Издали за ним шли три крестьянина за сохами; запряженные в них лошадки казались мелки и слабы, но они,
не останавливаясь и без напряженного усилия, взрывали сошниками черноземную почву, рассыпая рыхлую землю направо и налево, разумеется, не новь, а мякоть, как называлась там несколько раз паханная земля; за ними тащились три бороны с железными зубьями, запряженные такими же лошадками; ими управляли мальчики.
Неточные совпадения
День был очень жаркий, и мы, отъехав верст пятнадцать,
остановились покормить лошадей собственно для того, чтоб мать моя
не слишком утомилась от перевоза через реку и переезда.
Когда мы проезжали между хлебов по широким межам, заросшим вишенником с красноватыми ягодами и бобовником с зеленоватыми бобами, то я упросил отца
остановиться и своими руками нарвал целую горсть диких вишен, мелких и жестких, как крупный горох; отец
не позволил мне их отведать, говоря, что они кислы, потому что
не поспели; бобов же дикого персика, называемого крестьянами бобовником, я нащипал себе целый карман; я хотел и ягоды положить в другой карман и отвезти маменьке, но отец сказал, что «мать на такую дрянь и смотреть
не станет, что ягоды в кармане раздавятся и перепачкают мое платье и что их надо кинуть».
Мы никогда еще
не поднимались так рано с ночлега, потому что рано
остановились.
Там негде было кормить в поле, но как мать моя
не любила
останавливаться в деревнях, то мы расположились между последним двором и околицей.
Видно, много страдания и страха выражалось на моем лице, потому что тетушка,
остановившись в лакейской, приласкала меня и сказала: «
Не бойся, Сережа!
Погода стояла мокрая или холодная,
останавливаться в поле было невозможно, а потому кормежки и ночевки в чувашских, мордовских и татарских деревнях очень нам наскучили; у татар еще было лучше, потому что у них избы были белые, то есть с трубами, а в курных избах чуваш и мордвы кормежки были нестерпимы: мы так рано выезжали с ночевок, что
останавливались кормить лошадей именно в то время, когда еще топились печи; надо было лежать на лавках, чтоб
не задохнуться от дыму, несмотря на растворенную дверь.
Наконец выбрали и накидали целые груды мокрой сети, то есть стен или крыльев невода, показалась мотня, из длинной и узкой сделавшаяся широкою и круглою от множества попавшейся рыбы; наконец стало так трудно тащить по мели, что принуждены были
остановиться, из опасения, чтоб
не лопнула мотня; подняв высоко верхние подборы, чтоб рыба
не могла выпрыгивать, несколько человек с ведрами и ушатами бросились в воду и, хватая рыбу, битком набившуюся в мотню, как в мешок, накладывали ее в свою посуду, выбегали на берег, вытряхивали на землю добычу и снова бросались за нею; облегчив таким образом тягость груза, все дружно схватились за нижние и верхние подборы и с громким криком выволокли мотню на берег.
Вечером опять повторилось то же событие, то есть мы
остановились переменять лошадей, вышли, только уж
не в чистую татарскую, а в гадкую мордовскую избу.
Вдруг мы
остановились, и через несколько минут эта остановка привела меня в беспокойство: я разбудил Парашу, просил и молил ее постучать в дверь, позвать кого-нибудь и спросить, что значит эта остановка; но Параша, обыкновенно всегда добрая и ласковая, недовольная тем, что я ее разбудил, с некоторою грубостью отвечала мне: «Никого
не достучишься теперь.
Поутру, когда мы опять
остановились пить чай, я узнал, что мои страхи были
не совсем неосновательны: у нас точно замерз было чувашенин, ехавший форейтором в нашем возке.
Дыханье
останавливалось, холодный пот выступал на лице, я
не мог улежать на своем месте, вскочил и сел поперек своей постельки, даже стал было будить сестрицу, и если
не закричал, то, вероятно, от того, что у меня
не было голоса…
Я
не стану описывать нашей дороги: она была точно так же скучна и противна своими кормежками и ночевками, как и прежние; скажу только, что мы
останавливались на целый день в большой деревне Вишенки, принадлежащей той же Прасковье Ивановне Куролесовой.
Сначала подъехала кожаная кибитка, из которой
не без труда вытащили двое дюжих рожновских лакеев свою толстую барыню и взвели на крыльцо, где она и
остановилась; потом подъехали необыкновенной величины розвальни, в которых глубоко сидело что-то похожее на небольшую калмыцкую кибитку или копну сена.
Она вышла на маленькую полянку,
остановилась и сказала: «Здесь непременно должны быть грузди, так и пахнет груздями, — и вдруг закричала: — Ах, я наступила на них!» Мы с отцом хотели подойти к ней, но она
не допустила нас близко, говоря, что это ее грузди, что она нашла их и что пусть мы ищем другой слой.
Флигель, в котором мы
остановились, был точно так же прибран к приезду управляющего, как и прошлого года. Точно так же рыцарь грозно смотрел из-под забрала своего шлема с картины, висевшей в той комнате, где мы спали. На другой картине так же лежали синие виноградные кисти в корзине, разрезанный красный арбуз с черными семечками на блюде и наливные яблоки на тарелке. Но я заметил перемену в себе: картины, которые мне так понравились в первый наш приезд, показались мне
не так хороши.
Наполеонами и так далее, все до единого были преступниками, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно,
не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (
Останавливается.)Я ничего
не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки
не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей,
остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Человек, на котором
останавливался этот взор,
не мог выносить его.
Разумеется, взятые абсолютно, оба эти сравнения одинаково нелепы, однако нельзя
не сознаться, что в истории действительно встречаются по местам словно провалы, перед которыми мысль человеческая
останавливается не без недоумения.
Остановились на трех тысячах рублей в год и постановили считать эту цифру законною, до тех пор, однако ж, пока"обстоятельства перемены законам
не сделают".