Неточные совпадения
— Что кричишь-то? Я сам закричу на весь
мир, что ты дурак, скотина! — кричал Тарантьев. — Я и Иван Матвеич ухаживали за тобой, берегли, словно крепостные, служили тебе, на цыпочках ходили, в глаза смотрели, а ты обнес его перед начальством: теперь он без места и без куска хлеба! Это низко, гнусно! Ты должен теперь отдать ему половину
состояния; давай вексель на его имя; ты теперь не пьян, в своем уме, давай, говорю тебе, я без того не выйду…
Знал генеалогию,
состояние дел и имений и скандалезную хронику каждого большого дома столицы; знал всякую минуту, что делается в администрации, о переменах, повышениях, наградах, — знал и сплетни городские: словом, знал хорошо свой
мир.
Нехлюдов в это лето у тетушек переживал то восторженное
состояние, когда в первый раз юноша не по чужим указаниям, а сам по себе познает всю красоту и важность жизни и всю значительность дела, предоставленного в ней человеку, видит возможность бесконечного совершенствования и своего и всего
мира и отдается этому совершенствованию не только с надеждой, но и с полной уверенностью достижения всего того совершенства, которое он воображает себе.
Если бы в
мире господствовало исключительно женственное начало, то истории не было бы,
мир остался бы в «частном»
состоянии, в «семейном» кругу.
Наука познает реальный
мир в том
состоянии, в котором он находится, и она не виновна в падшести
мира.
Так средний радикальный интеллигент обычно думает, что он или призван перевернуть
мир, или принужден остаться в довольно низком
состоянии, пребывать в нравственной неряшливости и опускаться.
Средненормальное сознание приспособлено к
состоянию объективированного
мира.
Но политике всегда приходится иметь дело с данным, конкретным
состоянием целого
мира, с низким уровнем человеческой массы, с невозрожденными душами, с сопротивлением необходимости.
Более глубокая истина заключается в том, что
мир не бессмыслен и абсурден, но находится в бессмысленном
состоянии.
Тот же, кто не хочет никакой жестокости и боли, — не хочет самого возникновения
мира и мирового процесса, движения и развития, хочет, чтоб бытие осталось в
состоянии первоначальной бездвижимости и покоя, чтобы ничто не возникало.
Один из последних опытов «гостиной» в прежнем смысле слова не удался и потух вместе с хозяйкой. Дельфина Гэ истощала все свои таланты, блестящий ум на то, чтоб как-нибудь сохранить приличный
мир между гостями, подозревавшими, ненавидевшими друг друга. Может ли быть какое-нибудь удовольствие в этом натянутом, тревожном
состоянии перемирия, в котором хозяин, оставшись один, усталый, бросается на софу и благодарит небо за то, что вечер сошел с рук без неприятностей.
Довольно мучились мы в этом тяжелом, смутном нравственном
состоянии, не понятые народом, побитые правительством, — пора отдохнуть, пора свести
мир в свою душу, прислониться к чему-нибудь… это почти значило «пора умереть», и Чаадаев думал найти обещанный всем страждущим и обремененным покой в католической церкви.
Такова общая атмосфера европейской жизни. Она тяжелее и невыносимее там, где современное западное
состояние наибольше развито, там, где оно вернее своим началам, где оно богаче, образованнее, то есть промышленнее. И вот отчего где-нибудь в Италии или Испании не так невыносимо удушливо жить, как в Англии и во Франции… И вот отчего горная, бедная сельская Швейцария — единственный клочок Европы, в который можно удалиться с
миром.
Когда же наступает момент пассивности в отношении притяжения пустоты этого низшего
мира, когда по слабости
мир кажется пустым, плоским, лишенным измерения глубины, то скука делается диавольским
состоянием, предвосхищением адского небытия.
Объективация есть гносеологическая интерпретация падшести
мира,
состояния порабощенности, необходимости и разобщенности, в которой находится
мир.
Не только Россия, но и весь
мир переходил в жидкое
состояние.
Мое творческое дерзновение, самое важное в моей жизни, выражалось прежде всего в
состояниях субъекта, в продуктах же объективного
мира оно никогда не достигало достаточного совершенства.
И разгадка этой тайны лежит в субъективном
мире, который совсем не сводим к психическим
состояниям человека, как хотел позитивизм.
Я уже не раз говорил о мучительной чуждости мне
мира, этого
мира в этом его
состоянии.
Объективированный
мир не есть подлинный реальный
мир, это есть лишь
состояние подлинного реального
мира, которое может быть изменено.
Речь всегда шла о каком-то конечном совершенном
состоянии, которое должно прийти на смену злому, несправедливому, рабьему
миру.
Знание позитивной науки не есть пассивное
состояние, пассивное отражение, оно всегда есть активное усилие, действие в
мире, знание всегда «прагматично».
Наш «эмпирический»
мир есть действительный
мир, но больной и испорченный; он воспринимается таким, каков он есть в данном своем дефектном
состоянии, а не таким, каким его конструирует субъект; он познается наукой, наука имеет дело с реальностью, а не с
состояниями сознания и элементами мышления, но реальностью больной.
Социализм верит, что старый
мир разрушится, что над старым злом будет произнесен окончательный суд, что настанет совершенное
состояние на земле, царство человеческой правды, что люди будут как боги.
История
мира протекает в
состоянии распада всех частей и их взаимной скованности.
Прогресс должен окончательно уничтожить в будущем всякое зло и довести этот
мир до
состояния совершенства.
Пространственность, временность, материальность, железная закономерность и ограниченность законами логики всего
мира, являющегося нам в «опыте», вовсе не есть результат насилия, которое субъект производит над бытием, навязывая ему «свои» категории, это —
состояние, в котором находится само бытие.
Познание наше болезненно не потому, что субъект конструирует объект, опосредствывает, что опыт есть лишь наше субъективное
состояние или что знание есть лишь копия, отражение действительности, причем наш познавательный механизм оказывается кривым зеркалом, а потому, что все бытие наше болезненно, что
мир греховен, что все в
мире разорвано.
— Слушайте, раз навсегда, — не вытерпела наконец Аглая, — если вы заговорите о чем-нибудь вроде смертной казни, или об экономическом
состоянии России, или о том, что «
мир спасет красота», то… я, конечно, порадуюсь и посмеюсь очень, но… предупреждаю вас заранее: не кажитесь мне потом на глаза! Слышите: я серьезно говорю! На этот раз я уж серьезно говорю!
Если же знание и целая жизнь этой работы вознесут вас наконец до того, что вы в
состоянии будете бросить громадное семя, оставить
миру в наследство громадную мысль, то…
Сад, впрочем, был хотя довольно велик, но не красив: кое-где ягодные кусты смородины, крыжовника и барбариса, десятка два-три тощих яблонь, круглые цветники с ноготками, шафранами и астрами, и ни одного большого дерева, никакой тени; но и этот сад доставлял нам удовольствие, особенно моей сестрице, которая не знала ни гор, ни полей, ни лесов; я же изъездил, как говорили, более пятисот верст: несмотря на мое болезненное
состояние, величие красот божьего
мира незаметно ложилось на детскую душу и жило без моего ведома в моем воображении; я не мог удовольствоваться нашим бедным городским садом и беспрестанно рассказывал моей сестре, как человек бывалый, о разных чудесах, мною виденных; она слушала с любопытством, устремив на меня полные напряженного внимания свои прекрасные глазки, в которых в то же время ясно выражалось: «Братец, я ничего не понимаю».
Это республика, воплощенная в одном лице, А потому ни одно правительство в
мире не в
состоянии произвести столько добра.
Я знаю: мой долг перед вами, неведомые друзья, рассказать подробнее об этом странном и неожиданном
мире, открывшемся мне вчера. Но пока я не в
состоянии вернуться к этому. Все новое и новое, какой-то ливень событий, и меня не хватает, чтобы собрать все: я подставляю полы, пригоршни — и все-таки целые ведра проливаются мимо, а на эти страницы попадают только капли…
Я всегда боялся отца, а теперь тем более. Теперь я носил в себе целый
мир смутных вопросов и ощущений. Мог ли он понять меня? Мог ли я в чем-либо признаться ему, не изменяя своим друзьям? Я дрожал при мысли, что он узнает когда-либо о моем знакомстве с «дурным обществом», но изменить этому обществу, изменить Валеку и Марусе я был не в
состоянии. К тому же здесь было тоже нечто вроде «принципа»: если б я изменил им, нарушив данное слово, то не мог бы при встрече поднять на них глаз от стыда.
В большей части случаев я успеваю в этом. Я столько получаю ежедневно оскорблений, что
состояние озлобления не могло не сделаться нормальным моим
состоянием. Кроме того, жалованье мое такое маленькое, что я не имею ни малейшей возможности расплыться в материяльных наслаждениях. Находясь постоянно впроголодь, я с гордостью сознаю, что совесть моя свободна от всяких посторонних внушений, что она не подкуплена брюхом: как у этих «озорников», которые смотрят на
мир с высоты гастрономического величия.
Знаете, я все добиваюсь, нельзя ли как-нибудь до такого
состояния дойти, чтоб внутри меня все вконец успокоилось, чтоб и кровь не волновалась, и душа чтоб переваривала только те милые образы, те кроткие ощущения, которые она самодеятельно выработала… вы понимаете? — чтоб этого внешнего
мира с его прискорбием не существовало вовсе, чтоб я сам был автором всех своих радостей, всей своей внутренней жизни…
В каком-то детском, созерцательном
состоянии жил он в божьем
мире, а между тем, что всего более бесило Калиновича, был счастлив.
Он уже чувствовал, что идеи покинутого
мира посещали его реже, вращаясь в голове медленнее и, не находя в окружающем ни отражения, ни сопротивления, не сходили на язык и умирали не плодясь. В душе было дико и пусто, как в заглохшем саду. Ему оставалось уж немного до
состояния совершенной одеревенелости. Еще несколько месяцев — и прощай! Но вот что случилось.
— Гроб, предстоящий взорам нашим, братья, изображает тление и смерть, печальные предметы, напоминающие нам гибельные следы падения человека, предназначенного в первобытном
состоянии своем к наслаждению непрестанным бытием и сохранившим даже доселе сие желание; но, на горе нам, истинная жизнь, вдунутая в
мир, поглощена смертию, и ныне влачимая нами жизнь представляет борение и дисгармонию, следовательно,
состояние насильственное и несогласное с великим предопределением человека, а потому смерть и тление сделались непременным законом, которому все мы, а равно и натура вся, должны подвергнуться, дабы могли мы быть возвращены в первоначальное свое благородство и достоинство.
Довольно, что все вообще признают целью приближение человека к некоторому образу совершенства, не говоря, есть ли то
состояние первозданной славы и невинности, или преобразование по Христу, или тысячелетнее царствие, или глубоко-добродетельная, радостная мудрость, в сем ли
мире то совершится, или по ту сторону гроба, но токмо каждый стремится к совершенству, как умеет, по любезнейшему образу своего воображения, и мудрейший не смеется ни над одним из них, хоть иногда и все заставляют его улыбаться, ибо в мозгу человеческом ко всякому нечто примешивалось.
— В этом
состоянии, — продолжал поучать Мартын Степаныч, — мистики думают созерцать идею
мира прямо, непосредственно, как мы видим глазами предметы
мира внешнего.
— Но вы все-таки предуведомьте Егора Егорыча, что я не в
состоянии ни для каких благ в
мире расстаться с матерью!
«Человечество создано для того, чтобы жить и жить со свободой усовершенствования и улучшения своей судьбы, своего
состояния путем мирного труда. Всеобщее согласие, которого добивается и которое проповедует всемирный конгресс
мира, представляет из себя, быть может, только прекрасную мечту, но во всяком случае мечту, самую прекрасную из всех. Человек всегда имеет перед глазами обетованную землю будущего, жатва будет поспевать, не опасаясь вреда от гранат и пушечных колес.
«Каждое правительство содержит столько войска, сколько оно могло бы содержать, если бы его народу угрожало истребление, и люди называют
миром состояние напряжения всех противу всех. И потому Европа так разорена, что если бы частные люди были в том положении, в котором находятся правительства этой части света, то самым богатым из них было бы нечем жить. Мы бедны, имея богатства и торговлю всего
мира».
Добрый Негров ничего не замечал, ходил по-прежнему расспрашивать садовникову жену о
состоянии фруктовых деревьев, и тот же
мир и совет царил в патриархальном доме Алексея Абрамовича.
Было в церкви ещё много хорошего. Кроме
мира, тишины и ласкового сумрака, Евсею нравилось пение. Когда он пел не по нотам, то крепко закрывал глаза и, сливая свой голос с общей волной голосов так, чтобы его не было слышно, приятно прятал куда-то всего себя, точно сладко засыпал. И в этом полусонном
состоянии ему всегда казалось, что он уплывает из жизни, приближается к другой, ласковой и мирной.
— Дело не в
состоянии, — возразил доктор, — но вы забываете, что я служитель и жрец науки, что практикой своей я приношу пользу человечеству; неужели я мое знание и мою опытность должен зарыть в землю и сделаться тунеядцем?.. Такой ценой нельзя никаких благ
мира купить!
А дальше все в
мире, и день, и ночь, и шаги, и голоса, и щи из кислой капусты стали для него сплошным ужасом, повергли его в
состояние дикого, ни с чем не сравнимого изумления.
Под действительною жизнью, конечно, понимаются не только отношения человека к предметам и существам объективного
мира, но и внутренняя жизнь человека; иногда человек живет мечтами, — тогда мечты имеют для него (до некоторой степени и на некоторое время) значение чего-то объективного; еще чаще человек живет в
мире своего чувства; эти
состояния, если достигают интересности, также воспроизводятся искусством.
Во-первых, осматривал имение зимой, чего никто в
мире никогда не делает; во-вторых, напал на продавца-старичка, который в церкви во время литургии верных приходил в восторженное
состояние — и я поверил этой восторженности.