Неточные совпадения
— То есть как тебе сказать… Стой, стой в углу! — обратилась она к Маше, которая, увидав чуть заметную улыбку на лице матери, повернулась было. — Светское
мнение было бы то, что он ведет себя, как ведут себя все молодые люди. Il fait lа сour à une jeune et jolie femme, [Он ухаживает зa молодой и красивой женщиной,] a
муж светский должен быть только польщен этим.
Когда же встали из-за стола и дамы вышли, Песцов, не следуя за ними, обратился к Алексею Александровичу и принялся высказывать главную причину неравенства. Неравенство супругов, по его
мнению, состояло в том, что неверность жены и неверность
мужа казнятся неравно и законом и общественным
мнением.
«Избавиться от того, что беспокоит», повторяла Анна. И, взглянув на краснощекого
мужа и худую жену, она поняла, что болезненная жена считает себя непонятою женщиной, и
муж обманывает ее и поддерживает в ней это
мнение о себе. Анна как будто видела их историю и все закоулки их души, перенеся свет на них. Но интересного тут ничего не было, и она продолжала свою мысль.
Анна улыбнулась. Она поняла, что он сказал это именно затем, чтобы показать, что соображения родства не могут остановить его в высказывании своего искреннего
мнения. Она знала эту черту в своем
муже и любила ее.
— О будущем
муже вашей дочери я и не могу быть другого
мнения, — твердо и с жаром отвечал Разумихин, — и не из одной пошлой вежливости это говорю, а потому… потому… ну хоть по тому одному, что Авдотья Романовна сама, добровольно, удостоила выбрать этого человека.
К Привалову Надежда Васильевна относилась теперь иначе, чем в Узле; она точно избегала его, как это казалось ему иногда. О прежних откровенных разговорах не было и помину; в присутствии Привалова Надежда Васильевна обращалась с
мужем с особенной нежностью, точно хотела этим показать первому, что он здесь лишний. Даже Лоскутов заметил эту перемену в жене и откровенно, как всегда, высказал ей свое
мнение.
Почему, например, когда они, возвращаясь от Мерцаловых, условливались на другой день ехать в оперу на «Пуритан» и когда Вера Павловна сказала
мужу: «Миленький мой, ты не любишь этой оперы, ты будешь скучать, я поеду с Александром Матвеичем: ведь ему всякая опера наслажденье; кажется, если бы я или ты написали оперу, он и ту стал бы слушать», почему Кирсанов не поддержал
мнения Веры Павловны, не сказал, что «в самом деле, Дмитрий, я не возьму тебе билета», почему это?
За дочерьми, по ее
мнению, только и нужен присмотр, чтобы их от парней уберечь до замужества: а там уже
муж будет беречь свою жену от посторонних…
Марья Дмитриевна снисходительно принимала ее ласки; но в душе она не была довольна ни Лаврецким, ни Варварой Павловной, ни всей подготовленной ею сценой. Чувствительности вышло мало; Варвара Павловна, по ее
мнению, должна была броситься к ногам
мужа.
— Мой
муж… я его не осуждаю и не желаю ему вредить ни в чьем
мнении, но он подлец, я это всегда скажу… я это скажу всем, перед целым светом. Он, может быть, и хороший человек, но он подлец… И нигде нет защиты! нигде нет защиты!
Мари давно уже и очень сильно возмущалась существующими порядками, а последние действия против литературы и особенно против Вихрова за его правдивые и честные, как ей казалось, сочинения вывели ее окончательно из себя.
Муж ее в этом случае совершенно расходился с ней в
мнениях и, напротив, находил все действия против литературы прекрасными и вызываемыми, как он где-то подслушал фразу, «духом времени».
Уединенно пришлось ей сидеть в своем замкоподобном губернаторском доме, и общественное
мнение явно уже склонилось в пользу их врага, и началось это с Полины, которая вдруг, ни с того ни с сего, найдена была превосходнейшей женщиной, на том основании, что при таком состоянии, нестарая еще женщина, она решительно не рядится, не хочет жить в свете, а всю себя посвятила семейству; но что, собственно, делает она в этой семейной жизни — никто этого не знал, и даже поговаривали, что вряд ли она согласно живет с
мужем, но хвалили потому только, что надобно же было за что-нибудь похвалить.
— Нет, это не мое личное
мнение, — возразила спокойным голосом генеральша, — покойный
муж мой был в столицах всей Европы и всегда говорил, — ты, я думаю, Полина, помнишь, — что лучше Петербурга он не видал.
— Я, Егор Егорыч, — начала gnadige Frau с торжественностью, — никогда не считала счастием равенство лет, а всегда его находила в согласии чувств и
мнений с
мужем, и с обоими
мужьями у меня они были согласны, точно так же, как и взгляды Сусанны Николаевны согласны с вашими.
В силу такого
мнения Миропа Дмитриевна по выходе замуж за Зудченко, а также бывши вдовою, каждый год что-нибудь приобретала, и только сделавшись женою безалаберного Зверева, Миропа Дмитриевна как бы утратила эту способность и стала даже почти проживаться, так как, в чаянии больших выгод от почтамтской службы
мужа, она много истратилась на переезд из Москвы в губернию, а в результате этой службы, как мы знаем, получила шиш.
—
Мужу вы, может быть, не поверите, а про меня и сами такого же
мнения, как я думаю о себе.
Сусанне Николаевне против воли ее было ужасно досадно слышать такое
мнение об Углакове, потом она и не верила
мужу, предполагая, что тот это говорит из ревности.
Откровенные беседы с этим откровенным
мужем поднимали меня в собственном
мнении.
Но Василиса, обыкновенно говорливая, ничего на этот раз не отвечала. Она была всего только один год замужем. В качестве «молодой» ей зазорно, совестно было, притом и не следовало даже выставлять своего
мнения, по которому присутствующие могли бы заключить о чувствах ее к
мужу. Весьма вероятно, она ничего не думала и не чувствовала, потому что месяц спустя после замужества рассталась с сожителем и с той поры в глаза его не видела.
Не говорят ли благоразумные люди, удерживая молодых людей от женитьбы: «Жена-то ведь не лапоть, с ноги не сбросишь!» И в общем
мнении самая главная разница жены от лаптя в том и состоит, что она приносит с собою целую обузу забот, от которых
муж не может избавиться, тогда как лапоть дает только удобство, а если неудобен будет, то легко может быть сброшен…
По ее
мнению, уйти от папаши и мамаши или от
мужа к любимому мужчине — это верх гражданского мужества, а по-моему, это ребячество.
— Так сказали? Да, я уверена, что вы в эту минуту обо мне не подумали. Но скажите же теперь, мой друг, если вы нехорошего
мнения о женщинах, которые выходят замуж не любя своего будущего
мужа, то какого же вы были бы
мнения о женщине, которая выйдет замуж любя не того, кого она будет называть
мужем?
Кочкарев. Нет, нет. Лучший, по моему
мнению,
муж есть человек, который один почти управляет всем департаментом.
В период этого думанья княгиня объехала всех близких и именитых родных покойного
мужа, всем им объявила о предложении барона и у всех у них испрашивала совета и
мнения касательно того, что не имеют ли они чего сказать против.
В то время как Бегушев страдал от каких-то чисто вымышленных, по
мнению Домны Осиповны, страданий, на нее сыпались дела самого серьезного свойства, вызывающие на серьезные беспокойства:
мужу она, несмотря на запрещение Бегушева, все-таки написала довольно подробно о поведении его возлюбленной, потому что Глаша действительно последнее время допивалась почти до чертиков; любовников у нее был уж не один, а скольким только угодно было: натура чухонско-петербургской кокотки в ней проснулась во всей своей прелести!!
— Не слыхивали о таком
муже? Удивительно! Я хотел сказать, что Роксолан Медиарович очень был всегда высокого
мнения о познаниях Дарьи Михайловны в российском языке.
Героиня наша уселась в кресла и инквизиторски наблюдала весь церемониал облачения Афанасия Матвеича. Между тем он успел несколько отдохнуть и собраться с духом, и когда дело дошло до повязки белого галстука, то даже осмелился изъявить какое-то собственное
мнение насчет формы и красоты узла. Наконец, надевая фрак, почтенный
муж совершенно ободрился и начал поглядывать на себя в зеркало с некоторым уважением.
Освободившись от одежи, Надежда Федоровна почувствовала желание лететь. И ей казалось, что если бы она взмахнула руками, то непременно бы улетела вверх. Раздевшись, она заметила, что Ольга брезгливо смотрит на ее белое тело. Ольга, молодая солдатка, жила с законным
мужем и потому считала себя лучше и выше ее. Надежда Федоровна чувствовала также, что Марья Константиновна и Катя не уважают и боятся ее. Это было неприятно, и, чтобы поднять себя в их
мнении, она сказала...
Родители ее принадлежали и к старому и к новому веку; прежние понятия, полузабытые, полустертые новыми впечатлениями жизни петербургской, влиянием общества, в котором Николай Петрович по чину своему должен был находиться, проявлялись только в минуты досады, или во время спора; они казались ему сильнейшими аргументами, ибо он помнил их грозное действие на собственный ум, во дни его молодости; Катерина Ивановна была дама не глупая, по словам чиновников, служивших в канцелярии ее
мужа; женщина хитрая и лукавая, во
мнении других старух; добрая, доверчивая и слепая маменька для бальной молодежи… истинного ее характера я еще не разгадал; описывая, я только буду стараться соединить и выразить вместе все три вышесказанные
мнения… и если выдет портрет похож, то обещаюсь идти пешком в Невский монастырь — слушать певчих!..
По его
мнению, сущность таких
мужей состоит в том, чтоб быть, так сказать, «вечными
мужьями» или, лучше сказать, быть в жизни только
мужьями и более уж ничем.
Ольга Михайловна вскочила с постели. По ее
мнению, теперь ей оставалось только одно: поскорее одеться и навсегда уехать из этого дома. Дом был ее собственный, но тем хуже для Петра Дмитрича. Не рассуждая, нужно это или нет, она быстро пошла в кабинет, чтобы сообщить
мужу о своем решении («Бабья логика!» — мелькнуло у нее в мыслях) и сказать ему на прощанье еще что-нибудь оскорбительное, едкое…
И сама Ольга Михайловна под конец обеда не выдержала и стала неумело защищать женские курсы — не потому, что эти курсы нуждались в защите, а просто потому, что ей хотелось досадить
мужу, который, по ее
мнению, был несправедлив.
Но пропагандист мой уже прогорел. Первый
муж, стоявший, по его
мнению, выше страстей, мой старый знакомый, послушник Невструев, в монашестве дьякон Лука, сделавшись поверенным Богословского, вздумал помочь своему унижению и оскорблению: он открыл начальству, «коего духа» Овцебык, и Овцебык был выгнан.
Анна Ивановна была очень довольна, что не допустила меня попасть в западню и сделаться лакеем Лабзина, какими, по ее
мнению, были ее
муж, Черевин, Мартынов и множество других.
Перебивая чуть не на каждом слове
мужа, Татьяна Андревна расспрашивала Никитушку, каково было его здоровье, тужила о пережитых невзгодах, соболезновала неудачам и, наконец, совсем перебив мужнины расспросы, повела речь о самом нужном, по
мнению ее, деле — о приданом.
Лариса, пробыв четыре дня у Бодростиной и притом оскорбясь на то, что она здесь гостила в то самое время, когда
муж ее был в городе, не могла придумать, как ей возвратиться с наибольшим сохранением своего достоинства, сильно страдавшего, по ее
мнению, от той невозмутимости, с которою
муж отнесся к ее отсутствию. Наблюдательное око Глафиры это видело и предусматривало все, чем можно воспользоваться из этого недовольства.
Оригинальное
мнение майора заставило генерала рассмеяться, а Катерина Астафьевна вспыхнула и, сказав
мужу, что нагайка была бы уместнее на тех, кто рассуждает так, как он, выжила его из комнаты, где шла эта беседа.
Эта торопливость его в значительной мере поддерживала то
мнение, что Бодростина поехала к
мужу разрушать пагубное влияние на него Горданова и что сей последний гонится за нею, открывая таким образом игру в кошку и мышку.
— Это прескверно-с, — продолжал майор, — и если бы вы, выходя замуж, спросили старика-дядю, как вам счастливее жить с
мужем, то я, по моей цинической философии, научил бы вас этому вернее всякой мадам Жанлис. Я бы вам сказал: не надейтесь, дитя мое, на свой ум, потому что, хоть это для вас, может быть, покажется и обидным, но я, оставаясь верным самому себе, имею очень невысокое
мнение о женском уме вообще и о вашем в особенности.
Все, что он мог сообщить, заключалось в том, что Бодростина не спиритка, а Тартюф в женской юбке и должна иметь какие-нибудь гнуснейшие планы; но как Александра Ивановна была и сама того
мнения, то она могла только подивиться вместе с
мужем, что этого никто, кроме их, как будто не видит.
"Ваша матушка, — писала Надя, — сказала моему отцу, что если бы я действительно вас любила — я бы не выбрала сцены. Может быть, и вы того же
мнения, Заплатин? Но не следовало, кажется мне, говорить так моему отцу. Вы возвратили мне свободу, а я не хотела фальшивить, не хотела и ломать свою жизнь потому только, что вы не хотите быть
мужем будущей актрисы.
Оба
мужа, несмотря на свои отдельные от жен
мнения, были очень любезны и предупредительны к новой знакомой — ее чисто плотская красота поневоле заставляла их забывать копошившиеся в их уме сомнения, по крайней мере, в ее присутствии.
Будущее, по
мнению их, со всех сторон только улыбалось ему: счастливый любимый жених, не нынче завтра
муж первой московской красавицы, уже заочно попавший в милость к царю, обещавшему заменить ему отца, — чего еще можно было желать ему?
Смерть Ульяны снова совершила в княгине Полторацкой нравственный переворот. Она горько оплакивала свою бывшую соперницу и, исключительно для самобичевания за совершенные ею, по ее
мнению, преступления против
мужа и его любовницы, взяла в дом Таню Берестову и стала воспитывать ее вместе со своею родной дочерью.
В обществе ему намекали на его отношения к баронессе, а в товарищеских кружках прямо говорили о них, но известно, что жены всегда последние узнают об измене
мужей, точно так же, как и
мужья об известном украшении их, по их
мнению, мудрых голов. Без четверти десять он вышел из дому.
—
Муж мой хорошо сделал, что выбрал вас посредником, а то мне пришлось бы в лицо сказать ему, что он напрасно лицемерит, спрашивая мое
мнение. Мне пришлось бы назвать ему имя девушки, которое заставило бы его покраснеть… А теперь, по крайней мере, все ясно, каковы его поступки, таковы и друзья!.. То же, что он прислал именно вас, еще ярче оттеняет ту непроходимую пропасть, которая залегла между нами обоими.
— Еще нашлось подтверждение моего
мнения, — сказал последний, — сперва нравится каприз, а потом и сам ребенок; что же касается благодарности судьбе за то, что она вычеркнула его из списка «
мужей», то эта красивая фраза, поверьте, сказана без убеждения.
Станислава начала с того, что, презирая и здесь принятые приличия, постаралась поставить свой дом на соответствующую ее вкусам ногу и стала самым безумным образом проматывать свое небольшое приданое. Напрасно просил и уговаривал
муж — она ничего не хотела слышать. Долг, общественное
мнение, предметы, священные в его глазах, в ней возбудили только насмешки. Его странные, по ее
мнению, понятия о чести и приличии заставляли ее только пожимать плечами.
Так волновались московские невесты.
Мужья и отцы остались, как мы видели, «при особом
мнении», особенно те, кто видел Дарью Николаевну на пресловутом обеде у Глафиры Петровны. Красота Дарьи Николаевны, ее полный расцвет молодости и силы, соблазнительная, полная неги фигура и глаза, в которых теплился огонек только что возникающей страсти — все это не могло не произвести впечатления на представителей непрекрасного пола Белокаменной.
Родственники по
мужу Салтыковой взволновались. Несмываемое пятно, по их
мнению, налагало на их фамилию это следствие. Они собрались на семейный совет и выбрали уполномоченного, который явился к «власти имущей в Москве особе».