Неточные совпадения
Происходили беспрерывные совещания по ночам; там и сям прорывались одиночные случаи нарушения дисциплины; но все это было как-то до такой степени разрозненно, что
в конце концов могло самою медленностью
процесса возбудить подозрительность даже
в таком убежденном идиоте, как Угрюм-Бурчеев.
Графиня Лидия Ивановна писала обыкновенно по две и по три записки
в день Алексею Александровичу. Она любила этот
процесс сообщения с ним, имеющий
в себе элегантность и таинственность, каких не доставало
в ее личных сношениях.
Когда кончилось чтение обзора, общество сошлось, и Левин встретил и Свияжского, звавшего его нынче вечером непременно
в Общество сельского хозяйства, где будет читаться знаменитый доклад, и Степана Аркадьича, который только что приехал с бегов, и еще много других знакомых, и Левин еще поговорил и послушал разные суждения о заседании, о новой пьесе и о
процессе.
Попытка развода могла привести только к скандальному
процессу, который был бы находкой для врагов, для клеветы и унижения его высокого положения
в свете.
— Я не могу вполне с этим согласиться, — отвечал Алексей Александрович. — Мне кажется, что нельзя не признать того, что самый
процесс изучения форм языков особенно благотворно действует на духовное развитие. Кроме того, нельзя отрицать и того, что влияние классических писателей
в высшей степени нравственное, тогда как, к несчастью, с преподаванием естественных наук соединяются те вредные и ложные учения, которые составляют язву нашего времени.
Вспоминал затеянный им постыдный
процесс с братом Сергеем Иванычем за то, что тот будто бы не выплатил ему долю из материнского имения; и последнее дело, когда он уехал служить
в Западный край, и там попал под суд за побои, нанесенные старшине….
Когда доктора остались одни, домашний врач робко стал излагать свое мнение, состоящее
в том, что есть начало туберкулезного
процесса, но… и т. д. Знаменитый доктор слушал его и
в середине его речи посмотрел на свои крупные золотые часы.
Левин видел, что так и не найдет он связи жизни этого человека с его мыслями. Очевидно, ему совершенно было всё равно, к чему приведет его рассуждение; ему нужен был только
процесс рассуждения. И ему неприятно было, когда
процесс рассуждения заводил его
в тупой переулок. Этого только он не любил и избегал, переводя разговор на что-нибудь приятно-веселое.
Из толпы узких, небольших и обыкновенных голов высовывал свое толстое лицо мясник, наблюдал весь
процесс с видом знатока и разговаривал односложными словами с оружейным мастером, которого называл кумом, потому что
в праздничный день напивался с ним
в одном шинке.
В общем, он был всепоглощенно занят бесчисленными фамильными
процессами, начало которых терялось
в эпохе возникновения бумажных фабрик, а конец —
в смерти всех кляузников.
Разумихин выбрал город на железной дороге и
в близком расстоянии от Петербурга, чтоб иметь возможность регулярно следить за всеми обстоятельствами
процесса и
в то же время как можно чаще видеться с Авдотьей Романовной.
Он рассказал до последней черты весь
процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался у убитой старухи
в руках; рассказал подробно о том, как взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших
в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о том, как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они между собой говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки; как он спрятался
в пустой квартире, пришел домой, и
в заключение указал камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены были вещи и кошелек.
У них не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собою обратится, наконец,
в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все человечество и
в один миг сделает его праведным и безгрешным, раньше всякого живого
процесса, без всякого исторического и живого пути!
По прежнему обхватил он левою рукой голову больного, приподнял его и начал поить с чайной ложечки чаем, опять беспрерывно и особенно усердно подувая на ложку, как будто
в этом
процессе подувания и состоял самый главный и спасительный пункт выздоровления.
Еще
в начале
процесса мать Раскольникова сделалась больна.
И выходит
в результате, что всё на одну только кладку кирпичиков да на расположение коридоров и комнат
в фаланстере [Фаланстеры — дворцы-общежития, о которых мечтал
в своей утопии Ш. Фурье, французский социалист-утопист.] свели! фаланстера-то и готова, да натура-то у вас для фаланстеры еще не готова, жизни хочет, жизненного
процесса еще не завершила, рано на кладбище!
— Доктора должны писать популярные брошюры об уродствах быта. Да. Для медиков эти уродства особенно резко видимы. Одной экономики — мало для того, чтоб внушить рабочим отвращение и ненависть к быту. Потребности рабочих примитивно низки. Жен удовлетворяет лишний гривенник заработной платы. Мало у нас людей, охваченных сознанием глубочайшего смысла социальной революции, все какие-то… механически вовлеченные
в ее
процесс…
— С этим можно согласиться. Химический
процесс гниения — революционный
процесс. И так как декадентство есть явный признак разложения буржуазии, то все эти «Скорпионы», «Весы» — и как их там? — они льют воду на нашу мельницу
в конце концов.
Люди, заинтересованные
в громких уголовных
процессах, как, например,
процесс Тальма́, убийство генеральши Болдыревой
в Пензе,
процесс братьев Святских
в Полтаве, — проиграли.
И снова начал говорить о
процессе классового расслоения, о решающей роли экономического фактора. Говорил уже не так скучно, как Туробоеву, и с подкупающей деликатностью, чем особенно удивлял Клима. Самгин слушал его речь внимательно, умненько вставлял осторожные замечания, подтверждавшие доводы Кутузова, нравился себе и чувствовал, что
в нем как будто зарождается симпатия к марксисту.
В то же время, наблюдая жизнь города, он убеждался, что
процесс «успокоения», как туман, поднимается снизу, от земли, и что туман этот становится все гуще, плотнее.
«По отношению к действительности каждый из нас является истцом, каждый защищает интересы своего «я» от насилия над ним.
В борьбе за материальные интересы люди иногда являются личными врагами, но ведь жизнь не сводится вся целиком к уголовному и гражданскому
процессу, теория борьбы за существование не должна поглощать и не поглощает высших интересов духа, не угашает священного стремления человека познать самого себя».
В этих словах Самгину послышалась нотка цинизма. Духовное завещание было безукоризненно с точки зрения закона, подписали его солидные свидетели, а иск — вздорный, но все-таки у Самгина осталось от этого
процесса впечатление чего-то необычного. Недавно Марина вручила ему дарственную на ее имя запись: девица Анна Обоимова дарила ей дом
в соседнем губернском городе. Передавая документ, она сказала тем ленивым тоном, который особенно нравился Самгину...
— Из этого дела можно состряпать уголовный
процесс с политической подкладкой, и на нем можно хапнуть большие деньги. Я — за то, чтоб разворовали деньги и — успокоились. Для этого необходимо, чтоб Безбедов сознался
в убийстве. Как вы думаете — был у него мотив?
Глаза его,
в которых застыл тупой испуг, его низкий лоб, густые волосы, обмазавшие череп его, как смола, тяжелая челюсть, крепко сжатые губы — все это крепко въелось
в память Самгина, и на следующих
процессах он уже
в каждом подсудимом замечал нечто сходное с отцеубийцей.
— Социализм предполагает равенство прав, но это значит: признать всех людей равными по способностям, а мы знаем, что весь
процесс европейской культуры коренится на различии способностей… Я приветствовал бы и социализм, если б он мог очеловечить, организовать наивного, ленивого, но жадного язычника, нашего крестьянина, но я не верю, что социализм применим
в области аграрной, а особенно у нас.
Прошло более недели, раньше чем Захарий позвонил ему по телефону, приглашая
в магазин. Самгин одел новый фланелевый костюм и пошел к Марине с тем сосредоточенным настроением, с каким направлялся
в суд на сложно запутанный
процесс.
В магазине ему конфузливо и дружески улыбнулся Захарий, вызвав неприятное подозрение...
Во всем, что говорил Тагильский, чувствовалась какая-то правда, но чувствовалась и угроза быть вовлеченным
в громкий уголовный
процесс,
в котором не хотелось бы участвовать даже
в качестве свидетеля, а ведь могут пристегнуть и
в качестве соучастника.
В конце зимы он поехал
в Москву, выиграл
в судебной палате
процесс, довольный собою отправился обедать
в гостиницу и, сидя там, вспомнил, что не прошло еще двух лет с того дня, когда он сидел
в этом же зале с Лютовым и Алиной, слушая, как Шаляпин поет «Дубинушку». И еще раз показалось невероятным, что такое множество событий и впечатлений уложилось
в отрезок времени — столь ничтожный.
К нему подошел
в облаке крепких духов его противник по судебному
процессу Нифонт Ермолов, красавец, богач, холеный, точно женщина, розовощекий, с томным взглядом карих глаз, с ласковой улыбочкой под закрученными усами и над остренькой седой эспаньолкой.
Гниение — это, по Марксу,
процесс, который рабочий класс должен превратить
в горение, во всемирный пожар.
Разыскивая мебель на Апраксином дворе и Александровском рынке, он искал адвоката,
в помощники которому было бы удобно приписаться. Он не предполагал заниматься юридической практикой, но все-таки считал нужным поставить свой корабль
в кильватер более опытным плавателям
в море столичной жизни. Он поручил Ивану Дронову найти адвоката с большой практикой
в гражданском
процессе, дельца не очень громкого и — внепартийного.
— Ты — глуп, Дронов, — возразил Тагильский, как будто трезвея, и, ударяя ладонью по ручке кресла, продолжал: — Если рядом со средневековым
процессом об убийстве евреями воришки Ющинского, убитого наверняка воровкой Чеберяковой, поставить на суде дело по убийству Зотовой и привлечь к нему сначала
в качестве свидетеля прокурора, зятя губернатора, — р-ручаюсь, что означенный свидетель превратился бы
в обвиняемого…
— А представьте, что вы — обвиняемый
в политическом
процессе, а я — обвинитель?
— Я бросил на мягкое, — сердито отозвался Самгин, лег и задумался о презрении некоторых людей ко всем остальным. Например — Иноков. Что ему право, мораль и все, чем живет большинство, что внушается человеку государством, культурой? «Классовое государство ремонтирует старый дом гнилым деревом», — вдруг вспомнил он слова Степана Кутузова. Это было неприятно вспомнить, так же как удачную фразу противника
в гражданском
процессе.
В коридоре все еще беседовали, бас внушительно доказывал...
К людям он относился достаточно пренебрежительно, для того чтоб не очень обижаться на них, но они настойчиво показывали ему, что он — лишний
в этом городе. Особенно демонстративно действовали судейские, чуть не каждый день возлагая на него казенные защиты по мелким уголовным делам и задерживая его гражданские
процессы. Все это заставило его отобрать для продажи кое-какое платье, мебель, ненужные книги, и как-то вечером, стоя среди вещей, собранных
в столовой, сунув руки
в карманы, он мысленно декламировал...
Зимою Самгин выиграл
в судебной палате
процесс против родственников купца Коптева — «менялы» и ростовщика; человек этот помер, отказав Марине по духовному завещанию тридцать пять тысяч рублей, а дом и остальное имущество — кухарке своей и ее параличному сыну.
На суде читаны были письма Клавдии Звягиной, была такая
в Пензе, она скончалась года за два до этого
процесса.
Существует меньшинство, творящее культуру, и большинство, которое играет
в этом
процессе роль подчиненную, механическую.
Заходила ли речь о мертвецах, поднимающихся
в полночь из могил, или о жертвах, томящихся
в неволе у чудовища, или о медведе с деревянной ногой, который идет по селам и деревням отыскивать отрубленную у него натуральную ногу, — волосы ребенка трещали на голове от ужаса; детское воображение то застывало, то кипело; он испытывал мучительный, сладко болезненный
процесс; нервы напрягались, как струны.
Барон вел
процесс, то есть заставлял какого-то чиновника писать бумаги, читал их сквозь лорнетку, подписывал и посылал того же чиновника с ними
в присутственные места, а сам связями своими
в свете давал этому
процессу удовлетворительный ход. Он подавал надежду на скорое и счастливое окончание. Это прекратило злые толки, и барона привыкли видеть
в доме, как родственника.
— Да неужели вы не чувствуете, что во мне происходит? — начал он. — Знаете, мне даже трудно говорить. Вот здесь… дайте руку, что-то мешает, как будто лежит что-нибудь тяжелое, точно камень, как бывает
в глубоком горе, а между тем, странно, и
в горе и
в счастье,
в организме один и тот же
процесс: тяжело, почти больно дышать, хочется плакать! Если б я заплакал, мне бы так же, как
в горе, от слез стало бы легко…
Его пронимала дрожь ужаса и скорби. Он, против воли, группировал фигуры, давал положение тому, другому, себе добавлял, чего недоставало, исключал, что портило общий вид картины. И
в то же время сам ужасался
процесса своей беспощадной фантазии, хватался рукой за сердце, чтоб унять боль, согреть леденеющую от ужаса кровь, скрыть муку, которая готова была страшным воплем исторгнуться у него из груди при каждом ее болезненном стоне.
Между тем, отрицая
в человеке человека — с душой, с правами на бессмертие, он проповедовал какую-то правду, какую-то честность, какие-то стремления к лучшему порядку, к благородным целям, не замечая, что все это делалось ненужным при том, указываемом им, случайном порядке бытия, где люди, по его словам, толпятся, как мошки
в жаркую погоду
в огромном столбе, сталкиваются, мятутся, плодятся, питаются, греются и исчезают
в бестолковом
процессе жизни, чтоб завтра дать место другому такому же столбу.
Затем его поглотил
процесс его исполнения. Он глубоко и серьезно вникал
в предстоящий ему долг: как, без огласки, без всякого шума и сцен, кротко и разумно уговорить эту женщину поберечь мужа, обратиться на другой, честный путь и начать заглаживать прошлое…
По впечатлительной натуре своей он пристрастился к этой новой, простой, мягкой и вместе сильной личности. Он располагал пробыть
в «Дымке» и долее. Ему хотелось вникнуть
в порядок хозяйственного механизма Тушина. Он едва успел заметить только наружный порядок, видеть бросающиеся
в глаза результаты этого хозяйства, не успев вникнуть
в самый
процесс его отправления.
Дело
в том, что у Татьяны Павловны был
в то утро
в мировом суде
процесс с ее кухаркою.
Представь, Петр Ипполитович вдруг сейчас стал там уверять этого другого рябого постояльца, что
в английском парламенте,
в прошлом столетии, нарочно назначена была комиссия из юристов, чтоб рассмотреть весь
процесс Христа перед первосвященником и Пилатом, единственно чтоб узнать, как теперь это будет по нашим законам и что все было произведено со всею торжественностью, с адвокатами, прокурорами и с прочим… ну и что присяжные принуждены были вынести обвинительный приговор…
Кроме нищеты, стояло нечто безмерно серьезнейшее, — не говоря уже о том, что все еще была надежда выиграть
процесс о наследстве, затеянный уже год у Версилова с князьями Сокольскими, и Версилов мог получить
в самом ближайшем будущем имение, ценностью
в семьдесят, а может и несколько более тысяч.
Весь бессвязный разговор его, разумеется, вертелся насчет
процесса, насчет возможного исхода; насчет того еще, что навестил его сам командир полка и что-то долго ему отсоветовал, но он не послушался; насчет записки, им только что и куда-то поданной; насчет прокурора; о том, что его, наверно, сошлют, по лишении прав, куда-нибудь
в северную полосу России; о возможности колонизоваться и выслужиться
в Ташкенте; о том, что научит своего сына (будущего, от Лизы) тому-то и передаст ему то-то, «
в глуши,
в Архангельске,
в Холмогорах».