Герой конца века

Выйдя из дому, где жила Строева, Николай Герасимович, не торгуясь, сел на первого попавшегося извозчика и велел ему ехать на Михайловскую.

Он и в этот свой приезд в Петербург остановился, по обыкновению, в «Европейской» гостинице.

Несмотря на сравнительно ранний час, — был всего двенадцатый в начале, — Савин решил ехать домой.

Вероятно, это был единственный человек в Петербурге в эту адскую осеннюю ночь, который не замечал бушевавшей непогоды.

Ветер дул ему прямо в лицо, осыпая холодными как лед брызгами изморози и дождя, от которого открытые пролетки петербургских извозчиков не давали ни малейшей защиты.

Никодай Герасимович между тем даже не поднял воротника своего мехового пальто и не надвинул поглубже на лоб меховой шапки.

Ему было не до непогоды.

Пусть бушует ветер, пусть даже разыграется буря, пусть сырая мгла еще более сгущается вокруг него!..

Что ему до всего этого, когда он внутренне переживает одну из лучших неаполитанских ночей, когда какое-то давно неизведанное спокойствие ощущает его мятежная душа, когда грезы одна другой обольстительнее, подобно легкому зефиру, проносятся в его голове, когда сердце хотя и бьется учащенно, но ровными ударами, без перебоев.

Он был весь под впечатлением откровенно-дружеского признания Маргариты Николаевны.

— Ищу, — думал он, — я в жизни любви. С этой целью изъездил почти пол-Европы, думая там, на чужбине, найти счастье и что же? После почти трехлетнего скитания, истратив огромные деньги, вернулся домой, в Россию, все таким же одиноким, с тою же сердечною пустотой. Правда, что влюбляясь так, как делал я до сих пор, увлекаясь только одной красотой женщины, не стараясь узнать ни ее характера, ни ее души, я не мог рассчитывать на прочное счастье. Да и в силах ли я, с моим пылким, необузданным темпераментом, изучать внутренние качества той, которая уже очаровала меня своей красотой… Нет, конечно, нет, и вот главная причина всех моих неудач…

Образы Гранпа, Анжелики, Лили и даже Кармен пронеслись перед ним какими-то светлыми, но мгновенными метеорами и исчезли бесследно.

Сердце его томительно сжалось.

Мгла сырой промозглой петербургской ночи стала еще мрачнее после этих светлых видений.

Не то ли происходит с мраком жизни, когда в нее лишь на мгновенье вносят яркий светоч.

От прошлого мысли Савина перенеслись к настоящему.

Он и теперь чувствует себя увлеченным его новой знакомой, но это увлечение, которое сегодня, после ее признания, перешло, как по крайней мере казалось ему, в более серьезное чувство, началось иначе, нежели начиналось там, в прошлом.

Он не поразился с первой встречи ее красотой, не запылал к ней непреодолимой страстью, которая заставила бы его все бросить и лететь за ней.

Чувство его к Маргарите Николаевне родилось не с первого знакомства, а только сегодня, когда она раскрыла ему свою душу.

Остановившийся у главного подъезда «Европейской» гостиницы извозчик прервал течение его мыслей.

Николай Герасимович и не заметил, как был уже дома.

Приказав швейцару расплатиться с извозчиком, он быстро вбежал по лестнице в бельэтаж гостиницы, отворил поданным ему лакеем ключом свой номер и вошел.

Провожавший его лакей зажег свечи и, получив на свой обычный вопрос: «ничего не прикажете?» — отрицательный ответ, беззвучно вышел.

Савин остался один.

Потушив одну из свечей, он взял другую и прошел с ней в спальню.

Быстро раздевшись, он бросился на приготовленную постель, но не с целью заснуть — было еще, во-первых, слишком рано, а во-вторых, он был слишком взволнован, чтобы рассчитывать на сон. Ему хотелось лишь сосредоточиться, чтобы вновь вызвать прерванные приездом домой мечты прошлого, грезы будущего.

Николай Герасимович погасил свечу.

Оставим его в этих мечтах и грезах и постараемся удовлетворить, хоть в нескольких словах, совершенно законное любопытство читателей, каким образом на жизненной дороге нашего героя, которого мы оставили в Неаполе, собирающегося возвратиться в Россию, появилось новое действующее лицо — Маргарита Николаевна Строева.

Николай Герасимович вскоре после своего приезда в Петербург из Руднева, где он пробыл все лето и часть осени, встретился с нею на первом же «вторнике» Масловых.

Эти «вторники» были очень оживлены. В гостиных Михаила Дмитриевича и Анны Александровны собиралось небольшое, но очень милое общество, среди которого были представители печати и артистического мира, придававшие этим собраниям характер задушевности и простоты.

Маргарита Николаевна Строева была в этих гостиных новым лицом. Ее познакомила и ввела в дом Масловых Зиновия Николаева Ястребова, познакомившаяся с нею, в свою очередь, всего месяца три тому назад, как с пациенткой.

Последняя передала о новом знакомстве Анне Александровне Масловой, в мрачных красках описала несчастную судьбу очаровательной женщины и настолько заинтересовала молодую женщину, что та выразила непременное желание познакомиться со Строевой.

Знакомство это состоялось у Ястребовой.

Маслова тоже положительно очаровалась Маргаритой Николаевной и пригласила ее к себе.

Только оба мужчины — Маслов и Ястребов остались относительно новой знакомой их жен при особом мнении.

— Не нравится мне эта твоя Строева, — заметил Михаил Дмитриевич, — в ней нет правды, она вся деланная…

Оба мужа, несмотря на свои отдельные от жен мнения, были очень любезны и предупредительны к новой знакомой — ее чисто плотская красота поневоле заставляла их забывать копошившиеся в их уме сомнения, по крайней мере, в ее присутствии.

Приезд Николая Герасимовича Савина в Петербург ожидался со дня на день.

Анна Александровна и Зиновия Николаевна были до чрезвычайности заинтересованы этим приездом.

Обе женщины, знавшие по письмам к Маслову о несчастных его заграничных разочарованиях, принимали горячее участие в его судьбе.

Им во что бы то ни стало хотелось удержать его в Петербурге, и они были заняты изысканием для этого действительных средств.

Маслова первая высказала в один прекрасный день пришедшую ей на ум идею.

— Надо устроить так, чтобы он влюбился в Строеву, это будет спасением их обоих. Она утешится в потере жениха. Он найдет любящее, действительно, сердце, испытанное в горниле страдания. Может быть, даже он поможет ей развестись и женится на ней… В тихой пристани домашнего очага он найдет успокоение.

Наконец наступил вторник, когда приехавший незадолго перед этим в Петербурге Николай Герасимович явился на вечер к Масловым.

Он уже успел ранее побывать и у Михаила Дмитриевича, и у Зины, с мужем которой даже успел сойтись на дружескую ногу.

Ястребов был положительно в восторге от Савина.

— Широкая, непочатая русская натура. Загубленный жизнью талант-самородок. Направь его воспитанием и образованием на другую дорогу, из него вышел бы выдающийся деятель на всяком поприще. А теперь… Отними у него средства — он сделается опасным, неуловимым мошенником…

— Что ты, что ты! — замахала рукой Зиновия Николаевна.

— Помяни мое слово… Дай Бог, чтобы он не разорился.

— Он очень богат.

— В этом его спасенье.

В этот вторник Анна Александровна представила Николая Герасимовича Строевой.

Он проболтал с ней целый вечер и отправился провожать ее домой.

Она, прощаясь, пригласила его бывать у ней.

— Без всяких визитов… вечерком, — сказала она.

Савин не заставил себя долго ждать и через несколько дней был у очень понравившейся ему с первого взгляда «соломенной вдовушки».

Мы присутствовали с тобой, дорогой читатель, при этом первом визите.