Неточные совпадения
Пробыв день, и она и
хозяева ясно чувствовали, что они не
подходят друг
к другу и что лучше им не сходиться.
Она стояла, как и всегда, чрезвычайно прямо держась, и, когда Кити
подошла к этой кучке, говорила с
хозяином дома, слегка поворотив
к нему голову.
— Я слышу очень интересный разговор, — прибавил он и
подошел к другому концу стола, у которого сидел
хозяин с двумя помещиками.
Мы с Печориным сидели на почетном месте, и вот
к нему
подошла меньшая дочь
хозяина, девушка лет шестнадцати, и пропела ему… как бы сказать?.. вроде комплимента.
Засим,
подошедши к столу, где была закуска, гость и
хозяин выпили как следует по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по городам и деревням, то есть всякими соленостями и иными возбуждающими благодатями, и потекли все в столовую; впереди их, как плавный гусь, понеслась хозяйка.
Хозяин вынул из ставца [Ставец (устар.) — высокий шкаф для посуды.] штоф [Штоф — бутыль (объемом 1/10 ведра).] и стакан,
подошел к нему и, взглянув ему в лицо: «Эхе, — сказал он, — опять ты в нашем краю!
Китайская фанза,
к которой мы
подошли, состояла из 3 построек, расположенных «покоем»: из жилой фанзы — посредине и 2 сараев — по сторонам. Двор между ними, чисто выметенный и прибранный, был обнесен высоким частоколом в уровень с сараями. Почуяв посторонних людей, собаки подняли неистовый лай и бросились
к нам навстречу. На шум из фанзы вышел сам
хозяин. Он тотчас распорядился, чтобы рабочие помогли нам расседлать коней.
Когда мы
подходили к фанзе, в дверях ее показался
хозяин дома. Это был высокий старик, немного сутуловатый, с длинной седой бородой и с благообразными чертами лица. Достаточно было взглянуть на его одежду, дом и людские, чтобы сказать, что живет он здесь давно и с большим достатком. Китаец приветствовал нас по-своему. В каждом движении его, в каждом жесте сквозило гостеприимство. Мы вошли в фанзу. Внутри ее было так же все в порядке, как и снаружи. Я не раскаивался, что принял приглашение старика.
Чай с хлебом подкрепили наши силы. Поблагодарив гостеприимного
хозяина, мы отправились дальше и вскоре
подошли к деревне Звенигородке. До железной дороги оставалось теперь только 23 км. Но что значит это расстояние после сытного завтрака, когда знаешь, что сегодня можно совсем закончить путь?!
Через каких-нибудь 5 км мы
подошли к двум корейским фанзам.
Хозяева их — два старика и два молодых корейца — занимались охотой и звероловством. Фанзочки были новенькие, чистенькие, они так мне понравились, что я решил сделать здесь дневку.
«Вот гостя господь послал: знакомому черту подарить, так назад отдаст, — подумал
хозяин, ошеломленный таким неожиданным ответом. — Вот тебе и сват. Ни с которого краю
к нему не
подойдешь. То ли бы дело выпили, разговорились, — оно все само бы и наладилось, а теперь разводи бобы всухую. Ну, и сват, как кривое полено: не уложишь ни в какую поленницу».
У Лиодора мелькнула мысль: пусть Храпун утешит старичонку. Он молча передал ему повод и сделал знак Никите выпустить чумбур. Все разом бросились в стороны. Посреди двора остались лошадь и бродяга. Старик отпустил повод, смело
подошел к лошади, потрепал ее по шее, растянул душивший ее чумбур, еще раз потрепал и спокойно пошел вперед, а лошадь покорно пошла за ним, точно за настоящим
хозяином. Подведя успокоенного Храпуна
к террасе, бродяга проговорил...
Несколько секунд стояло глубокое молчание, нарушаемое только шорохом листьев. Оно было прервано протяжным благоговейным вздохом. Это Остап,
хозяин левады и собственник по праву давности последнего жилища старого атамана,
подошел к господам и с великим удивлением смотрел, как молодой человек с неподвижными глазами, устремленными кверху, разбирал ощупью слова, скрытые от зрячих сотнями годов, дождями и непогодами.
Когда я
подошел к ним, они тревожно стали говорить о том, что мертвый зверь есть «Тэму» — грозный
хозяин морей, и потому надо как можно скорее уходить отсюда.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист
к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит
к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и
подошел, говорит, я
к пастуху попросить огня в трубку, а в это время
к тому
подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у
хозяина сын жену убил».
Старший сын
хозяев, должно быть, очень неглупый мальчик, заметил это, и когда Александра Григорьевна перестала говорить, он сейчас же
подошел к Сереже и вежливо сказал ему...
В это время спор в кабинете уже кончился. Оба противника вышли в зало, и Замин
подошел к Вихрову, а Рагуза
к хозяину.
Иван продолжал дико смотреть на него; затем его снова выпустили в сени и там надели на него остальное платье; он вышел на улицу и сел на тумбу.
К нему
подошли его
хозяева, за которых он шел в рекруты.
Часто
хозяин подходил к знакомым гостям и садился вместе с ними за стол, причем осушалось известное количество пунша.
Хозяин, он же и Архип, мужик, раздувшийся от чрезмерного употребления чая, с румяным лицом, украшенным окладистою бородкой и парою маленьких и веселых глаз, в одной александрийской рубашке, подпоясанной ниже пупка,
подходит к тарантасу Ивана Онуфрича, окидывает взглядом кузов, потом нагибается и ощупывает оси и колеса, потряхивает легонько весь тарантас и говорит...
Окинув все это одним взглядом, Калинович
подошел прямо
к хозяину.
Вообще батарейный командир казался нынче вовсе не таким суровым, как вчера; напротив, он имел вид доброго, гостеприимного
хозяина и старшего товарища. Но несмотря на то все офицеры, от старого капитана до спорщика Дяденки, по одному тому, как они говорили, учтиво глядя в глаза командиру, и как робко
подходили друг за другом пить водку, придерживаясь стенки, показывали
к нему большое уважение.
Между тем кадриль кончилась. Сенатор пошел по зале. Общество перед ним, как море перед большим кораблем, стало раздаваться направо и налево. Трудно описать все мелкие оттенки страха, уважения, внимания, которые начали отражаться на лицах чиновников, купцов и даже дворян. На средине залы
к сенатору
подошел хозяин с Марфиным и проговорил...
Хозяин наконец возвратился в залу и, услыхав все еще продолжавшиеся возгласы Марфина,
подошел к нему.
Но
хозяин выбивает дверь ногою и с кнутом в руке
подходит к жене.
Когда все гости, собравшиеся на исправницкий пирог, были заняты утолением своего аппетита,
хозяин,
подойдя случайно
к окну, вдруг громко крикнул жене...
В парикмахерской Передонов потребовал самого
хозяина.
Хозяин, молодой человек, окончивший недавно городское училище и почитывавший книги из земской библиотеки, кончил стричь какого-то незнакомого Передонову помещика. Скоро кончил и
подошел к Передонову.
— Ага! — воскликнул
хозяин, вскочив с дивана,
подошёл к окну, позвал татарина и попутно заглянул в зеркало, желая знать, достаточно ли строго его лицо: заплывшие глаза смотрели незнакомо и неприятно, правая щека измята, в красных рубцах, волосы растрёпаны, и вся фигура имела какой-то раздавленный, изжёванный вид.
Дроздов не ответил, когда же
хозяин подошёл к нему — он уже всхрапывал, посвистывая носом. Кожемякин стоял над ним, охваченный тяжким чувством недоумения, всматривался в его детское лицо с полуоткрытым ртом и думал...
Написав это письмо, Оленин поздно вечером пошел
к хозяевам. Старуха сидела на лавке за печью и сучила коконы. Марьяна с непокрытыми волосами шила у свечи. Увидав Оленина, она вскочила, взяла платок и
подошла к печи.
Романею подали; гости придвинулись поближе
к запорожцу, который, выпив за здоровье молодых, принялся рассказывать всякую всячину: о басурманской вере персиян, об Араратской горе, о степях непроходимых, о золотом песке, о медовых реках, о слонах и верблюдах; мешал правду с небылицами и до того занял
хозяина и гостей своими рассказами, что никто не заметил вошедшего слугу, который, переговоря с работницею Марфою,
подошел к Кирше и, поклонясь ему ласково, объявил, что его требуют на боярский двор.
В продолжение этого разговора они
подошли к приказчиковой избе; слуга, сдав Киршу с рук на руки
хозяину, отправился назад. Веселое общество пирующих встретило его с громкими восклицаниями. Все уже знали, каким счастливым успехом увенчалась ворожба запорожца; старая сенная девушка, бывшая свидетельницею этого чудного излечения, бегала из двора во двор как полоумная, и радостная весть со всеми подробностями и прикрасами, подобно быстрому потоку, распространилась по всему селу.
Кирша, поговорив еще несколько времени с
хозяином и гостьми, встал потихоньку из-за стола; он тотчас заметил, что хотя караул был снят от ворот, но зато у самых дверей сидел широкоплечий крестьянин, мимо которого прокрасться было невозможно. Запорожец отыскал свою саблю, прицепил ее
к поясу, надел через плечо нагайку, спрятал за пазуху кинжал и,
подойдя опять
к столу, сел по-прежнему между приказчиком и дьяком. Помолчав несколько времени, он спросил первого: весело ли ему будет называться дедушкою?
Нехлюдов постучал в разбитое окно; но так как никто не отозвался ему, он
подошел к сеням и крикнул: «
хозяева!» И на это никто не откликнулся.
Веселый лай собак возвестил приход
хозяев. Оба лесника торопливо
подошли к избушке, а вслед за ними запыхавшаяся Мотря пригнала затерявшуюся было корову. Наше общество было в сборе.
— Трудно? Тебе? Врёшь ты! — вскричал Илья, вскочив с кровати и
подходя к товарищу, сидевшему под окном. — Мне — трудно, да! Ты — что? Отец состарится —
хозяин будешь… А я? Иду по улице, в магазинах вижу брюки, жилетки… часы и всё такое… Мне таких брюк не носить… таких часов не иметь, — понял? А мне — хочется… Я хочу, чтобы меня уважали… Чем я хуже других? Я — лучше! А жулики предо мной кичатся, их в гласные выбирают! Они дома имеют, трактиры… Почему жулику счастье, а мне нет его? Я тоже хочу…
Стучали над головой Антипы топоры, трещали доски, падая на землю, гулкое эхо ударов понеслось по лесу, заметались вокруг кельи птицы, встревоженные шумом, задрожала листва на деревьях. Старец молился, как бы не видя и не слыша ничего… Начали раскатывать венцы кельи, а
хозяин её всё стоял неподвижно на коленях. И лишь когда откатили в сторону последние брёвна и сам исправник,
подойдя к старцу, взял его за волосы, Антипа, вскинув очи в небо, тихо сказал богу...
Что за диво!
Хозяин вышел! Очень мне это удивительно, потому в эту пору разве его только рычагом или на блоке, а то не подымешь. (
Подходит к Матрене). Что тебе! Аль не спится? Ты будь без сумления, я тута.
Подойдя к двери, я услышал шум драки. Действительно, шло побоище. Как оказалось после, пятеро базарных торговцев и соборных певчих избивали пятерых актеров, и победа была на стороне первых. Прислуга и
хозяин сочувствовали актерам, но боялись подступиться
к буйствующим. Особенно пугал их огромного роста косматый буян, оравший неистовым басом. Я увидел тот момент свалки, когда этот верзила схватил за горло прижатого
к стене юношу, замахнулся над ним кулаком и орал: «Убью щенка!»
Вскоре после этой неудачной попытки
подойти к человеку, ночью, его разбудили голоса в комнате
хозяина. Он прислушался — там была Раиса. Ему захотелось убедить себя в этом, он тихо встал,
подошёл к плотно закрытой двери и приложил глаз
к замочной скважине.
Служащие помельче сбились в самый дальний уголок и там потихоньку перешептывались о своих делах.
К заветному столику с винами они
подходили не иначе, как по приглашению
хозяина.
Через минуту вошел небольшого роста мужчина с огромными рыжими бакенбардами, в губернском мундире военного покроя, подпоясанный широкой портупеею,
к которой прицеплена была сабля с серебряным темляком. Не кланяясь никому, он
подошел прямо
к хозяину и сказал...
Затем он опять вышел и через минуту вернулся в шубе и в цилиндре.
Подойдя к коту, он взял его за передние лапы, поднял и спрятал его на груди под шубу, причем Федор Тимофеич казался очень равнодушным и даже не потрудился открыть глаз. Для него, по-видимому, было решительно все равно: лежать ли, или быть поднятым за ноги, валяться ли на матрасике, или покоиться на груди
хозяина под шубой…
Возвращаясь домой в следующий вечер, табун наткнулся на
хозяина с гостем. Жулдыба,
подходя к дому, покосилась на две мужские фигуры: один был молодой
хозяин в соломенной шляпе, другой высокий, толстый, обрюзгший военный. Старуха покосилась на людей и, прижав, прошла подле него; остальные — молодежь — переполошились, замялись, особенно когда
хозяин с гостем нарочно вошли в середину лошадей, что-то показывая друг другу и разговаривая.
На другой день вечером он опять явился у Чекалинского.
Хозяин метал. Германн
подошел к столу; понтеры тотчас дали ему место. Чекалинский ласково ему поклонился.
Сделал он это как-то удивительно просто: запер стряпуху в кухне, лениво, с видом человека, которому смертельно хочется спать,
подошел сзади
к хозяину и быстро, раз за разом, ударил его в спину ножом.
Он был так умен, что, идя в поле, охотник не брал его на руку, а только отворял чулан, в котором он сидел, — ястреб вылетал и садился на какую-нибудь крышу; охотник, не обращал на него внимания и отправлялся, куда ему надобно; через несколько времени ястреб догонял его и садился ему на голову или на плечо, если
хозяин не подставлял руки; иногда случалось, что он долго не являлся
к охотнику, но,
подходя к знакомым березам, мимо которых надо было проходить (если идти в эту сторону), охотник всегда находил, что ястреб сидит на дереве и дожидается его; один раз прямо с дерева поймал он перепелку, которую собака спугнула нечаянно, потому что тут прежде никогда не бывало перепелок.
Не спалось Борису Тимофеичу: блуждал старик в пестрой ситцевой рубашке по тихому дому,
подошел к одному окну,
подошел к другому, смотрит, а по столбу из-под невесткина окна тихо-тихохонько спускается книзу красная рубаха молодца Сергея. Вот тебе и новость! Выскочил Борис Тимофеич и хвать молодца за ноги. Тот развернулся было, чтоб съездить
хозяина от всего сердца по уху, да и остановился, рассудив, что шум выйдет.
— Ничего нет ужасного!.. «Я мертвецу святыней слова обречена!» [«Я мертвецу святыней слова обречена!» — искаженные строки из стихотворения М.Ю.Лермонтова «Любовь мертвеца».] — произнесла с полунасмешкою Клеопатра Николаевна и хотела еще что-то продолжать, но в это время вошел
хозяин с озабоченным и сконфуженным лицом. Он значительно посмотрел на Клеопатру Николаевну и
подошел к графу.
Он сделал общий поклон дамам и, сопровождаемый
хозяином,
подошел к дивану.