Роль морских сил в мировой истории

Альфред Тайер Мэхэн

Известный историк и морской офицер Альфред Мэхэн подвергает глубокому анализу значительные события эпохи мореплавания, произошедшие с 1660 по 1783 год. В качестве теоретической базы он избрал наиболее успешные морские стратегии прошлого – от Древней Греции и Рима до Франции эпохи Наполеона. Мэхэн обращает пристальное внимание на тактически значимые качества каждого типа судна (галер, брандер, миноносцев), пункты сосредоточения кораблей, их боевой порядок. Перечислены также недостатки в обороне и искусстве управления флотом. В книге цитируются редчайшие документы и карты. Этот классический труд оказал сильнейшее влияние на умы государственных деятелей многих мировых держав.

Глава 1

Основы морской силы

Первое и очевидное, чем выглядит море с политической и социальной точек зрения, — это большая дорога. Или, может, вернее было бы сказать, что это широкая равнина, по которой можно идти во всех направлениях, но в которой некоторые хорошо протоптанные тропы свидетельствуют о том, что доводы рассудка заставили выбрать именно эти маршруты для путешествия, а не другие. Эти маршруты называют торговыми путями. Причины, которые сделали их таковыми, следует искать в мировой истории.

Несмотря на все ожидаемые и неожиданные опасности моря, путешествие и передвижение по воде всегда было легче и дешевле, чем по суше. Голландия (Нидерланды) обязана своей известностью в качестве великой торговой державы не только тому, что бороздила моря, но также тому, что располагает многочисленными безопасными водными путями, которые дают такой дешевый и легкий доступ внутрь ее территории, а также на территорию Германии. Это преимущество транспортировки по воде над перевозками по суше было еще более заметно в период, когда дороги были малочисленными и плохого качества, когда войны были частыми, а общество неустроенным. Именно так обстояло дело двести лет назад. Тогда морские перевозки подвергались опасности со стороны пиратов, и все же они были быстрее и безопаснее, чем перевозки по суше. Голландский свидетель того времени, оценивая шансы своей страны в войне с Англией, замечает, между прочим, что водные пути Англии не дают возможности проникать достаточно глубоко на ее внутреннюю территорию. Поэтому при наличии плохих дорог товары из одной части королевства в другую должны доставляться по морю, а это позволяет перехватывать их в пути. Что касается чисто внутренней торговли, то такой опасности в наши дни не существует. Ныне в наиболее цивилизованных странах расстройство или отсутствие прибрежной торговли доставляет лишь неудобство, хотя сообщение по воде все еще дешевле. Тем не менее те, кто знакомы с историей периода войн Французской республики и империи Наполеона с Великобританией и выросшей вокруг него многочисленной и легковесной морской литературой, знают, как часто упоминаются в ней конвои, пробирающиеся тайком вдоль французского побережья, хотя море вокруг кишит английскими боевыми кораблями, а внутри страны имеются хорошие водные пути.

В современных условиях, однако, внутренняя торговля всего лишь часть бизнеса страны, имеющей морское побережье. В ее порты должны доставляться необходимые иностранные товары и предметы роскоши на своих или иностранных судах, которые возвращаются, увозя взамен на борту товары этой страны, будь то дары природы или изделия человеческих рук. Каждая страна стремится к тому, чтобы морская торговля велась на своих собственных судах. Торговые суда, бороздящие моря, должны иметь безопасные порты, куда надо возвращаться, и должны быть обеспечены покровительством своего государства во время плавания, насколько это возможно.

Защита (страны и ее торговых связей) во время войны должна осуществляться боевыми кораблями. Необходимость военного флота, в ограниченном смысле этого слова, возникает, следовательно, из самого факта существования мирных морских перевозок и исчезает вместе с ними, исключая страны, которые вынашивают агрессивные намерения и наращивают флот в качестве одного из направлений военных приготовлений. Так как у Соединенных Штатов в настоящее время нет агрессивных целей (всего через восемь лет после выхода в свет этой книги, в 1898 году, США спровоцировали войну с Испанией, захватили Пуэрто-Рико, Филиппины («купили» у Испании за 20 млн долларов, фактически захватив), а также фактически Кубу (номинально ставшую независимой. — Ред.) и не развивается торговля, сокращение военного флота страны и недостаток общей заинтересованности в нем являются вполне логичными. Если по какой-то причине морскую торговлю сочтут рентабельной, снова пробудится достаточно широкий интерес к торговому флоту, что неизбежно повлечет за собой возрождение военного флота. Возможно, когда открытие канала через Панамский перешеек будет рассматриваться делом почти решенным, агрессивный импульс достаточно усилится, чтобы привести к тому же результату. Однако это внушает большие сомнения, потому что мирная прагматичная страна недальновидна, а для соответствующих военных приготовлений, особенно в наши дни, требуется дальновидность.

В то время как страна с ее незащищенным и защищенным торговым флотом отправляет в море суда от своих берегов, вскоре возникает потребность в опорных пунктах, которые эти суда могут использовать для мирной торговли, для укрытия и снабжения. В настоящее время, когда дружественные, хотя и зарубежные, порты можно обнаружить повсюду, их услуг в мирной в основном обстановке оказывается достаточно. Так было не всегда, мирное время не вечно, хотя Соединенные Штаты пользовались им слишком долго. В прежние времена морской купец, продвигавший торговлю в новые и неисследованные регионы, добивался выгоды с риском для своей жизни и свободы, на которые покушались подозрительные и враждебные туземцы. Он с большим запозданием собирал полновесную и выгодную плату за перевозки и поэтому интуитивно искал на дальнем рубеже своего торгового маршрута одну или более факторий, которые приобретались благодаря собственной силе или расположению туземцев. На этих факториях можно было бы закрепиться в относительной безопасности ему самому или его агентам, там укрывались бы его корабли и могли постоянно накапливаться товары, ожидая прибытия отечественных кораблей, которые должны были доставить эти товары на родину. Поскольку ранние морские экспедиции сулили большую выгоду, как и немалый риск, приобретенные фактории, естественно, умножались, расширялись и росли, пока не становились колониями. Конечное развитие и процветание колоний зависели от политического гения основавшей их страны. Колониальная политика составляет значительную часть мировой истории и, особенно, морской истории. Не все колонии родились и разрослись так просто и естественно, как описано выше. Образование многих из них происходило больше официальным, чисто политическим путем, скорее указом правителей, чем волей отдельных индивидов. Но торговая фактория с ее последующей экспансией, авантюризмом, направленным просто на извлечение прибыли, была, по замыслу и сути, такой же, как тщательно организованная или дарованная грамотой колония. В обоих случаях метрополия в поисках сбыта своих товаров приобретала оплот в чужой стране, расширяла сферу своих торговых перевозок, давала работу большему количеству своего населения, создавала у себя больше комфорта и богатства.

Однако, с обеспечением безопасности на дальнем рубеже торгового пути, потребности торговли были обеспечены еще не полностью. Плавание оставалось долгим и опасным, в морях рыскали враждебные корабли. В наиболее активный колонизационный период в море господствовало беззаконие, о котором сейчас почти забыли, в то время состояние мира между морскими державами было крайне редким. Так возникла потребность в промежуточных опорных пунктах вдоль торговых путей, таких как мыс Доброй Надежды (первоначально открытый португальцами, затем голландский, позже французский Иль-де-Франс и с 1810 года — английский), остров Святой Елены и остров Маврикий (рядом с которым в 1652 году был основан голландский Капстад, позже английский Кейптаун. — Ред.), в первую очередь, не для торговли, но для обороны и войны, возникла потребность в обладании такими морскими крепостями, как Гибралтар, Мальта, Луисберг (на острове Кейп-Бретон, у входа в залив Святого Лаврентия) — крепостями, имевшими стратегическое значение, хотя и не обязательно целиком таковое. Колонии и колониальные оплоты порой играли торговую, порой военную роль. В исключительных случаях такой оплот играл обе роли одновременно, как играет их, например, Нью-Йорк.

В этих трех факторах — производстве с необходимым обменом изделий, торговом мореплавании, посредством которого производится обмен, и колониях, которые облегчают и расширяют морскую торговлю, а также имеют тенденцию защитить ее посредством умножения опорных пунктов безопасности, — следует искать ключ к большей части истории и политики стран, имеющих выход к морю. Эта политика менялась в соответствии с духом эпохи, характером и дальновидностью правителей, но история приморских стран определялась не столько проницательностью и предусмотрительностью властей, сколько особенностями положения, протяженностью, конфигурацией, численностью и характером их населения — всем тем, что коротко называют естественными условиями. Следует, однако, допустить и видеть, что мудрые (или же ошибочные) действия отдельных индивидов в определенные периоды времени оказывали большое и изменчивое влияние на возрастание морской силы в широком смысле. Эта сила заключает в себе не только военную мощь флота, который господствует на море или на его части силой оружия. Она включает также торговлю и торговый флот, из которых естественным и здоровым образом рождается военный флот и которые являются его прочной опорой.

Основными условиями, влияющими на морскую силу страны, можно назвать следующие: 1) географическое положение; 2) природные условия (включая тесно связанные с ними полезные ископаемые и климат); 3) протяженность территории; 4) численность населения; 5) национальный характер; 6) образ правления (в том числе государственные учреждения).

1. Географическое положение. Прежде всего отметим: если страна расположена так, что ее народу не нужно ни защищать себя на суше, ни испытывать соблазн увеличения территории за счет соседей, этот народ располагает целеустремленностью, обращенной к морю, преимуществом по сравнению с народом страны, имеющей одни сухопутные границы. Такое положение давало Англии, как морской державе, большое преимущество перед Францией и Голландией (Нидерландами). Мощь последних быстро истощалась из-за необходимости содержания большой армии и ведения дорогостоящих войн за сохранение своей независимости. В то же время политика Франции постоянно отвлекалась, порой разумно, порой нет, с морских предприятий на континентальные проекты. На военные усилия растрачивалось национальное богатство, в то время как более разумное и последовательное использование своего географического положения увеличило бы это богатство.

Географическое положение может быть таковым, что само по себе либо способствует сосредоточению военно — морских сил, либо делает необходимым их рассеяние. Здесь Британские острова тоже имеют преимущество перед Францией. Позиция последней имеет как средиземноморское, так и океанское побережье. Эта позиция, хотя и выгодна, является в целом источником военной слабости в морской сфере. Средиземноморский и северный французские флоты могли объединиться, только пройдя через Гибралтарский пролив. Причем в таких переходах они часто рисковали потерями (и несли их в действительности). Положение Соединенных Штатов между двумя океанами было бы источником большой слабости или причиной огромных расходов, если бы с их западного и восточного побережья велась значительная морская торговля.

Англия, став огромной колониальной империей, во многом пожертвовала преимуществом концентрации флота вокруг собственного побережья. Но пожертвовала разумно, поскольку, как показал ход событий, выгода оказалась большей, чем потери. С расширением колониальной системы британские военные флоты также выросли, но торговый флот и богатство росли еще быстрее. Все же в Войне американских колоний за независимость, с Французской республикой и империей Наполеона, по выражению французского исследователя, «Англия, несмотря на мощное развитие своего флота, кажется, почувствовала неудобство нищеты среди богатства». Могущество Англии оказалось достаточным, чтобы поддерживать жизнь метрополии и колоний, в то время как столь же обширная Испания из-за слабости ее географического положения представила так много поводов для оскорблений и ударов.

Географическое положение страны может не только способствовать сосредоточению ее сил, но также дать ей дальнейшее стратегическое преимущество — как центра и хорошей базы для противоборства с вероятными противниками. Примером опять же может послужить Англия. С одной стороны, она обращена в сторону Голландии и северных стран, с другой — в сторону Франции и Атлантики. Когда ей угрожала коалиция Франции и приморских стран Северного моря и Балтики, которая временами складывалась, английские эскадры у юго-восточного побережья Великобритании, в Ла-Манше и даже у Бреста занимали позиции у своего побережья. Английский флот всегда мог, таким образом, выставить свои объединенные силы против любого из противников, стремящихся пройти через Ла-Манш на соединение со своим союзником. С другой стороны, природа обеспечила Англию наилучшими портами и безопасным при подходе с моря побережьем. Прежде это представляло большую опасность в случае пересечения Ла-Манша, но теперь паровой флот и обустройство ее гаваней уменьшили невыгоды такого положения, которым некогда воспользовалась Франция. В эпоху парусных кораблей английский флот проводил операции против Бреста со своих баз на юге Англии — в Торби и Плимуте и других. План таких операций был прост: в облачную или пасмурную погоду англичане блокировали французский порт без труда, но в период западных ветров, порой шквалистых, их корабли пережидали непогоду в своих портах, зная, что французский флот не мог выйти в море, пока не стихнет ветер. Это, в свою очередь, давало возможность англичанам вернуться на свои позиции.

Выгода географической близости к противнику или объекту атаки нигде не является столь очевидной, как в той войне, которая недавно получила название «войны на уничтожение торговли», а французы называют ее «крейсерской войной». Эти военные операции, направленные против торговых судов, которые, как правило, беззащитны, требуют кораблей небольшой военной мощи. Такие корабли, слабо вооруженные для собственной защиты, нуждаются в укрытии или пункте снабжения, которые создаются либо в определенных районах моря, контролируемых боевыми кораблями своей страны, либо в портах дружественных стран. Последние надежны более всего, поскольку находятся постоянно в одном месте и более знакомы истребителю торговых судов, чем его противнику. Близость Франции к Англии, таким образом, значительно облегчила ей крейсерскую войну против своего противника. Располагая портами в Северном море, в Ла-Манше и в Атлантике, французские крейсерские корабли выходили в море из портов, находящихся вблизи средоточия английской торговли, куда прибывали и откуда уходили торговые суда. Довольно большое расстояние между этими портами, невыгодное для регулярных военных операций, дает выгоды для спорадических второстепенных операций по уничтожению торговли — потому что суть регулярной военной операции заключается в концентрации усилий, в то время как уничтожение торговли требует, как правило, распыления усилий. Истребители торговли рассеиваются — для того чтобы обнаружить и захватить больше добычи. Эти истины можно проиллюстрировать примерами из истории великих французских каперов, которые базировались и действовали главным образом в Ла-Манше и Северном море или в отдаленных колониальных регионах, где такие острова, как Гваделупа и Мартиника, предоставляли ближайшие порты для укрытия. Необходимость пополнения запасов угля делает крейсер нынешнего времени еще более зависимым, чем корабли прежних времен, от порта снабжения. Общественное мнение в США уверено в эффективности войны с целью уничтожения торговли противника. Но следует помнить, что республика не располагает портами вблизи крупных зарубежных торговых центров. Ее географическое положение, следовательно, будет оставаться однозначно невыгодным для проведения операций по уничтожению торговли, пока она не найдет базы снабжения в союзных портах. (Что США во второй половине XX — начале XXI века успешно реализовали — как в виде баз, так и в виде постоянного присутствия флотов (ядром которых являются ударные, как правило, атомные авианосцы) в стратегически важных районах Мирового океана. — Ред.)

Если в дополнение к наступательным возможностям природа ставит страну в такое положение, что у нее есть легкий доступ к открытому морю при одновременном контроле над одним из оживленных мировых морских путей, то очевидно, что это положение приобретает большое стратегическое значение. Подобное положение занимает, и в значительной мере занимала прежде, опять же Англия. Торговля Голландии, Швеции, России, Дании и тех стран, которые доставляли товары по большим рекам внутрь Германии, шла через Ла — Манш рядом с Британскими островами, потому что парусные корабли жались к побережью Англии. Более того, эта торговля северных стран оказала особое влияние на морскую мощь, поскольку товары, как их принято называть, вывозились главным образом из стран Балтики.

Но до потери Гибралтара положение Испании было почти таким же, как у Англии. Имея выходы к Атлантике и Средиземноморью, с Кадисом и Картахеной по сторонам, она должна была бы контролировать торговый путь в Левант, а также тот, что проходит недалеко от нее к мысу Доброй Надежды (и далее в Индию, Ост-Индию, Индокитай и Китай. — Ред.). Но утрата Гибралтара не только лишила Испанию контроля над проливом, но также создала препятствие для взаимодействия двух частей ее флота.

В настоящее время, учитывая только географическое положение Италии, но не другие условия, влияющие на ее морскую мощь, должно показаться, что эта страна, имеющая протяженное морское побережье и удобные порты, имеет все возможности для преобладающего влияния на торговом пути в Левант и через Суэцкий канал. В определенной степени это так, и подобное преобладание могло усилиться, если бы Италия владела сегодня всеми изначально итальянскими островами. Но с переходом Мальты в руки англичан, а Корсики — в руки французов выгоды географического положения Италии обесценились (Мальта еще в 1530 году была передана ордену иоаннитов, с этого времени называвшемуся Мальтийским орденом, в 1798 году захвачена Францией и только в 1800 году Англией. — Ред.). С точки зрения близости населения и расположения заинтересованность Италии в этих двух островах столь же законна, как Испании в Гибралтаре. Если бы торговое мореплавание процветало в Адриатике, Италия стала бы еще более влиятельной. Недостатки ее географического положения в сочетании с другими факторами препятствуют полному развитию ее морской мощи, заставляют усомниться в том, сможет ли Италия когда-нибудь занять передовые рубежи среди морских держав.

Так как цель этой книги состоит не в детальном обсуждении, но просто в попытке проиллюстрировать влияние географического положения страны на успехи ее морской политики, эту тему пока можно оставить без внимания. Тем более что дальнейшие примеры такого влияния будут постоянно повторяться в ходе исторического исследования. Уместно, однако, сделать два замечания.

В силу ряда обстоятельств Средиземноморье сыграло более значительную роль в мировой истории (как с коммерческой, так и военной точки зрения), чем любой другой морской бассейн аналогичного масштаба. Это море стремились контролировать одна страна за другой, и это соперничество продолжается до сих пор. Поэтому изучение обстоятельств, которые обусловили и обуславливают преобладание в этом морском бассейне (а также сравнительное военное значение различных опорных пунктов на его побережье), будет более поучительным, чем такое же исследование положения в каком-нибудь ином морском бассейне. Более того, положение Средиземноморья в настоящее время поразительно напоминает во многих отношениях обстановку в Карибском море, и эта аналогия усилится, когда закончится сооружение Панамского канала. (Еще до пуска этого канала в строй в 1914 году США организовали: продажу им концессии на окончание строительства (французская компания вынуждена была сделать это в 1902 году); переворот в 1903 году в Панаме, которая отделилась от Колумбии; передачу в бессрочное пользование США зоны Панамского канала (передана Панаме только в самом конце XX века). — Ред.) Изучение стратегических условий Средиземноморья с приведением многих примеров явится великолепной прелюдией к изучению положения в Карибском море с его сравнительно недолгой историей.

Второе замечание касается географического положения Соединенных Штатов относительно Панамского канала. Если он будет сооружен и оправдает надежды строителей, Карибское море утратит роль замкнутого бассейна с местным морским сообщением или, в лучшем случае, места, где пролегают непостоянные и несовершенные туристические маршруты — роль, которую это море играет сейчас. Оно превратится в регион с оживленными путями мирового судоходства. По ним будут ходить многочисленные торговые суда, привлекая такое пристальное внимание других великих держав, европейских держав, к нашим берегам, каким прежде оно никогда не было. Со всем этим будет нелегко держаться в стороне от сложных международных проблем. Положение Соединенных Штатов по отношению к каналу будет напоминать положение Англии относительно Ла-Манша или средиземноморских стран относительно Суэцкого канала. Что касается влияния и контроля над Панамским каналом в зависимости от географического положения, то совершенно очевидно, что США, как центр государственной мощи, постоянная база^[7], гораздо ближе к нему, чем другие великие страны. Нынешние или будущие позиции, занимаемые странами на острове или континенте, какими бы они ни были прочными, являются и будут являться не чем иным, как аванпостами их силы. Между тем ни одна страна в отношении сырья для военного производства не может сравниться с Соединенными Штатами. Однако они, по общему признанию, не готовы к войне. Их географическая близость к объекту соперничества несколько теряет свою ценность из-за особенностей рельефа побережья Мексиканского залива, где недостает портов, сочетающих возможности обороны от противника с первоклассными доками для ремонта боевых кораблей, без которых ни одна страна не может претендовать на контроль над любой частью моря.

Ввиду глубины южного судоходного русла Миссисипи, близости Нового Орлеана и выгод долины Миссисипи, как транзитного водного пути, становится очевидным, что на случай борьбы за преобладание в Карибском море основные усилия страны следует направить на долину Миссисипи и создание здесь постоянной базы операций. Оборона устья Миссисипи представляет, однако, специфические трудности, поскольку единственные два конкурирующих порта, Ки-Уэст и Пенсакола, слишком мелководны и расположены менее выгодно по сравнению с другими портами страны. Чтобы использовать в полной мере выгоды географического положения, следует устранить эти недостатки. Более того, поскольку удаленность страны от Панамского перешейка хотя и относительно небольшая, но все же значительная, Соединенным Штатам придется заполучить в Карибском море опорные пункты, пригодные служить реальными, или второстепенными, базами операций. Эти базы, благодаря своим естественным преимуществам, оборонительным возможностям, а также близости к стратегическому выходу в заливе, позволят Соединенным Штатам оставаться к месту событий гораздо ближе соперников. Преобладание Соединенных Штатов в регионе можно предсказать с математической точностью, учитывая их географическое положение и мощь. Но до этого нужно обеспечить в достаточной степени безопасность входа и выхода из реки Миссисипи, овладеть вышеупомянутыми аванпостами и наладить коммуникации между ними и базами на североамериканской территории. Короче, нужно совершить надлежащие военные приготовления, для которых страна располагает всеми средствами.

2. Природные условия. Особенности побережья Мексиканского залива, которые только что упоминались, вполне соответствуют рубрике «Физические условия страны», которые рассматриваются на втором месте среди факторов, влияющих на развитие морской мощи.

Морской берег страны является одной из ее границ. Чем легче выход с такой границы в примыкающий регион, в данном случае в море, тем сильнее будет стремление населения к общению с заграницей. Если представить страну, которая располагает протяженным, но лишенным бухт побережьем, то такая страна не сможет вести морскую торговлю, иметь свой торговый и военный флот. Фактически в таком положении находилась Бельгия — когда была испанской и австрийской провинцией. Нидерланды в 1648 году в качестве условия мира после своей успешной войны потребовали закрыть Шельду для морской торговли (автор ошибается. Устье Шельды было закрыто по условиям перемирия 1609 года. — Ред.). В результате гавань Антверпена была заперта, а морская торговля переместилась из Бельгии в Голландию. Испанские Нидерланды перестали быть морской державой.

Многочисленные и глубокие бухты являются источником силы и богатства. Они бывают таковыми вдвойне, если расположены в местах стока судоходных рек, которые облегчают привлечение в порты внутренней торговли страны. Но та же самая доступность бухты становится причиной уязвимости страны во время войны, если бухта недостаточно защищена. В 1667 году голландцам не составило большого труда подняться вверх по Темзе и сжечь значительную часть английского флота на виду у лондонцев. Между тем через несколько лет объединенные эскадры Англии и Франции, пытавшиеся высадить десанты в Голландии, не сумели этого сделать не столько из-за сложного рельефа побережья, сколько из-за доблести голландского флота. В 1778 году англичане, попавшие в невыгодное положение, потеряли бы, если бы не колебания французского адмирала, бухту Нью-Йорка, а с ней и надежный контроль над устьем реки Гудзон. Такой контроль давал возможность Новой Англии иметь кратчайшую и надежную связь с Нью-Йорком, Нью-Джерси и Пенсильванией. И операция французов, последовавшая вскоре после капитуляции Бургойна годом раньше, в 1777-м, видимо, побудила англичан заключить мир пораньше (действия французских армии и флота, вступивших в войну в 1778 году, были решающими в исходе войны в пользу США. — Ред.). Река Миссисипи — мощный источник богатства и силы США, но убогая оборона устья и ряда притоков сделали реку источником слабости и несчастий для Южной Конфедерации в 1861–1865 годах. Наконец, в 1814 году захват англичанами Чесапика (у входа в Чесапикский залив) и разгром ими Вашингтона (24 августа 1814 года английский отряд (5 тыс. чел.) после короткого боя с 7 тыс. американцев овладел Вашингтоном, столицей США. При этом англичане сожгли Капитолий и другие здания, а американское правительство бежало. Позже США, несмотря на поражения, добились приемлемого мира — Англия была истощена двадцатилетней войной в Европе. — Ред.) преподнесли американцам суровый урок, напомнив об опасностях, которые несут величавые водные пути, если подходы к ним не защищены. Этот урок слишком свеж для того, чтобы его легко вспомнить, но он, судя по нынешнему состоянию обороны побережья, еще легче забывается. Не следует полагать, что изменились условия. Наступательные и оборонительные действия в наши дни, как и прежде, отчасти меняются, но основные принципы остаются прежними.

До эпохи великих Наполеоновских войн и в их ходе у Франции не было ни одного порта для линейных кораблей к востоку от Бреста. Насколько значительным было превосходство над ней Англии, которая на аналогичном протяжении береговой линии имела два укрепленных пункта в Плимуте и Портсмуте, помимо других гаваней, используемых для укрытия и снабжения. Этот недостаток физических условий с тех пор французы компенсировали портовыми работами в Шербуре.

Кроме особенностей берега, включая легкий доступ к морю, имеются другие природные условия, которые влекут людей к морю или отвращают от него. Хотя Франции не хватало военных портов на Ла-Манше, все же там, а также на океанском побережье и в Средиземноморье у французов имелись великолепные бухты, откуда можно было вести торговлю с зарубежными странами, а расположение этих бухт у мест впадения в море полноводных рек благоприятствовало также внутреннему транспортному сообщению. Однако, когда Ришелье покончил с гражданской войной, французы не проявили в морских предприятиях такой же энергии и стремления к успеху, как англичане и голландцы. Главную причину этого вполне резонно находят в природных условиях, которые наделили Францию прекрасными почвами, великолепным климатом, способностью производить внутри страны благ больше, чем необходимо для населения. Англия, со своей стороны, получила от природы меньше выгод и, пока не развилась ее промышленность, могла экспортировать лишь немногие вещи. Отсутствие многих благ в сочетании с деятельным нетерпением и другими качествами, способствовавшими морским предприятиям, влекло англичан за пределы островов. И они нашли земли более благоприятные и богатые, чем их собственная территория. Потребности и одаренность сделали англичан купцами и колонистами, затем предпринимателями и промышленниками, а морская торговля и колониальные предприятия взаимосвязаны. Поэтому морская сила Англии возрастала. Но если Англию влекло к морю, то Голландию непреодолимо тащила туда необходимость. Англия без моря пребывала бы в прозябании, Голландия же погибла бы вовсе. Компетентное национальное руководство Голландии, когда достигало расцвета своего величия и играло одну из ведущих ролей в европейской политике, пришло к выводу, что внутренние ресурсы страны не смогут обеспечить всем необходимым более одной восьмой части населения. Тогда промышленность страны производила много разнообразных и нужных изделий, но она далеко отставала в росте от торгового судоходства. Бедные почвы и удобный выход к морю сначала заставили голландцев заняться рыболовством. Затем открытие способа консервирования рыбы обеспечило их продукцией для экспорта и внутреннего потребления, что заложило краеугольный камень в основание их благосостояния. Так голландцы стали купцами в то время, когда итальянские республики из-за давления Турции и открытия обходного пути вокруг мыса Доброй Надежды клонились к упадку. Голландцы унаследовали процветавшую некогда торговлю Италии с Левантом. Используя промежуточное географическое положение на торговых путях между Балтикой, Францией и Средиземноморьем, находясь в месте впадения в море рек Германии, они быстро завладели почти всеми торговыми перевозками в Европе. Пшеница и морские припасы Балтики, предметы торговли Испании со своими колониями в Новом Свете, вина и товары прибрежной торговли Франции стали чуть больше двухсот лет назад (то есть в середине XVII века. — Ред.) перевозиться на голландских кораблях. Даже большая часть фрахта Англии перевозилась в то время на голландских торговых судах. Это не означает, что подобное процветание проистекало исключительно из бедности Голландии природными ресурсами. Ничто не может вырасти из ничего. Истина состоит в том, что голландцы в силу необходимости были вынуждены обратиться к морским предприятиям. Благодаря искусному ведению морской торговли и размерам своего флота они сумели извлечь выгоду из быстрого распространения торговли, а также жажды исследований, которые последовали за открытием Америки и освоением торгового пути вокруг мыса Доброй Надежды. Имелись и другие причины, но в целом процветание голландцев опиралось на морскую силу, порожденную бедностью ресурсов. Их пища, одежда, сырье для промышленности, те самые бревна и пенька, из которых они строили и оснащали свои корабли (а строили они почти столько, сколько вся остальная Европа), импортировались. Когда же губительная война с Англией 1652–1654 годов продлилась первые 18 месяцев, морская торговля голландцев остановилась и, как говорили, «источники дохода, которые всегда поддерживали благосостояние государства, такие как рыболовство и торговля, почти полностью иссякли. Мастерские закрылись, работа прекратилась. Залив Зёйдер-Зе (совр. Эйсселмер. — Ред.) превратился в лес мачт, страна заполнилась нищими, улицы зарастали травой, в Амстердаме полторы тысячи домов опустели». Лишь унизительный мир спас голландцев от гибели. (Автор преувеличивает. Действительно, Нидерландам пришлось туго, и мир, зафиксировавший поражение страны, был подписан. Но голландцы сделали выводы и в последующих войнах 1666–1667 и 1672–1674 годов как следует англичанам всыпали. — Ред.)

Этот печальный итог свидетельствует о слабости страны, полностью зависящей от внешних источников дохода благодаря своей роли в мировой торговле. С большой поправкой на разницу условий, обсуждать которую здесь нет необходимости, положение тогдашней Голландии во многих отношениях напоминает положение нынешней Великобритании. И правы те пророки, хотя и снискавшие, кажется, в своей собственной стране немного чести, которые предупреждают, что судьба внутреннего благосостояния британской метрополии зависит в первую очередь от утверждения ее господства за рубежом. Люди могут быть недовольными недостатком политических свобод, но им будет еще хуже, если они столкнутся с нехваткой хлеба. Для американцев будет особенно небезынтересно наблюдение, что итог развития Франции как морской державы, обусловленный протяженностью, прекрасной природой и плодородием ее территории, был воспроизведен в Соединенных Штатах. Вначале предки американцев владели узкой полосой земли у моря, местами плодородной, но мало возделанной, с многочисленными гаванями и близлежащими отмелями, богатыми рыбой. Такие природные условия сочетались с врожденной любовью к морю, биением той английской крови, которая еще течет в жилах американцев, биением, необходимым для того, чтобы поддерживать все те тенденции и устремления, от которых зависит жизнеспособная морская сила. Почти каждая из первоначальных колоний располагалась на морском побережье или на берегах больших рек, впадающих в море. Весь экспорт и импорт был обращен только к морскому побережью. Увлеченность морем и разумная оценка его роли в обеспечении благосостояния государства широко и легко распространялись. И действовал также мотив более сильный, чем защита государственных интересов, поскольку избыток финансовых вложений в судостроение и относительно малая доля других инвестиций сделали морскую торговлю прибыльным частным бизнесом. Все знают, как изменилась обстановка (в США во второй половине XIX века. — Ред.). Основа мощи страны уже не базируется только на морском побережье. Книги и газеты соперничают друг с другом в описании поразительного роста открытых и еще не освоенных природных богатств в глубине территории США. Капитал находит там наилучшее приложение инвестиций, труд — наибольшие возможности. Границы находятся в пренебрежении и лишены политического обоснования, фактически так же обстоит дело с береговыми линиями Мексиканского залива, Тихого океана и Атлантики по сравнению с расположенной в центре долиной реки Миссисипи. Когда снова придет день расплаты за пренебрежение к флоту, когда обнаружится, что три береговые линии не только слабы в военном отношении, но и обеднели из-за нехватки торговых судов, тогда объединенные усилия американцев, может, снова позволят заложить основы нашей морской силы. Пока же те, кто наблюдают ограничения, которые наложило на прогресс Франции отсутствие морской силы, видимо, скорбят по поводу того, что аналогичный избыток внутреннего природного богатства заставляет их собственную страну точно так же пренебрегать этим могущественным средством.

Среди разнообразных природных условий можно отметить разновидность, напоминающую Италию, — вытянутый полуостров с центральным горным хребтом, делящим его на две узких прибрежных полосы, вдоль которых проходят дороги, связывающие разные порты. Только абсолютное господствующее положение на море может вполне обеспечить безопасность таких коммуникаций, поскольку невозможно предвидеть, на каком участке противник, появившийся из-за видимой линии горизонта, может нанести удар. Однако же при наличии достаточных, управляемых из центра военно-морских сил можно вполне рассчитывать на возможность атаковать флот противника, который сам по себе является собственной базой и линией сообщения, до того как он нанесет серьезные потери. Вытянутый узкий полуостров Флорида с Ки-Уэстом на оконечности, хотя и является редко заселенной равниной, являет собой на первый взгляд условия, аналогичные Италии. Возможно, это сходство поверхностно, но вполне вероятно, что, если бы Мексиканский залив стал главным театром войны, сухопутные линии сообщения на полуострове, от его основания до окончания, могли быть сочтены противником важными объектами и подвергнуться атакам.

Когда море не только омывает, окружает, но также делит страну на две или более части, контроль над ним не только желателен, но жизненно необходим. Подобные природные условия либо порождают и укрепляют морскую мощь, либо делают страну бессильной. Таково положение с нынешним Королевством Италия с его островами Сардинией и Сицилией. И поэтому это королевство при всей своей молодости и сохраняющейся финансовой немощи предпринимает столь энергичные и разумные усилия по созданию военно-морского флота. Некоторые даже доказывают, что Италии при наличии флота, решительно превосходящего силы противника, лучше сосредоточить свои корабли на островах, чем на материке, — потому что уже отмеченная незащищенность линий сообщения на полуострове должна серьезно дезориентировать армию агрессора, когда она попадет в окружение враждебного населения и опасности ударов с моря.

Ирландское море, делящее Британские острова, скорее напоминает дельту реки, чем действительный водораздел. Но история доказала его опасность для Соединенного Королевства. Во время правления Людовика XIV, когда французский флот почти равнялся по численности объединенным английскому и голландскому флотам, возникли серьезнейшие осложнения в Ирландии, почти целиком попавшей под власть уроженцев страны и французов. Тем не менее Ирландское море, оставаясь угрозой для англичан — слабым звеном в их линиях коммуникаций, — не принесло выгоды французам. Последние не осмелились ввести свои линейные корабли в узкое морское пространство, их военные экспедиции были направлены против океанских портов на юге и западе островов. В критический момент большую французскую эскадру направили к южному побережью Англии, где она нанесла решительное поражение союзникам, и одновременно 25 фрегатов послали в пролив Святого Георга для нарушения линий коммуникаций англичан. Среди враждебного населения английская армия в Ирландии подвергалась серьезной угрозе, но ее спасли битва на реке Бойн (12 июля 1690 года) и бегство свергнутого еще в 1688 году Якова II. (После свержения Яков II при поддержке французов захватил большую часть Ирландии (где высадился в марте 1689 года), но был разбит прибывшей из Англии армией нового короля Вильгельма III (Оранского). — Ред.) Операция по нарушению коммуникаций противника является сугубо стратегической. Она представляла бы ныне для Англии такую же угрозу, как в 1690 году (это пытались позже сделать немцы в 1914–1918 и 1939–1944 годах. — Ред.).

Испания в том же веке продемонстрировала впечатляющий пример слабости, вызванный подобным разделением, когда части не связаны воедино значительной морской силой. Тогда эта страна еще удерживала в качестве остатков былого величия Испанские Нидерланды (сейчас Бельгия), а также Сицилию и другие земли в Италии, не говоря уже о ее обширных колониях в Новом Свете. Однако морская мощь Испании так ослабла, что хорошо информированный и рассудительный голландец того времени мог утверждать, что «в Испании все побережье патрулируют несколько голландских кораблей. Со времени мира 1648 года у нее так мало кораблей и моряков, что она официально брала внаем наши корабли для сообщения с Индиями. Между тем прежде испанцы старались списать с морской службы всех иностранцев… Очевидно, — продолжает голландец, — что Вест-Индию, в качестве «желудка» Испании (поскольку оттуда поступает почти весь доход страны), следует связывать с основой, своего рода «головой» испанской морской силы. Очевидно также, что Неаполь и Нидерланды, как две «руки», не могут ни напрячь свои силы в интересах Испании, ни извлечь что-либо из нее для себя, кроме как с помощью флота, — все это может быть легко сделано нашим флотом в мирное время, но не в условиях войны». Полстолетия ранее Сюлли, великий министр Генриха IV (Максимильен де Бетюн Сюлли, барон Рони (1559–1641), гугенот по вероисповеданию, в 1599–1611 году был сюринтендантом (министром) финансов. — Ред.), охарактеризовал Испанию «как одно из государств, чьи руки и ноги сильны и могущественны, но сердце бесконечно слабо и немощно». С того времени испанский флот испытал не только катастрофу, но полное уничтожение, не только унижение, но упадок. Ближайшее следствие этого состояло в том, что морская торговля расстроилась, а вместе с ней погибло и судостроение. Власти зависели не от поддержки широко распространенной процветающей торговли и промышленности (которые на самом деле таковыми не были. — Ред.) и которые могли бы выдержать много сильных ударов, наносимых по стране, от тонкой струйки серебра, перевозимого на нескольких кораблях из Америки, часто и легко перехватываемых военными кораблями противника. Потеря полудюжины галеонов не раз в течение года приводила к прекращению таких рейсов. Пока продолжалась война в Нидерландах, преобладание голландцев на море заставляло Испанию посылать свои войска длинным и дорогостоящим путем по суше вместо моря. По той же причине Испания стала испытывать такую нужду в самых необходимых товарах, что по обоюдному соглашению, весьма странному для понимания нынешним поколением, нужды страны удовлетворялись голландскими кораблями, которые таким образом помогали врагу, но взамен получали специи, пользовавшиеся спросом на Амстердамской товарной бирже. В Америке испанцы защищались наилучшим образом масонством, не получавшим поддержки дома, в то время как в Средиземноморье они избегли оскорблений и ущерба главным образом из-за безразличия голландцев, так как французы и англичане еще не начали соперничать там за господство. В ходе истории Нидерланды, Неаполь (Южная Италия), Сицилия, Менорка, Гавана, Манила и Ямайка были вырваны в то или иное время из испанской империи, не имевшей торгового флота. Коротко говоря, в то время как морское бессилие Испании первоначально было, возможно, симптомом ее общего упадка, оно стало заметным фактором низвержения страны в пропасть, из которой она еще полностью не выбралась (и не дали выбраться — США, спровоцировавшие войну 1898 года. — Ред.).

Кроме Аляски, США не располагают отдаленными владениями — у них нет ни пяди земли, недоступной по суше. (Повторимся, что книга вышла в 1890 году, позже США захватили немало таких владений. — Ред.) Очертания территории США таковы, что являют собой лишь немного выступов проблемного характера для обороны, все важные участки границ легкодостижимы: дешевле — водным путем, быстрее — по железной дороге. Самая незащищенная граница — тихоокеанская — удалена от наиболее опасных потенциальных противников на большие расстояния. Внутренние ресурсы, в сравнении с нынешними потребностями, безграничны. Мы можем самостоятельно жить неопределенное время в нашем «закоулке», как выразился один французский офицер в разговоре с автором книги. Однако, если этот «закоулок» перережет новый торговый путь на Панамском перешейке, Соединенные Штаты, в свою очередь, могут испытать неприятное разочарование — в тех, кто отказались от соблюдения естественного права всех людей — на море.

3. Протяженность территории. Последним из факторов, влияющих на развитие страны как морской державы и выделяющих ее среди соседей, является протяженность территории. Обсуждение этого вопроса можно выразить в нескольких словах.

Что касается развития морской силы, то здесь во внимание должно быть принято не количество квадратных километров, составляющее площадь страны, но протяженность ее береговой линии и особенности ее гаваней. В этом отношении следует отметить, что при равенстве географических и природных условий протяженность морского побережья является фактором силы или слабости — в зависимости от многочисленности или малочисленности населения. Страна в данном случае похожа на крепость. Гарнизон крепости должен быть пропорционален ее периметру. Ближайший известный пример этого обнаруживается в американской войне между Севером и Югом. Если бы Юг располагал населением столь же многочисленным, сколько воинственным, а также флотом, соразмерным другим ресурсам южных штатов, большая протяженность их береговой линии и ее многочисленные бухты стали бы основанием большой силы. Народ и правительство северных штатов того времени справедливо гордились эффективностью блокады всего южного побережья. Это был большой подвиг, очень большой подвиг. Но его нельзя было бы совершить, если бы южане были более многочисленными, а также имели соответственное сообщество моряков. Тем, что сказано, иллюстрируется не то, как осуществляется такая блокада, а то, что такая блокада становится возможной в отношении населения, не только непривычного к морю, но также и малочисленного. Те, кто помнит, как осуществлялась блокада и какой класс кораблей поддерживал эту блокаду большую часть войны, знают, что правильный в определенных обстоятельствах план не может быть реализован без реального флота. Разбросанные вдоль побережья, лишенные снабжения корабли северян патрулировали свои участки моря в одиночку или в составе небольших эскадр перед лицом обширной сети водных коммуникаций на суше, благоприятствовавшей тайному сосредоточению войск противника. За первой линией водных коммуникаций находились устья рек с натыканными в разных местах укрепленными фортами. В каждом из устьев могли укрыться корабли противника с целью избежать преследования и получить защиту. Если бы корабли южан воспользовались таким преимуществом или разбросанностью кораблей северян, последние не могли бы оставаться в том положении, в каком были. И оттого, что им пришлось бы сосредоточиться для взаимной поддержки, образовалось бы много небольших, но полезных брешей, открытых для морской торговли. Но в той мере, в какой южное побережье с его протяженностью и многочисленными бухтами являлось фактором силы, в такой же мере оно, по тем же причинам, стало источником большого вреда для конфедератов. Славная история овладения северянами рекой Миссисипи лишь наиболее яркий пример одной из операций, которые неустанно проводились по всему Югу. В каждую из брешей морской границы южан входили военные корабли. Военные пути, которые несли блага и содействовали торговле отделившихся штатов, обернулись против них и позволили их противнику проникнуть в самую глубинку этих штатов. Уныние, безнадежность, паралич воли возобладали в регионах, население которых, при счастливом стечении обстоятельств, могло бы выдержать крайне изнурительную войну. Морская сила никогда не играла более грандиозной и решающей роли, чем во время противоборства, которое предопределило изменение хода истории посредством создания на Северо-Американском континенте одной великой страны вместо нескольких соперничающих штатов. Да, допустима законная гордость за то славное время и величие результатов, достигнутых благодаря превосходству в численности кораблей. Однако те американцы, которые понимают суть дела, должны постоянно напоминать самоуверенным сверх меры соотечественникам не только о том, что у Юга не было флота, а также опытных мореходов, но также о том, что его население не соответствовало протяженности морского побережья, которое должно было защищать.

4. Численность населения. Вслед за рассмотрением природных условий страны должно последовать изучение особенностей ее населения, как фактора, влияющего на развитие морской силы. И первой среди этих особенностей, связанной с протяженностью территории, о которой только что шла речь, является численность населения. Относительно размеров страны уже сказано, что на становление морской мощи влияет не просто площадь ее территории в квадратных километрах, но ее протяженность и особенности морского побережья. Также в случае с населением следует принимать во внимание не только общую его численность, но количество людей, пригодных к мореплаванию или, в крайнем случае, готовых работать на морском побережье в судостроительной отрасли.

К примеру, до Великой французской революции 1789–1794 годов и вплоть до окончания великих войн, последовавших за ней, население Франции было значительно больше, чем Англии (например, при Людовике XIV около 20 миллионов против 8 миллионов в Англии). Но в отношении морской силы в целом, торговой и военной эффективности Франция сильно уступала Англии. В вопросе военной эффективности это весьма примечательно, потому что временами, в период военной подготовки перед началом войны, Франция имела преимущество, но не смогла его удержать. Так, в 1778 году, когда разразилась война, Франция посредством вербовки на службу во флоте смогла сразу укомплектовать 50 линейных кораблей. Англия, наоборот, по причине распространения по всему свету того самого торгового флота, на который так уверенно опирается ее морская сила, с трудом укомплектовала в метрополии 40 кораблей. Но в 1882 году Англия имела в строю или готовых вступить в строй 120 кораблей, в то время как Франция никогда не смогла преодолеть рубеж в 71 корабль. Опять же в 1840 году, когда две страны были на грани войны в Леванте, один весьма профессиональный французский офицер того времени, высоко оценивая эффективность французского флота и выдающиеся качества его адмирала, а также выражая уверенность в благоприятных результатах сражения с равным по силе противником, говорит: «У эскадры в 21 линейный корабль, которую мы смогли тогда собрать, не было никакого резерва. В течение 6 месяцев не был введен в строй ни один корабль». И это объясняется не только нехваткой кораблей и соответствующего вооружения, хотя и того и другого недоставало. «Возможности нашей вербовки на службу во флоте, — продолжает он, — настолько истощились из-за того, что было уже сделано (по укомплектованию 21 корабля), что постоянная квота, установленная для всех сословий, не принесла облегчения морякам, которые уже три года находились в плавании».

Сопоставление двух морских держав выявляет различие между ними в том, что называют отложенной силой или резервом, который даже больше, чем выглядит на поверхности. Потому что большой флот на плаву с необходимостью использует, помимо экипажа, значительное число людей, занятых в различных работах, которые облегчают строительство и ремонт судов, или других профессионалов, тесно связанных с морской отраслью и различного рода ремеслами. Подобные профессии с самого начала, несомненно, стимулируют интерес к морскому делу. Одна история показывает удивительное понимание этой проблемы известным английским моряком Эдуардом Пеллью. Когда в 1793 году началась война с революционной Францией, возникла обычная нехватка в моряках. Пеллью, стремившийся выйти в море и не имеющий возможности укомплектовать свой экипаж иначе, чем привлечь людей, не связанных с морем, поручил офицерам набирать корнуоллских шахтеров. Он мотивировал свое поручение тем, что опасные условия их работы, с которыми был лично знаком, позволят им быстро выработать навыки к морской службе. В итоге его расчет оказался верным, потому что удалось избежать неизбежной в таких случаях потери времени. Пеллью оказался настолько удачливым, что захватил в единоборстве первый в этой войне фрегат. Особенно поучительно то, что, хотя экипаж его корабля находился в плавании всего несколько недель, в то время как противник — более года, потери с обеих сторон были почти одинаковыми.

Могут сказать, что такой резерв ныне почти утратил прежнее значение из-за того, что требуется много времени для освоения современного корабля и вооружения (а также потому, что современные государства стремятся развернуть свои вооруженные силы в целом к началу войны настолько быстро, чтобы нанести противнику сокрушительный удар до того, как он предпримет такие же усилия). Проще говоря, не останется времени, чтобы задействовать для сопротивления все национальные ресурсы. Удар обрушится на имеющийся военный флот, и, если он не выдержит удара, солидность остальной структуры не будет иметь особого значения. Это верно до определенной степени (как и в прежнее время, хотя и в меньшей степени, чем сейчас). Допустим, сталкиваются два флота, фактически олицетворяющие всю современную военную мощь своих стран. Если один из них будет уничтожен, в то время как другой сохранит боеспособность, остается меньше надежды, чем прежде, что проигравшая сторона сможет восстановить свой флот для продолжения войны. Итог окажется катастрофичным именно в сфере зависимости страны от ее морской силы. Битва при Трафальгаре стала бы роковым ударом для Англии скорее, чем для Франции, поскольку английский флот в то время воплощал большую часть государственной мощи. В таком случае битва при Трафальгаре для Англии (если бы была Нельсоном проиграна) была бы тем же, чем стали Аустерлиц для Австрии и Йена для Пруссии. Британская империя была бы повержена в прострацию последующим разгромом ее сухопутных вооруженных сил, чего и добивался усердно Наполеон.

Но оправдывают ли такие катастрофические поражения в прошлом принижение значения резервной силы, которая основана на численности жителей, пригодных для определенного вида военной деятельности? — вопрос, который рассматривается нами здесь. Вышеупомянутые удары наносились деятелями исключительного военного дарования, корпоративного духа и престижа, возглавлявшими великолепно обученные военные формирования. К тому же эти удары наносились противнику, более или менее деморализованному комплексом неполноценности и прежними поражениями. Битве при Аустерлице (20 ноября (2 декабря) 1805) на протяжении короткого отрезка времени предшествовал Ульм, где 20 октября 1805 года 30 тысяч австрийцев сложили оружие. История предыдущих лет представляла собой длинный список неудач австрийцев и успехов французов. Трафальгар последовал сразу же за крейсерством, по праву названному военной кампанией, состоявшей почти полностью из неудач. Более ранними, но все еще памятными, были сражение у мыса Сан-Висенти (1797) для испанцев и Абукирское сражение (1798) для французов, при Трафальгаре сражавшихся против англичан вместе. За исключением Йены, эти сокрушительные поражения были не только катастрофами, но ударами судьбы. А в сражении при Йене (сражение при Йене — Ауэрштедте происходило 14 октября 1806 года. — Ред.) имело место неравенство противоборствовавших сил в численности, вооружении и подготовленности к войне, что делает этот случай неприменимым для оценки того, что может дать единственная победа.

В настоящее время (1890 год. — Ред.) Англия является величайшей морской державой мира. Паром и железом она обеспечила превосходство, которым обладала в эпоху парусных деревянных кораблей. Франция и Англия — две державы, располагающие крупнейшими военными флотами, и какая из них мощнее, остается открытым вопросом. Обе могут рассматриваться как практически равные по мощи относительно ресурсов для ведения морской войны. В случае вооруженного столкновения можно ли предположить наличие такого различия в численности личного состава вооруженных сил или готовности к войне, которое сделает возможной ситуацию, когда явное неравенство сил возникнет в результате одного сражения или одной военной кампании? Если отвечать на этот вопрос отрицательно, то следует допустить важную роль численности резерва. Во — первых, общего резерва населения, затем резерва населения, способного к морской службе, резерва технического состава, резерва материальных ценностей. Кажется, многие отчасти забывают, что ведущая роль Англии в развитии техники создает в ней резерв технического персонала, который может легко освоиться со службой на современных броненосцах. Когда же ее торговля и промышленность окажутся в условиях войны, оставшиеся не у дел моряки торгового флота и технические работники отправятся на службу в военный флот.

Весь вопрос о ценности резерва, подготовленного или неподготовленного, сводится теперь к следующему: возможно ли в условиях современной войны, чтобы один из двух равных по силе противников был настолько ослаблен в одной — единственной военной кампании, что другому в то же время достанется окончательная победа? Морские войны не дают ответа на этот вопрос. Решающие победы Пруссии над Австрией (1866), Пруссии над Францией (1870–1871), очевидно, относятся к победам сильной страны над слабой, независимо от того, объясняется ли эта слабость естественными причинами или некомпетентностью руководства страны. Как промедление, подобное тому, что было допущено русскими под Плевной в 1877 году, могло повлиять на дальнейший ход войны, если бы Турция располагала каким-нибудь резервом силы, пригодным для мобилизации?

Если время, как признается повсеместно, является решающим фактором войны, то что нужно делать странам, по сути, невоенного склада, население которых, подобно всем свободным людям, возражает против больших затрат на военные приготовления? Им надо следить за тем, чтобы быть как минимум достаточно готовыми в необходимый промежуток времени обратить душевные силы и способности своих граждан в новое состояние, требуемое для ведения войны. Если наличные сухопутные и морские силы достаточно велики, чтобы продержаться даже в невыгодных условиях, страна может опереться на свои естественные ресурсы (свою численность населения, богатство, разного рода возможности) и мощь, используя их там, где нужно. С другой стороны, если вооруженные силы страны будут быстро лишены боеспособности и разгромлены противником, то самые превосходные естественные ресурсы не спасут ее ни от поражения и унизительного мира, ни от гарантий того, что, при условии предусмотрительности противника, реванш перенесется в отдаленное будущее. На менее важных театрах войны постоянно повторяют: «Если такой-то может продержаться чуть дольше, то то-то и то-то можно будет сохранить или сделать». Точно так же во время болезни часто говорят: «Если пациент продержится достаточно долго, то его сильный организм позволит ему выздороветь».

До определенной степени Англия сейчас такой страной и является. Голландия была такой страной раньше. Ей не нужно расплачиваться за прошлое. Если она спаслась, то это было достигнуто максимальной ценой. «В мирное время и из страха перед случайной смертью они не станут принимать такие достаточно радикальные решения, которые ведут к заблаговременным материальным жертвам, — писал о своих соотечественниках великий голландский государственный деятель де Витт. — Характер голландца таков, что он не станет выкладывать деньги на собственную защиту, пока не столкнется с опасностью лицом к лицу. Мне приходится иметь дело с людьми, расточительными там, где следовало бы экономить, и часто жадными там, где следовало бы тратить».

То, что наша страна заслуживает того же упрека, известно всему миру. Соединенные Штаты не располагают тем щитом из оборонительной мощи, за которым выигрывается время для создания резерва силы. Что касается наличия населения, пригодного для морской службы, в количестве, отвечающем потенциальным потребностям, то где оно? Подобный резерв, находящийся в определенной пропорции к береговой линии страны и общему населению, следует искать только в национальном торговом флоте и связанных с ним отраслях промышленности, которые едва ли имеются в настоящее время. Малосущественно, будут ли экипажи торговых судов комплектоваться из уроженцев страны или иностранцев при условии, что они плавают под национальным флагом, а морская мощь страны достаточна, чтобы позволить большинству из этих судов вернуться из иностранных вод на родину в случае войны. Когда иностранцы тысячами допускаются к голосованию на выборах, не столь важно, что им предоставляются боевые места на кораблях.

Хотя трактовка этой темы была несколько дискурсивной, можно признать, что наличие значительной части населения, владеющей морскими профессиями, является ныне, как и прежде, важной составляющей морской силы и что США не хватает этой составляющей, поэтому они должны опираться на большой торговый флот под американским флагом.

5. Национальный характер. Далее рассматривается влияние на становление морской силы национального характера и склонностей.

Если морская мощь действительно опирается на внушительный торговый флот, склонность к коммерческим предприятиям должна быть отличительной чертой стран, которые в то или иное время доминируют на море. История подтверждает эту истину почти без исключений. Кроме Рима, сколько-нибудь значимого примера, опровергающего это, нет.

Все люди в той или иной степени ищут выгоды и любят деньги. Но способ извлечения выгоды оказывает значительное влияние на торговлю и историю народа, населяющего страну.

Если доверять истории, то способ, которым испанцы и родственные им португальцы добивались благосостояния, не только запечатлелся в национальном характере, но также оказался губительным для развития их торговли. То же касается отраслей производства, за счет которых живет торговля, и, наконец, национального богатства, добывавшегося неверным способом. Жажда наживы достигла в них свирепой алчности, поэтому они искали на вновь открытых землях, которые придали такой стимул развитию морской торговли стран Европы, не новых сфер промышленного строительства, даже не здоровых впечатлений от открытий и приключений, но золота и серебра. Испанцы и португальцы были наделены немалыми достоинствами. Они отличались смелостью, предприимчивостью, темпераментом, стойкостью в испытаниях, энтузиазмом и развитым национальным самосознанием. Эти качества подкреплялись выгодами положения Испании с ее прекрасно расположенными портами, а также тем, что страна первой захватила огромные и богатые части территории Нового Света и долгое время оставалась вне конкуренции. Кроме того, сотню лет после открытия Америки она была ведущей державой Европы. В свете этого можно было бы ожидать, что Испания займет ведущее место среди морских держав. Результат, как известно, оказался прямо противоположным. Со времени битвы при Лепанто в 1571 году на страницах испанской истории не засияло ни одной сколько-нибудь значимой победы, хотя Испания участвовала во многих войнах. Упадок ее торговли в достаточной степени объясняет тягостное, а порой нелепое отсутствие профессионализма, обнаруживавшееся на палубах испанских военных кораблей. Несомненно, подобный итог нельзя свести только к одной причине. Несомненно, что испанские власти разными способами препятствовали свободному и здоровому развитию частного бизнеса, но характер великого народа определяет характер власти. И едва ли можно усомниться, что, если бы население было склонно к торговле, усилия властей прилагались бы в том же направлении. Обширные колонии тоже располагались вдали от центра деспотизма, который мешал развитию старой Испании. Из-за всего этого тысячи (миллионы. — Ред.)

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

Под базой постоянных операций «понимается страна, от которой исходят все ресурсы, которая объединяет мощные сухопутные и водные линии коммуникаций, в которой имеются арсеналы вооружений и военные крепости».