Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (
Останавливается.)Я ничего
не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки
не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей,
остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Человек, на котором
останавливался этот взор,
не мог выносить его.
Разумеется, взятые абсолютно, оба эти сравнения одинаково нелепы, однако нельзя
не сознаться, что в истории действительно встречаются по местам словно провалы, перед которыми мысль человеческая
останавливается не без недоумения.
Остановились на трех тысячах рублей в год и постановили считать эту цифру законною, до тех пор, однако ж, пока"обстоятельства перемены законам
не сделают".
Летописец довольно подробно
останавливается на этой особенности своего героя, но замечательно, что в рассказе его
не видится ни горечи, ни озлобления.
Они поворачивались, чтоб итти назад, как вдруг услыхали уже
не громкий говор, а крик. Левин,
остановившись, кричал, и доктор тоже горячился. Толпа собиралась вокруг них. Княгиня с Кити поспешно удалились, а полковник присоединился к толпе, чтоб узнать, в чём дело.
Пройдя еще один ряд, он хотел опять заходить, но Тит
остановился и, подойдя к старику, что-то тихо сказал ему. Они оба поглядели на солнце. «О чем это они говорят и отчего он
не заходит ряд?» подумал Левин,
не догадываясь, что мужики
не переставая косили уже
не менее четырех часов, и им пора завтракать.
— Да, я слышал, — сказал Сергей Иванович,
останавливаясь у ее окна и заглядывая в него. Какая прекрасная черта с его стороны! — прибавил он, заметив, что Вронского в отделении
не было.
Отпустив штабс-капитаншу, Степан Аркадьич взял шляпу и
остановился, припоминая,
не забыл ли чего.
«Неужели это правда?» подумал Левин и оглянулся на невесту. Ему несколько сверху виднелся ее профиль, и по чуть заметному движению ее губ и ресниц он знал, что она почувствовала его взгляд. Она
не оглянулась, но высокий сборчатый воротничок зашевелился, поднимаясь к ее розовому маленькому уху. Он видел, что вздох
остановился в ее груди, и задрожала маленькая рука в высокой перчатке, державшая свечу.
То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока
не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка
остановилась на его лице. В окно он видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то
не имеющем ничего общего с ним, с Вронским, и ему ото показалось досадным.
В то время как она входила, лакей Вронского с расчесанными бакенбардами, похожий на камер-юнкера, входил тоже. Он
остановился у двери и, сняв фуражку, пропустил ее. Анна узнала его и тут только вспомнила, что Вронский вчера сказал, что
не приедет. Вероятно, он об этом прислал записку.
«Честолюбие? Серпуховской? Свет? Двор?» Ни на чем он
не мог
остановиться. Всё это имело смысл прежде, но теперь ничего этого уже
не было. Он встал с дивана, снял сюртук, выпустил ремень и, открыв мохнатую грудь, чтобы дышать свободнее, прошелся по комнате. «Так сходят с ума, — повторил он, — и так стреляются… чтобы
не было стыдно», добавил он медленно.
Не чувствуя движения своих ног, Ласка напряженным галопом, таким, что при каждом прыжке она могла
остановиться, если встретится необходимость, поскакала направо прочь от дувшего с востока предрассветного ветерка и повернулась на ветер.
Остановившись и взглянув на колебавшиеся от ветра вершины осины с обмытыми, ярко блистающими на холодном солнце листьями, она поняла, что они
не простят, что всё и все к ней теперь будут безжалостны, как это небо, как эта зелень.
Алексей Александрович никого
не хотел видеть в Москве, а менее всего брата своей жены. Он приподнял шляпу и хотел проехать, но Степан Аркадьич велел его кучеру
остановиться и подбежал к нему чрез снег.
Алексей Александрович
остановился и ничего
не отвечал, но лицо его поразило Степана Аркадьича бывшим на нем выражением покорной жертвы.
— Это Гриша? Боже мой, как он вырос! — сказала Анна и, поцеловав его,
не спуская глаз с Долли,
остановилась и покраснела. — Нет, позволь никуда
не ходить.
— И еще кто-то. Верно, папа! — прокричал Левин,
остановившись у входа в аллею. — Кити,
не ходи по крутой лестнице, а кругом.
— Ах,
не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но
останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы
не было того, чего
не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
И, перебирая события последних дней, ей казалось, что во всем она видела подтверждение этой страшной мысли: и то, что он вчера обедал
не дома, и то, что он настоял на том, чтоб они в Петербурге
остановились врознь, и то, что даже теперь шел к ней
не один, как бы избегая свиданья с глазу на глаз.
— Кити! я мучаюсь. Я
не могу один мучаться, — сказал он с отчаянием в голосе,
останавливаясь пред ней и умоляюще глядя ей в глаза. Он уже видел по ее любящему правдивому лицу, что ничего
не может выйти из того, что он намерен был сказать, но ему всё-таки нужно было, чтоб она сама разуверила его. — Я приехал сказать, что еще время
не ушло. Это всё можно уничтожить и поправить.
Он быстро вскочил. «Нет, это так нельзя! — сказал он себе с отчаянием. — Пойду к ней, спрошу, скажу последний раз: мы свободны, и
не лучше ли
остановиться? Всё лучше, чем вечное несчастие, позор, неверность!!» С отчаянием в сердце и со злобой на всех людей, на себя, на нее он вышел из гостиницы и поехал к ней.
Но в это время пускали ездоков, и все разговоры прекратились. Алексей Александрович тоже замолк, и все поднялись и обратились к реке. Алексей Александрович
не интересовался скачками и потому
не глядел на скакавших, а рассеянно стал обводить зрителей усталыми глазами. Взгляд его
остановился на Анне.
— Но я повторяю: это совершившийся факт. Потом ты имела, скажем, несчастие полюбить
не своего мужа. Это несчастие; но это тоже совершившийся факт. И муж твой признал и простил это. — Он
останавливался после каждой фразы, ожидая ее возражения, но она ничего
не отвечала. — Это так. Теперь вопрос в том: можешь ли ты продолжать жить с своим мужем? Желаешь ли ты этого? Желает ли он этого?
Не успели они
остановиться, как собаки, перегоняя одна другую, уже летели к болоту.
На углу он встретил спешившего ночного извозчика. На маленьких санках, в бархатном салопе, повязанная платком, сидела Лизавета Петровна. «Слава Богу, слава Богу»! проговорил он, с восторгом узнав ее, теперь имевшее особенно серьезное, даже строгое выражение, маленькое белокурое лицо.
Не приказывая
останавливаться извозчику, он побежал назад рядом с нею.
Левин ничего
не ответил. Выйдя в коридор, он
остановился. Он сказал, что приведет жену, но теперь, дав себе отчет в том чувстве, которое он испытывал, он решил, что, напротив, постарается уговорить ее, чтоб она
не ходила к больному. «За что ей мучаться, как я?» подумал он.
— Аннушка, — сказала она,
останавливаясь пред ней и глядя на горничную, сама
не зная, что скажет ей.
Разговор начался мило, но именно потому, что он был слишком уж мил, он опять
остановился. Надо было прибегнуть к верному, никогда
не изменяющему средству — злословию.
Когда уже половина детей были одеты, к купальне подошли и робко
остановились нарядные бабы, ходившие за сныткой и молочником. Матрена Филимоновна кликнула одну, чтобы дать ей высушить уроненную в воду простыню и рубашку, и Дарья Александровна разговорилась с бабами. Бабы, сначала смеявшиеся в руку и
не понимавшие вопроса, скоро осмелились и разговорились, тотчас же подкупив Дарью Александровну искренним любованьем детьми, которое они выказывали.
Вместе с этим Степану Аркадьичу, любившему веселую шутку, было приятно иногда озадачить мирного человека тем, что если уже гордиться породой, то
не следует
останавливаться на Рюрике и отрекаться от первого родоначальника — обезьяны.
Он чувствовал, что махает из последних сил, и решился просить Тита
остановиться. Но в это самое время Тит сам
остановился и, нагнувшись, взял травы, отер косу и стал точить. Левин расправился и, вздохнув, оглянулся. Сзади его шел мужик и, очевидно, также устал, потому что сейчас же,
не доходя Левина,
остановился и принялся точить. Тит наточил свою косу и косу Левина, и они пошли дальше.
Он поспешно вскочил,
не чувствуя себя и
не спуская с нее глаз, надел халат и
остановился, всё глядя на нее. Надо было итти, но он
не мог оторваться от ее взгляда. Он ли
не любил ее лица,
не знал ее выражения, ее взгляда, но он никогда
не видал ее такою. Как гадок и ужасен он представлялся себе, вспомнив вчерашнее огорчение ее, пред нею, какою она была теперь! Зарумянившееся лицо ее, окруженное выбившимися из-под ночного чепчика мягкими волосами, сияло радостью и решимостью.
Акт кончился, когда он вошел, и потому он,
не заходя в ложу брата, прошел до первого ряда и
остановился у рампы с Серпуховским, который, согнув колено и постукивая каблуком в рампу и издалека увидав его, подозвал к себе улыбкой.
— Что это от вас зависит, — повторил он. — Я хотел сказать… я хотел сказать… Я за этим приехал… что… быть моею женой! — проговорил он,
не зная сам, что̀ говорил; но, почувствовав, что самое страшное сказано,
остановился и посмотрел на нее.
В ушах
не переставая отзывались разнообразные звуки то занятой делом, быстро пролетающей рабочей пчелы, то трубящего, празднующего трутня, то встревоженных, оберегающих от врага свое достояние, сбирающихся жалить пчел-караульщиц. На той стороне ограды старик строгал обруч и
не видал Левина. Левин,
не окликая его,
остановился на середине пчельника.
Заметив, что графиня Нордстон хотела что-то сказать, он
остановился,
не досказав начатого, и стал внимательно слушать ее.
«Да, на чем я
остановилась? На том, что я
не могу придумать положения, в котором жизнь
не была бы мученьем, что все мы созданы затем, чтобы мучаться, и что мы все знаем это и все придумываем средства, как бы обмануть себя. А когда видишь правду, что же делать?»
— Боже мой, что я сделал! Долли! Ради Бога!.. Ведь… — он
не мог продолжать, рыдание
остановилось у него в горле.
Подъезжая к Петербургу, Алексей Александрович
не только вполне
остановился на этом решении, но и составил в своей голове письмо, которое он напишет жене. Войдя в швейцарскую, Алексей Александрович взглянул на письма и бумаги, принесенные из министерства, и велел внести за собой в кабинет.
—
Не с этим народом, а с этим приказчиком! — сказал Левин, вспыхнув. — Ну для чего я вас держу! — закричал он. Но вспомнив, что этим
не поможешь,
остановился на половине речи и только вздохнул. — Ну что, сеять можно? — спросил он, помолчав.
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и пошел. Выходя, он в зеркало увидал ее лицо, бледное, с дрожащими губами. Он и хотел
остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги вынесли его из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать. Целый этот день он провел вне дома, и, когда приехал поздно вечером, девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила
не входить к ней.
Опять она
остановилась,
не находя связи в своих мыслях. «Нет, — сказала она себе, — ничего
не надо» и, разорвав письмо, переписала его, исключив упоминание о великодушии, и запечатала.
— Я сейчас принесу. Но он
не отказывает; напротив, Стива надеется, — сказала Долли,
останавливаясь в дверях.
Кити испытывала после обеда и до начала вечера чувство, подобное тому, какое испытывает юноша пред битвою. Сердце ее билось сильно, и мысли
не могли ни на чем
остановиться.
— Да нет, я
не могу его принять, и это ни к чему
не… — Она вдруг
остановилась и взглянула вопросительно на мужа (он
не смотрел на нее). — Одним словом, я
не хочу…
Второй нумер концерта Левин уже
не мог слушать. Песцов,
остановившись подле него, почти всё время говорил с ним, осуждая эту пиесу за ее излишнюю, приторную, напущенную простоту и сравнивая ее с простотой прерафаелитов в живописи. При выходе Левин встретил еще много знакомых, с которыми он поговорил и о политике, и о музыке, и об общих знакомых; между прочим встретил графа Боля, про визит к которому он совсем забыл.
Отойдя шагов 40 и зайдя за куст бересклета в полном цвету с его розовокрасными сережками, Сергей Иванович, зная, что его
не видят,
остановился.