит, держась
рукой за потолок, самый высокий из моих товарищей, К. И. Лосев. «Да право! — продолжал я, — где же это синее море, голубое небо да теплота, птицы какие-то да
рыбы, которых, говорят, видно на самом дне?» На ропот мой как тут явился и дед.
Оскар Филипыч, как мы уже знаем, любил удить
рыбу и сейчас только вернулся
с Аллой откуда-то
с облюбованного местечка на реке Узловке, так что не успел еще снять
с себя своего летнего парусинового пальто и держал
в руках широкополую соломенную шляпу.
Один, довольно плотный и высокого роста,
в темно-зеленом опрятном кафтане и пуховом картузе, удил
рыбу; другой — худенький и маленький,
в мухояровом заплатанном сюртучке и без шапки, держал на коленях горшок
с червями и изредка проводил
рукой по седой своей головке, как бы желая предохранить ее от солнца.
Зато никто не мог сравниться
с Ермолаем
в искусстве ловить весной,
в полую воду,
рыбу, доставать
руками раков, отыскивать по чутью дичь, подманивать перепелов, вынашивать ястребов, добывать соловьев
с «лешевой дудкой»,
с «кукушкиным перелетом»…
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест
в губернии и, получив отказ от
руки и от дому,
с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать
в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя
в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла
в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось
рыбой,
рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала
в суп, не приняв вида ромба или трапеции.
Потом пришла маленькая старушка, горбатая,
с огромным ртом до ушей; нижняя челюсть у нее тряслась, рот был открыт, как у
рыбы, и
в него через верхнюю губу заглядывал острый нос. Глаз ее было не видно; она едва двигала ногами, шаркая по полу клюкою, неся
в руке какой-то гремящий узелок.
Красивое это озеро Октыл
в ясную погоду. Вода прозрачная,
с зеленоватым оттенком. Видно, как по дну
рыба ходит.
С запада озеро обступили синею стеной высокие горы, а на восток шел низкий степной берег, затянутый камышами. Над лодкой-шитиком все время
с криком носились белые чайки-красноножки. Нюрочка была
в восторге, и Парасковья Ивановна все время держала ее за
руку, точно боялась, что она от радости выскочит
в воду. На озере их обогнало несколько лодок-душегубок
с богомольцами.
Лиза крепко пожала докторову
руку, встретив его на другой день при входе
в залу Гловацких. Это было воскресенье и двунадесятый праздник
с разрешением
рыбы, елея, вина и прочих житейских льгот.
— И вот я взял себе за Сарочкой небольшое приданое. Что значит небольшое приданое?! Такие деньги, на которые Ротшильд и поглядеть не захочет,
в моих
руках уже целый капитал. Но надо сказать, что и у меня есть кое-какие сбережения. Знакомые фирмы дадут мне кредит. Если господь даст, мы таки себе будем кушать кусок хлеба
с маслицем и по субботам вкусную рыбу-фиш.
Я сказал все, потому что тогда удил всякий, кто мог держать
в руке удилище, даже некоторые старухи, ибо только
в эту пору, то есть
с весны, от цвета черемухи до окончания цвета калины, чудесно брала крупная
рыба, язи, головли и лини.
Они неравнодушно приняли наш улов; они ахали, разглядывали и хвалили
рыбу, которую очень любили кушать, а Татьяна Степановна — удить; но мать махнула
рукой и не стала смотреть на нашу добычу, говоря, что от нее воняет сыростью и гнилью; она даже уверяла, что и от меня
с отцом пахнет прудовою тиной, что, может быть, и
в самом деле было так.
— Ах, как это жаль! — произнес опять
с чувством князь и за обедом, который вскоре последовал, сразу же, руководимый способностями амфитриона, стал как бы не гостем, а хозяином: он принимал из
рук хозяйки тарелки
с супом и передавал их по принадлежности; указывал дамам на куски говядины, которые следовало брать; попробовав пудинг из
рыбы, окрашенной зеленоватым цветом фисташек, от восторга поцеловал у себя кончики пальцев; расхвалил до невероятности пьяные конфеты, поданные
в рюмках.
Я поселился
в слободе, у Орлова. Большая хата на пустыре, пол земляной, кошмы для постелей. Лушка, толстая немая баба, кухарка и калмык Доржа. Еды всякой вволю: и баранина, и
рыба разная, обед и ужин горячие. К хате пристроен большой чулан, а
в нем всякая всячина съестная: и мука, и масло, и бочка
с соленой промысловой осетриной, вся залитая доверху тузлуком,
в который я как-то, споткнувшись
в темноте, попал обеими
руками до плеч, и мой новый зипун
с месяц рыбищей соленой разил.
Места надобно выбирать не мелкие и не слишком глубокие; крючок
с насадкой червя навозного или земляного (на хлеб удить на быстряках неудобно) от сильного течения будет прибивать к берегу, и потому должно так класть или втыкать удилище, чтобы насадка только касалась берега и чтоб леса и наплавок не ложились на него;
в противном случае они станут при подсечке задевать за берег, а это никуда не годится:
рыба, хватая играющую насадку
с набега, сейчас встретит упор от задевшей лесы или наплавка и сейчас бросит крючок, да и подсечка никогда не может быть верна, ибо
рука охотника встретит такое же препятствие, и подсечка не может сообщиться мгновенно крючку.
Такие складные удилища, хорошо отделанные,
с набалдашником и наконечником, имеют наружность толстой красивой палки; кто увидит их
в первый раз, тот и не узнает, что это целая удочка; но, во-первых, оно стоит очень недешево; во-вторых, для большой
рыбы оно не удобно и не благонадежно: ибо у него гнется только верхушка, то есть первое коленце, состоящее из китового уса или камышинки, а для вытаскивания крупной
рыбы необходимо, чтобы гибь постепенно проходила сквозь удилище по крайней мере до половины его; в-третьих, его надобно держать всегда
в руках или класть на что-нибудь сухое, а если станешь класть на воду, что иногда неизбежно, то оно намокнет, разбухнет и даже со временем треснет; к тому же размокшие коленца, покуда не высохнут, не будут свободно вкладываться одно
в другое; в-четвертых, все это надо делать неторопливо и аккуратно — качества, противоположные натуре русского человека: всякий раз вынимать, вытирать, вкладывать, свинчивать, развинчивать, привязывать и отвязывать лесу
с наплавком, грузилом и крючком, которую опять надобно на что-нибудь намотать, положить
в футляр или ящичек и куда-нибудь спрятать…
При вытаскивании крупной
рыбы без сачка, увидев и услышав ее, надобно подводить к берегу, особенно крутому,
в таком положении, чтобы голова
рыбы и верхняя часть туловища были наружи и приподняты кверху: само собою разумеется, что это можно сделать
с толстой крепкой лесою,
в противном случае надобно долго водить
рыбу сначала
в воде, потом на поверхности и подтаскивать ее к берегу очень бережно, не приподымая уже головы рыбьей кверху, и потом взять ее
рукою, но непременно
в воде.
Что же я увидел? на отмели, острым углом вдавшейся
в берег, не глубже двух вершков, большая стая порядочных окуней ловила мелкую
рыбу, которая от неизбежной погибели выскакивала даже на сухой берег; окуни так жадно преследовали свою добычу, что сами попадались на такую мель,
с которой уже прыжками добирались до воды поглубже: я даже поймал трех из них
руками.
Между тем вдруг головль сделал отчаянный прыжок и выскочил на густую осоку, которая свесилась
с берега и была поднята подтопившею его водою: стоило только осторожно взять головля
рукой или накрыть его сачком и вытащить на берег таском; но я, столь благоразумный, терпеливый, можно сказать искусный рыбак, соблазнился тем, что
рыба лежит почти на берегу, что надобно протащить ее всего какую-нибудь четверть аршина до безопасного места, схватил за лесу
рукою и только натянул ее — головль взметнулся, как бешеный, леса порвалась, и он перевалился
в воду…
При малейшем движении наплавка надобно сейчас положить
руку на удилище, не пошевеля его
с места, чтобы
в ту же минуту, как скоро
рыба погрузит наплавок или значительно потащит
в сторону, можно было ее подсечь.
Щука гуляла
с ним по широкому пруду, погружая даже удилище совсем
в воду; рыбак плавал за нею
в лодке; как скоро
рыба останавливалась, он брал удилище
в руки и начинал водить; как скоро натягивалась леса прямо — бросал удилище.
Но как бы хорошо человек ни выбрал жизнь для себя — ее хватает лишь на несколько десятков лет, — когда просоленному морской водою Туба минуло восемьдесят — его
руки, изувеченные ревматизмом, отказались работать — достаточно! — искривленные ноги едва держали согнутый стан, и, овеянный всеми ветрами старик, он
с грустью вышел на остров, поднялся на гору,
в хижину брата, к детям его и внукам, — это были люди слишком бедные для того, чтоб быть добрыми, и теперь старый Туба не мог — как делал раньше — приносить им много вкусных
рыб.
Но вот ступеньки опускаются книзу: борода у человека уже седая, он одет
в длинный жёлтый кафтан,
в руках у него кулёк
с рыбой и кувшин
с чем-то.
В непродолжительном времени Евсеич вдруг вскочил и, закричав: «Вот он, батюшка!» — начал возиться
с большой
рыбой, обеими
руками держа удилище.
Игуменья Досифея была худая, как сушеная
рыба, старуха,
с пожелтевшими от старости волосами. Ей было восемьдесят лет, из которых она провела
в своей обители шестьдесят. Строгое восковое лицо глядело мутными глазами. Черное монашеское одеяние резко выделяло и эту седину и эту старость: казалось,
в игуменье не оставалось ни одной капли крови. Она встретила воеводшу со слезами на глазах и благословила ее своею высохшею, дрожавшею
рукой, а воеводша поклонилась ей до земли.
Ида знала пружины, выдвигавшие Маню из России за границу, но молчала как
рыба, и только когда Маня села
в вагон, а Фридрих Фридрихович
с дорожною сумкою через плечо целовал
руку плачущей старухи Норк, Ида Ивановна посмотрела на него долгим, внимательным взглядом и, закусив губы,
с злостью постучала кулаком по своей ладони.
Как всегда, Яков ушёл от неё успокоенный, а через семь дней, рано утром табельщик Елагин, маленький, рябой,
с кривым носом, сообщил, что на рассвете, когда ткачи ловили бреднем
рыбу, ткач Мордвинов, пытаясь спасти тонувшего охотника Носкова, тоже едва не утоп и лёг
в больницу. Слушая гнусавый доклад, Яков сидел, вытянув ноги для того, чтоб глубже спрятать
руки в карманы,
руки у него дрожали.
А на пристани
в это время до поздней ночи разгружаются последние баркасы. Присев на корточки
в лодке, двое или трое греков быстро,
с привычной ловкостью хватают правой
рукой две, а левой три
рыбы и швыряют их
в корзину, ведя точный, скорый, ни на секунду не прекращающийся счет.
В эти несколько секунд перемет
в руке Вани натянулся, как струна, и лодка скакала, точно бешеная,
с волны на волну, увлекаемая ужасным бегом
рыбы и подгоняемая вслед за ней усилиями гребцов.
— А Мартын эвто Петрович, — отвечал мужик певучим голосом, попеременно приподнимая то правую, то левую
руку, словно показывая куда-то, — сидит тамотка у пруда,
с удою.
В камыше сидит и
с удою.
Рыбу, что ль, ловит, бог его знает.
Шаховской представлял из себя большую копну сена, на которой лежала голова, покрытая белой фуражкой
с длинным козырьком от солнца, из-под которого торчал длинный, птичий его нос, готовый, казалось, клюнуть подбородок; он не выпускал из
рук удилища, но
в маленьких и прищуренных его глазах можно было заметить, что он думает не об
рыбе, а скорее о каком-нибудь действующем лице
в своих «Игроках»…
Тогда Мячков размахивался и изо всех сил ударял наивного хвастуна, но не
в грудь, а под ложечку, как раз туда, где кончается грудная клетка и где у детей такое чувствительное место. Несколько минут новичок не мог передохнуть и
с вытаращенными глазами, перегнувшись пополам, весь посиневший от страшной боли, только раскрывал и закрывал рот, как
рыба, вытащенная из воды. А Мячков около него радостно потирал
руки, кашлял и сгибался
в три погибели, заливаясь тоненьким ликующим смехом.
Пан полковник, быв до того времени многоречив и неумолкаем
в разговорах со старшинами, близ него сидящими, после выпитая последнего кубка меда онемел, как
рыба: выпуча глаза, надувался, чтобы промолвить хотя слово, но не мог никак; замахал
рукою и поднялся
с места, а за ним и все встали…
Шли мы больше горами; оно хоть труднее, да зато безопаснее: на горах-то только тайга шумит да ручьи бегут, по камню играют. Житель, гиляк,
в долинах живет, у рек да у моря, потому что питается
рыбой, которая
рыба в реки ихние
с моря заходит, кытá называемая. И столь этой
рыбы много, так это даже удивлению подобно. Кто не видал, поверить трудно: сами мы эту
рыбу руками добывали.
— Ну, вот и я! — воскликнул Василий, являясь
в шалаш
с рыбой в одной
руке и ножом —
в другой.
Я любил натуральную историю
с детских лет; книжка на русском языке (которой названия не помню)
с лубочными изображеньями зверей, птиц,
рыб, попавшаяся мне
в руки еще
в гимназии,
с благоговеньем, от доски до доски, была выучена мною наизусть.
— А вот как, — стал объяснять Смолокуров. — Пишется «ловецкий контракт», без того нельзя: ряда не досада, а уговорец — нашему брату кормилец. Выговаривают, чтоб ловцы всю
рыбу, что ни наловят, сдавали съемщику со скидкой десяти аль двенадцати копеек
с рубля. А как пойдет у них наперебой, по двадцати да по двадцати по пяти копеек они и скидывают. Нашему брату барыш
в руки и лезет…
Мальчики
с острогами
в руках приучались колоть
рыбу.
В руках ведерко
с бесчисленным множеством крошечных
рыб.
Видно, однако ж, было, что во все время разговора, исполненного милостей, Паткуль избегал
с ним сближений: червя, на котором ловят
рыбу, брать
в руки гадко.