А вам, в безвременьи летающим
Под хлыст войны за власть немногих, —
Хотя бы честь млекопитающих,
Хотя бы совесть ластоногих.
И чем печальнее, тем горше нам,
Что люди-птицы хуже зверя
И что стервятникам и коршунам
Мы поневоле больше верим.
А нынче человек — ни раб, ни властелин —
Не опьянен собой, а только отуманен.
Невольно говорим: всемирный гражданин, —
А хочется сказать: всемирный горожанин.
Будут люди холодные, хилые
Убивать, холодать, голодать.
И в своей знаменитой могиле
Неизвестный положен солдат.
Бывает сердце так сурово,
Что и любя его не тронь!
В ком сердце есть, тот должен слышать,
время…
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своей любовью склеит
Двух столетий позвонки?
Власть отвратительна, как руки брадобрея.
Да будет в старости печаль моя светла…
Если подлинно гуманистическое оправдание не ляжет в основу грядущей социальной архитектуры, она раздавит человека…
Есть женщины, сырой земле родные.
И каждый шаг их — гулкое рыданье,
Сопровождать воскресших и впервые
Приветствовать умерших — их призванье.
Есть ценностей незыблемая скала
Над скучными ошибками веков.
Железная правда — живой на зависть,
Железен пестик и железна завязь.
И железой поэзия в железе,
Слезящаяся в родовом разрезе.
И море, и Гомер — все движется любовью.
И по-звериному воет людье,
И по-людски куролесит зверье.
Как землю где-нибудь небесный камень будит,
Упал опальный стих, не знающий отца.
Неумолимое — находка для творца —
Не может быть другим, никто его не судит.
Как шапка холода альпийского,
Из года в год, в жару и лето,
На лбу высоком человечества
Войны холодные ладони.
Какая боль — искать потерянное слово…
Какая горькая нелепость:
Цель не оправдывает средства!
Когда заулыбается дитя
С развилинкой и горечи и сласти,
Конца его улыбки, не шутя,
Уходят в океанское безвластье.
Кто держит зеркальце, кто баночку духов,-
Душа ведь — женщина, ей нравятся безделки…
Кто может знать при слове расставанье
Какая нам разлука предстоит?
Линяет зверь, играет рыба
В глубоком обмороке вод —
И не глядеть бы на изгибы
Людских страстей, людских забот.
Лишь тот умеет похвалить,
Чье осуждение сурово.
Миллионы убитых задешево
Протоптали тропу в пустоте…
Мир начинался страшен и велик…
Может быть, простота — уязвимая смертью болезнь?
Мы напряженного молчанья не выносим.
Мы смерти ждем, как сказочного волка…
Нам ли, брошенным в пространстве,
Обреченным умереть,
О прекрасном постоянстве
И о верности жалеть!
Нам союзно лишь то, что избыточно,
Впереди не провал, а промер,
И бороться за воздух прожиточный —
Эта слава другим не в пример.
Наша жизнь — это повесть без фабулы и героя, сделанная из пустоты и стекла, из горячего лепета одних отступлений.
Не город Рим живет среди веков,
А место человека во вселенной.
Не сравнивай: живущий несравним…
Не удержать любви полета:
Она ни в чем не виновата!
Немногие для вечности живут,
Но если ты мгновенным озабочен —
Твой жребий страшен и твой дом непрочен!
Несовершенство душ обидно, наконец!
Новое общество держится солидарностью и ритмом. Солидарность — согласие в цели. Необходимо еще согласие в действии. Согласие в действии само по себе есть уже ритм. Революция победила ритмом.
О свободе небывалой
Сладко думать у свечи.
О, глиняная жизнь! О, умиранье века!
Боюсь, лишь тот поймет тебя,
В ком беспомощная улыбка человека,
Который потерял себя.
О, как мы любим лицемерить
И забываем без труда
То, что мы в детстве ближе к смерти,
Чем в наши зрелые года.
Опять войны разноголосица
На древних плоскогорьях мира,
И лопастью пропеллер лоснится,
Как кость точеная тапира.
От легкой жизни мы сошли с ума…
Паденье — неизменные спутник страха,
И самый страх есть чувство пустоты.
Песнь бескорыстная — сама себе хвала:
Утеха для друзей и для врагов смола.
Поэзия дышит… и воспоминанием и изобретением.
Пусть говорят; любовь крылата, —
Смерть окрыленнее стократ.
Разве Россия не белый рай
И не веселые наши сны?
Разлука — младшая сестра смерти.
Революция — сама и жизнь и смерть… Природа — революция — вечная жажда, воспаленность…
Скоро столкнется с звериными силами
Дело великой любви!
Слаще пенья итальянской речи
Для меня родной язык…
Средь народного шума и спеха,
На вокзалах и пристанях,
Смотрит века могучая веха
И бровей начинается взмах.
Страшен чиновник — лицо как тюфяк,
Нету его ни жалчей, ни нелепей…
Тянется лесом дороженька пыльная,
Тихо и пусто вокруг.
Родина, выплакав слезы обильные.
Спит, и во сне, как рабыня бессильная,
Ждет неизведанных мук.
У вечности ворует всякий,
А вечность — как морской песок.
Цветы бессмертны, небо целокупно,
И все, что будет, — только обещанье.
Я в сердце века — путь неясен,
А время удаляет цель:
И посоха усталый ясень
И меди нищенскую цвель.
Источник: Словарь афоризмов русских писателей. Составители: А. В. Королькова, А. Г. Ломов, А. Н. Тихонов