Неточные совпадения
Конечно, ничего, как и оказалось потом: через неделю же после того я стала слышать, что он всюду
с этой госпожой ездит в коляске, что она является то в одном дорогом платье, то в другом… один молодой человек семь шляпок мне у ней насчитал, так что в этом даже отношении я не могла соперничать
с ней, потому что муж мне все говорил, что у него денег нет, и какие-то гроши выдавал мне на туалет; наконец, терпение мое истощилось… я говорю ему, что так нельзя, что пусть оставит меня совершенно; но он и тут было: «Зачем, для чего это?» Однако я такой ему сделала ад из жизни, что он не выдержал и сам
уехал от меня.
— Нужно-с! — отвечала она коротко и
уехала.
Мерова тоже вскоре после того начала проситься у Янсутского, чтобы он отпустил ее домой. Ей, наконец, стало гадко быть
с оставшимися дамами. Янсутский, после нескольких возражений, разрешил ей
уехать.
Бегушев
уехал в чужие края
с большой ненавистью к России и
с большой любовью к Европе и верою в нее.
— Никак нет-с; они только спросили, что могут ли вас видеть? Я им сказала, что вы
уехали, а потом переговорила
с кухаркой, та и говорит: «Съезди за барыней!»
— Но вы вечером приезжайте — узнать эту загадку!.. Я вовсе не намерена стеснять себя для господина Олухова, — проговорила Домна Осиповна и, торопливо надев шляпку,
уехала вместе
с горничной.
— Летом, вероятно, я
уеду с Домной Осиповной за границу, и
уеду надолго! — добавил Бегушев.
Всю эту сцену она вела весело и не без кокетства, желая несколько поконкурировать
с m-me Меровой в глазах Тюменева, чего отчасти и достигнула, потому что, как только Домна Осиповна
уехала, он не удержался и сказал Бегушеву...
— Конечно, переедет! Нельзя при таком положении дел жить на двух квартирах, — объяснил откровенно Янсутский и через несколько минут
уехал вместе
с Меровой.
— Тогда прогоните ее сейчас же, сию секунду! — начал он настойчиво. — Или, лучше всего, переезжайте ко мне, и мы
уедем совсем за границу! Я могу, без всяких ваших средств, жить
с вами совершенно обеспеченно!
Она очень рада была, что доктор
уезжает, рассчитывая, что совещание ее
с Гроховым и мужем недолго продолжится, что те тоже
уедут скоро, и она останется
с Бегушевым вдвоем.
— Понимаю я это! — отвечал тот и не замедлил
уехать вместе
с Гроховым.
Домна Осиповна опустилась тогда на свое кресло и, услыхав, что за Бегушевым горничная заперла дверь, она взяла себя за голову и произнесла
с рыданием в голосе: «Несчастная, несчастная я женщина, никто меня не понимает!» Ночь Домна Осиповна всю не спала, а на другой день ее ожидала еще новая радость: она получила от Бегушева письмо, в котором он писал ей: «Прощайте, я
уезжаю!..
Вслед за тем она, так как ей пора было делать туалет, оставила террасу, взяв наперед слово
с Бегушева, чтобы он никуда-никуда не смел от них
уезжать!
Слова эти граф Хвостиков прослушал, как бы приговоренный к смертной казни, и когда Бегушев взялся за шляпу, чтобы
уезжать, он,
с заметным усилием над собой, подошел к нему и робко спросил его...
— Но вы поймите мое положение, — начал граф. — Тюменев
уезжает за границу, да если бы и не
уезжал, так мне оставаться у него нельзя!.. Это не человек, а вот что!.. — И Хвостиков постучал при этом по железной пластинке коляски. — Я вполне понимаю дочь мою, что она оставила его, и не укоряю ее нисколько за то; однако что же мне
с собой осталось делать?.. Приехать вот
с вами в Петербург и прямо в Неву!
Аделаида Ивановна, действительно, после скудного обеда, который она брала от дьячка, попав на изысканный стол Бегушева,
с большим аппетитом и очень много кушала: несмотря на свое поэтическое и сентиментальное миросозерцание, Аделаида Ивановна, подобно брату своему, была несколько обжорлива. Бегушев не спешил платить доктору. Тот отчасти из этого, а потом и по другим признакам догадался, что ему не следовало
уезжать, ради чего, не кладя, впрочем, шляпы, сел.
— Кутит!.. Безобразничает!.. Этот ходатай по их делам, Грохов, опять свел его
с прежнею привязанностью! Они все втроем пьянствуют; у Олухова два раза была белая горячка… Я по нескольку дней держал его в сумасшедшей рубашке! Можете вообразить себе положение Домны Осиповны: она только было поустроила свою семейную жизнь, как вдруг пошло хуже, чем когда-либо было. Я просто советую ей
уехать за границу, как и сделала она это прежде.
— Завтра! — отвечал Хвостиков и на другой день еще
с раннего утра
уехал из дому.
Бегушев поднялся
с места, сел в коляску и
уехал домой. Слова Домны Осиповны, что она напишет ему, сильно его заинтересовали: «Для чего и что она хочет писать мне?» — задавал он себе вопрос. В настоящую минуту ему больше всего желалось устроить в душе полнейшее презрение к ней; но, к стыду своему, Бегушев чувствовал, что он не может этого сделать. За обедом он ни слова не сказал графу Хвостикову, что ездил к Домне Осиповне, и только заметил ему по случаю напечатанного графом некролога Олухова...
От Бегушева Долгов
уехал, уже рассчитывая на служебное поприще, а не на литературное. Граф Хвостиков, подметивший в нем это настроение, нарочно поехал вместе
с ним и всю дорогу старался убедить Долгова плюнуть на подлую службу и не оставлять мысли о газете, занять денег для которой у них оставалось тысячи еще шансов, так как в Москве много богатых людей, к которым можно будет обратиться по этому делу.
Граф Хвостиков, впрочем, более приятеля сохранивший присутствие духа, принялся доказывать доктору, что Россия самая непредприимчивая страна, что у нас никто не заинтересуется делом за его идею, а всякому дорог лишь свой барыш! Доктор
с легкой улыбкой соглашался
с ним; Домна же Осиповна держала свои глаза устремленными на Долгова, который сидел совсем понурив голову. Наконец гости увидели, что им есть возможность
уехать, и
уехали!
—
С каким же решением я сегодня
уеду от вас?.. — проговорил доктор тихим и вкрадчивым голосом.
— Очень богатый!.. Брат схлопотал было, чтобы
с князя взыскал суд… каково мне это было, посудите, кузен!.. Князь точно что очень испугался суда и
уехал за границу…
— У меня, —
с тех пор, как вы
уехали из Петербурга.
Такой прием графа и самая бумага сильно пугнули смотрителя: он немедленно очистил лучшую комнату, согнал до пяти сиделок, которые раздели и уложили больную в постель. А о том, чем, собственно, дочь больна и в какой мере опасна ее болезнь, граф даже забыл и спросить уже вызванного
с квартиры и осмотревшего ее дежурного врача; но как бы то ни было, граф, полагая, что им исполнено все, что надлежало, и очень обрадованный, что дочь начала немного дремать, поцеловал ее, перекрестил и
уехал.
Далее супруги от напора гнева не в состоянии были говорить, и вскоре доктор
уехал в больницу свою, а Домна Осиповна поехала к Меровой
с великим желанием встретиться
с Бегушевым.
— Это вас папа все подговаривает: ему всегда куда-нибудь — только да из дому
уехать! — продолжала
с тем же недовольством Мерова.
— Нет, Бегушев, нет! — воскликнула Домна Осиповна. — Вам ко мне ездить нельзя!.. Нас
с вами разделяет столько врагов… но постойте, где же они и какие?.. Муж, который мне изменил и бросил меня!.. Состояние мое, которого у меня нет!.. Я сказала это вздор, что нет, — продолжала она, — состояние есть, и большое!.. Его только надо «припрятать». Научите, куда я могу
уехать за границу, чтобы туда увезти мое состояние, — можно это?
— Именно
с богом! — повторил граф
с чувством и на следующий день в карете Бегушева
уехал на железную дорогу.