Неточные совпадения
Вместе с этим Степану Аркадьичу, любившему веселую шутку, было приятно иногда озадачить мирного человека тем, что если уже гордиться породой, то
не следует
останавливаться на Рюрике и отрекаться от первого родоначальника — обезьяны.
Отпустив штабс-капитаншу, Степан Аркадьич взял шляпу и
остановился, припоминая,
не забыл ли чего.
— Боже мой, что я сделал! Долли! Ради Бога!.. Ведь… — он
не мог продолжать, рыдание
остановилось у него в горле.
Приехав с утренним поездом в Москву, Левин
остановился у своего старшего брата по матери Кознышева и, переодевшись, вошел к нему в кабинет, намереваясь тотчас же рассказать ему, для чего он приехал, и просить его совета; но брат был
не один.
Кити испытывала после обеда и до начала вечера чувство, подобное тому, какое испытывает юноша пред битвою. Сердце ее билось сильно, и мысли
не могли ни на чем
остановиться.
— Что это от вас зависит, — повторил он. — Я хотел сказать… я хотел сказать… Я за этим приехал… что… быть моею женой! — проговорил он,
не зная сам, что̀ говорил; но, почувствовав, что самое страшное сказано,
остановился и посмотрел на нее.
Заметив, что графиня Нордстон хотела что-то сказать, он
остановился,
не досказав начатого, и стал внимательно слушать ее.
То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока
не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка
остановилась на его лице. В окно он видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то
не имеющем ничего общего с ним, с Вронским, и ему ото показалось досадным.
— Это Гриша? Боже мой, как он вырос! — сказала Анна и, поцеловав его,
не спуская глаз с Долли,
остановилась и покраснела. — Нет, позволь никуда
не ходить.
— Ах,
не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но
останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы
не было того, чего
не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
Разговор начался мило, но именно потому, что он был слишком уж мил, он опять
остановился. Надо было прибегнуть к верному, никогда
не изменяющему средству — злословию.
Лицо его было некрасиво и мрачно, каким никогда
не видала его Анна. Она
остановилась и, отклонив голову назад, на бок, начала своею быстрою рукой выбирать шпильки.
—
Не с этим народом, а с этим приказчиком! — сказал Левин, вспыхнув. — Ну для чего я вас держу! — закричал он. Но вспомнив, что этим
не поможешь,
остановился на половине речи и только вздохнул. — Ну что, сеять можно? — спросил он, помолчав.
Листок в ее руке задрожал еще сильнее, но она
не спускала с него глаз, чтобы видеть, как он примет это. Он побледнел, хотел что-то сказать, но
остановился, выпустил ее руку и опустил голову. «Да, он понял всё значение этого события», подумала она и благодарно пожала ему руку.
Но в это время пускали ездоков, и все разговоры прекратились. Алексей Александрович тоже замолк, и все поднялись и обратились к реке. Алексей Александрович
не интересовался скачками и потому
не глядел на скакавших, а рассеянно стал обводить зрителей усталыми глазами. Взгляд его
остановился на Анне.
Они поворачивались, чтоб итти назад, как вдруг услыхали уже
не громкий говор, а крик. Левин,
остановившись, кричал, и доктор тоже горячился. Толпа собиралась вокруг них. Княгиня с Кити поспешно удалились, а полковник присоединился к толпе, чтоб узнать, в чём дело.
Он чувствовал, что махает из последних сил, и решился просить Тита
остановиться. Но в это самое время Тит сам
остановился и, нагнувшись, взял травы, отер косу и стал точить. Левин расправился и, вздохнув, оглянулся. Сзади его шел мужик и, очевидно, также устал, потому что сейчас же,
не доходя Левина,
остановился и принялся точить. Тит наточил свою косу и косу Левина, и они пошли дальше.
Пройдя еще один ряд, он хотел опять заходить, но Тит
остановился и, подойдя к старику, что-то тихо сказал ему. Они оба поглядели на солнце. «О чем это они говорят и отчего он
не заходит ряд?» подумал Левин,
не догадываясь, что мужики
не переставая косили уже
не менее четырех часов, и им пора завтракать.
Когда уже половина детей были одеты, к купальне подошли и робко
остановились нарядные бабы, ходившие за сныткой и молочником. Матрена Филимоновна кликнула одну, чтобы дать ей высушить уроненную в воду простыню и рубашку, и Дарья Александровна разговорилась с бабами. Бабы, сначала смеявшиеся в руку и
не понимавшие вопроса, скоро осмелились и разговорились, тотчас же подкупив Дарью Александровну искренним любованьем детьми, которое они выказывали.
Подъезжая к Петербургу, Алексей Александрович
не только вполне
остановился на этом решении, но и составил в своей голове письмо, которое он напишет жене. Войдя в швейцарскую, Алексей Александрович взглянул на письма и бумаги, принесенные из министерства, и велел внести за собой в кабинет.
Остановившись и взглянув на колебавшиеся от ветра вершины осины с обмытыми, ярко блистающими на холодном солнце листьями, она поняла, что они
не простят, что всё и все к ней теперь будут безжалостны, как это небо, как эта зелень.
Опять она
остановилась,
не находя связи в своих мыслях. «Нет, — сказала она себе, — ничего
не надо» и, разорвав письмо, переписала его, исключив упоминание о великодушии, и запечатала.
В то время как она входила, лакей Вронского с расчесанными бакенбардами, похожий на камер-юнкера, входил тоже. Он
остановился у двери и, сняв фуражку, пропустил ее. Анна узнала его и тут только вспомнила, что Вронский вчера сказал, что
не приедет. Вероятно, он об этом прислал записку.
— Ах, мне всё равно! — сказала она. Губы ее задрожали. И ему показалось, что глаза ее со странною злобой смотрели на него из-под вуаля. — Так я говорю, что
не в этом дело, я
не могу сомневаться в этом; но вот что он пишет мне. Прочти. — Она опять
остановилась.
— Я очень рад, что вы приехали, — сказал он, садясь подле нее, и, очевидно желая сказать что-то, он запнулся. Несколько раз он хотел начать говорить, но
останавливался. Несмотря на то, что, готовясь к этому свиданью, она учила себя презирать и обвинять его, она
не знала, что сказать ему, и ей было жалко его. И так молчание продолжалось довольно долго. — Сережа здоров? — сказал он и,
не дожидаясь ответа, прибавил: — я
не буду обедать дома нынче, и сейчас мне надо ехать.
Но вдруг она
остановилась. Выражение ее лица мгновенно изменилось. Ужас и волнение вдруг заменились выражением тихого, серьезного и блаженного внимания. Он
не мог понять значения этой перемены. Она слышала в себе движение новой жизни.
Она
остановилась,
не находя никакой выдумки.
Алексей Александрович никого
не хотел видеть в Москве, а менее всего брата своей жены. Он приподнял шляпу и хотел проехать, но Степан Аркадьич велел его кучеру
остановиться и подбежал к нему чрез снег.
«Честолюбие? Серпуховской? Свет? Двор?» Ни на чем он
не мог
остановиться. Всё это имело смысл прежде, но теперь ничего этого уже
не было. Он встал с дивана, снял сюртук, выпустил ремень и, открыв мохнатую грудь, чтобы дышать свободнее, прошелся по комнате. «Так сходят с ума, — повторил он, — и так стреляются… чтобы
не было стыдно», добавил он медленно.
— Да нет, я
не могу его принять, и это ни к чему
не… — Она вдруг
остановилась и взглянула вопросительно на мужа (он
не смотрел на нее). — Одним словом, я
не хочу…
— Я очень благодарю вас за ваше доверие, но… — сказал он, с смущением и досадой чувствуя, что то, что он легко и ясно мог решить сам с собою, он
не может обсуждать при княгине Тверской, представлявшейся ему олицетворением той грубой силы, которая должна была руководить его жизнью в глазах света и мешала ему отдаваться своему чувству любви и прощения. Он
остановился, глядя на княгиню Тверскую.
— Но я повторяю: это совершившийся факт. Потом ты имела, скажем, несчастие полюбить
не своего мужа. Это несчастие; но это тоже совершившийся факт. И муж твой признал и простил это. — Он
останавливался после каждой фразы, ожидая ее возражения, но она ничего
не отвечала. — Это так. Теперь вопрос в том: можешь ли ты продолжать жить с своим мужем? Желаешь ли ты этого? Желает ли он этого?
Алексей Александрович
остановился и ничего
не отвечал, но лицо его поразило Степана Аркадьича бывшим на нем выражением покорной жертвы.
Он быстро вскочил. «Нет, это так нельзя! — сказал он себе с отчаянием. — Пойду к ней, спрошу, скажу последний раз: мы свободны, и
не лучше ли
остановиться? Всё лучше, чем вечное несчастие, позор, неверность!!» С отчаянием в сердце и со злобой на всех людей, на себя, на нее он вышел из гостиницы и поехал к ней.
— Кити! я мучаюсь. Я
не могу один мучаться, — сказал он с отчаянием в голосе,
останавливаясь пред ней и умоляюще глядя ей в глаза. Он уже видел по ее любящему правдивому лицу, что ничего
не может выйти из того, что он намерен был сказать, но ему всё-таки нужно было, чтоб она сама разуверила его. — Я приехал сказать, что еще время
не ушло. Это всё можно уничтожить и поправить.
«Неужели это правда?» подумал Левин и оглянулся на невесту. Ему несколько сверху виднелся ее профиль, и по чуть заметному движению ее губ и ресниц он знал, что она почувствовала его взгляд. Она
не оглянулась, но высокий сборчатый воротничок зашевелился, поднимаясь к ее розовому маленькому уху. Он видел, что вздох
остановился в ее груди, и задрожала маленькая рука в высокой перчатке, державшая свечу.
Левин ничего
не ответил. Выйдя в коридор, он
остановился. Он сказал, что приведет жену, но теперь, дав себе отчет в том чувстве, которое он испытывал, он решил, что, напротив, постарается уговорить ее, чтоб она
не ходила к больному. «За что ей мучаться, как я?» подумал он.
Алексей Александрович хотел упомянуть про счет, который принесли ему, но голос его задрожал, и он
остановился. Про этот счет, на синей бумаге, за шляпку, ленты, он
не мог вспомнить без жалости к самому себе.
— Мама! Она часто ходит ко мне, и когда придет… — начал было он, но
остановился, заметив, что няня шопотом что — то сказала матери и что на лице матери выразились испуг и что-то похожее на стыд, что так
не шло к матери.
И, перебирая события последних дней, ей казалось, что во всем она видела подтверждение этой страшной мысли: и то, что он вчера обедал
не дома, и то, что он настоял на том, чтоб они в Петербурге
остановились врознь, и то, что даже теперь шел к ней
не один, как бы избегая свиданья с глазу на глаз.
Акт кончился, когда он вошел, и потому он,
не заходя в ложу брата, прошел до первого ряда и
остановился у рампы с Серпуховским, который, согнув колено и постукивая каблуком в рампу и издалека увидав его, подозвал к себе улыбкой.
Отойдя шагов 40 и зайдя за куст бересклета в полном цвету с его розовокрасными сережками, Сергей Иванович, зная, что его
не видят,
остановился.
— И еще кто-то. Верно, папа! — прокричал Левин,
остановившись у входа в аллею. — Кити,
не ходи по крутой лестнице, а кругом.
Не успели они
остановиться, как собаки, перегоняя одна другую, уже летели к болоту.
Не чувствуя движения своих ног, Ласка напряженным галопом, таким, что при каждом прыжке она могла
остановиться, если встретится необходимость, поскакала направо прочь от дувшего с востока предрассветного ветерка и повернулась на ветер.
— Нет, — перебил он и невольно, забывшись, что он этим ставит в неловкое положение свою собеседницу,
остановился, так что и она должна была
остановиться. — Никто больше и сильнее меня
не чувствует всей тяжести положения Анны. И это понятно, если вы делаете мне честь считать меня за человека, имеющего сердце. Я причиной этого положения, и потому я чувствую его.
Второй нумер концерта Левин уже
не мог слушать. Песцов,
остановившись подле него, почти всё время говорил с ним, осуждая эту пиесу за ее излишнюю, приторную, напущенную простоту и сравнивая ее с простотой прерафаелитов в живописи. При выходе Левин встретил еще много знакомых, с которыми он поговорил и о политике, и о музыке, и об общих знакомых; между прочим встретил графа Боля, про визит к которому он совсем забыл.
Он поспешно вскочил,
не чувствуя себя и
не спуская с нее глаз, надел халат и
остановился, всё глядя на нее. Надо было итти, но он
не мог оторваться от ее взгляда. Он ли
не любил ее лица,
не знал ее выражения, ее взгляда, но он никогда
не видал ее такою. Как гадок и ужасен он представлялся себе, вспомнив вчерашнее огорчение ее, пред нею, какою она была теперь! Зарумянившееся лицо ее, окруженное выбившимися из-под ночного чепчика мягкими волосами, сияло радостью и решимостью.
Он уже выходил в гостиную, как вдруг жалостный, тотчас же затихший стон раздался из спальни. Он
остановился и долго
не мог понять.
На углу он встретил спешившего ночного извозчика. На маленьких санках, в бархатном салопе, повязанная платком, сидела Лизавета Петровна. «Слава Богу, слава Богу»! проговорил он, с восторгом узнав ее, теперь имевшее особенно серьезное, даже строгое выражение, маленькое белокурое лицо.
Не приказывая
останавливаться извозчику, он побежал назад рядом с нею.