Неточные совпадения
— Ах, это вы! — начала с уважением Людмила и затем несвязно присовокупила: — Кланяйтесь, пожалуйста, Егору Егорычу, попросите у него извинения
за меня и скажите, что мамаши теперь дома нет и что она будет ему
отвечать!
Напрасно к нему приезжали сенатор, губернатор, губернский предводитель, написавший сверх того Егору Егорычу письмо, спрашивая, что такое с ним, — на все это Антип Ильич, по приказанию барина, кротко
отвечал, что господин его болен, не может никого принимать и ни с кем письменно сноситься; но когда пришло к Егору Егорычу письмо от Сверстова, он как бы ожил и велел себе подать обед, питаясь до этого одним только чаем с просфорой, которую ему, с вынутием
за здравие, каждое утро Антип Ильич приносил от обедни.
— Благодарим
за то! —
ответил тот, проглотив залпом наперсткоподобную рюмочку; но Сверстов тянул шнапс медленно, как бы желая продлить свое наслаждение: он знал, что gnadige Frau не даст ему много этого блага.
— Нету-тка, родимая, нет! —
отвечала за дочь Парасковья.
— Надо быть, что в Кузьмищеве, —
отвечал тот, — не столь тоже давно приезжали ко мне от него
за рыбой!
— Вы, может быть, приезжие, и вам угодно видеть наше учение?.. Пожалуйте сюда
за веревку! — проговорил он самым вежливым голосом, поднимая своей могучей рукой перед головами дам веревку, чтобы удобнее было им пройти; но обе дамы очень сконфузились, и Юлия Матвеевна едва
ответила ему...
— Людмиле, я думаю, нельзя!.. Она слишком устает стоять в церкви!.. — поспешила
ответить за ту адмиральша, предчувствовавшая, что такая поездка будет очень неприятна Людмиле.
— Этого совсем почти не пьет, — поспешила
ответить за Аггея Никитича Миропа Дмитриевна.
— Далее, я не поняла совершенно, что вот тут говорится о числах четыре и девять! —
отвечала Сусанна и снова принялась читать из книги: «Числа четыре и девять я признал
за свойственные одно — прямой линии, а другое — кривой; потщусь доказать это и начну с числа девяти, с числа линий кривой.
— Во всю жизнь мою еще никогда не простуживался, —
отвечал, усмехаясь, молодой человек, сбрасывая шинель и калоши, причем оказалось, что он был в щеголеватом черном сюртуке и, имея какие-то чересчур уж открытые воротнички у сорочки, всей своей наружностью,
за исключением голубых глаз и некрасивого, толстоватого носа, мало напоминал русского, а скорее смахивал на итальянца; волосы молодой человек имел густые, вьющиеся и приподнятые вверх; небольшие и сильно нафабренные усики лежали у него на губах, как бы две приклеенные раковинки, а также на подобную приклеенную раковинку походила и эспаньолка его.
— Не я-с говорю это, я во сне бы никогда не посмел подумать того, —
отвечал ей немного уже опешивший Тулузов, — но это могут сказать другие, и, главное, может таким образом понять правительство, которое зорко следит
за подобными отношениями и обеспечивает крепостных людей от подобного самоуправства: сын этого Власия, как вы сами видели, не из смирных; грубиян и проходимец великий; он найдет себе заступу, и вам может угрожать опасность, что у вас отберут ваше имение в опеку.
— Дело мое, —
отвечал, уже зевая, Тулузов, — находится в отличнейшем положении: приношение мое принято, и я, вероятно, получу
за него дворянство!
— До самой могилы сохраню его, —
ответил Аггей Никитич, — и скажу даже больше того: вы и ваш супруг мне тоже кажетесь такими, — извините меня
за откровенность, — я солдат, и душа у меня всегда была нараспашку!
— Сегодня
за чаем, —
отвечал тот.
— Вышла она
за управляющего своего, господина Тулузова! —
ответил Аггей Никитич.
— Хорошо, —
отвечала gnadige Frau и, распростившись окончательно с своим партнером, подошла к мужу; он взял ее
за руку и, поместившись рядом с нею на самых отдаленных от гостиной стульях, вступил с нею в тихий разговор.
— Конечно, придумал! —
отвечал, нисколько не стесняясь, Калмык. — Вольно тебе играть со мной; я этим шариком еще когда гардемарином был, всех кадет обыгрывал, — меня
за это чуть из корпуса не выгнали!
—
За это ничего!.. Это каламбур, а каламбуры великий князь сам отличные говорит… Каратыгин Петр [Каратыгин Петр Андреевич (1805—1879) — актер и водевилист.] не то еще сказал даже государю… Раз Николай Павлович и Михаил Павлович пришли в театре на сцену… Великий князь что-то такое сострил. Тогда государь обращается к Каратыгину и говорит: «Брат у тебя хлеб отбивает!» — «Ничего, ваше величество, —
ответил Каратыгин, — лишь бы только мне соль оставил!»
— Нет, нет, —
отвечала ему торопливо Сусанна Николаевна, — ты не думай нисколько, что я больна… Будь прежде всего покоен
за меня; ты нужен еще для многих добрых дел, кроме меня…
—
За что его прихлопнут? —
отвечал частный пристав, как бы не понявший вопроса Максиньки.
—
За табльдот придем! —
отвечал Егор Егорыч.
— Кто вводит? — пытал его наставник. На это Аггей Никитич решительно не мог
ответить и счел
за лучшее признаться...
— Они
за границей-с, —
отвечал Аггей Никитич с болезненным чувством в сердце.
— Если вы хотите, то родственница, —
отвечал, стараясь припомнить, Лябьев, — но только сводная родня: она была замужем
за родным племянником Марфина; но почему вас это интересует?
— Нисколько-с, —
отвечал ей камергер. — Скажите мне только,
за сколько времени вы желаете получить деньги?
— Чем
за большее, тем лучше, —
отвечала, улыбнувшись, Миропа Дмитриевна.
Неточные совпадения
Влас
отвечал задумчиво: // — Бахвалься! А давно ли мы, // Не мы одни — вся вотчина… // (Да… все крестьянство русское!) // Не в шутку, не
за денежки, // Не три-четыре месяца, // А целый век… да что уж тут! // Куда уж нам бахвалиться, // Недаром Вахлаки!
Бурмистр потупил голову, // — Как приказать изволите! // Два-три денька хорошие, // И сено вашей милости // Все уберем, Бог даст! // Не правда ли, ребятушки?.. — // (Бурмистр воротит к барщине // Широкое лицо.) //
За барщину
ответила // Проворная Орефьевна, // Бурмистрова кума: // — Вестимо так, Клим Яковлич. // Покуда вёдро держится, // Убрать бы сено барское, // А наше — подождет!
— Смотри, братцы! как бы нам тово…
отвечать бы
за него,
за прохвоста, не пришлось! — присовокупляли другие.
—
За всех
ответить или всех спасти! — кричал он, цепенея от страха, — и, конечно, решился спасти.
Стал бригадир считать звезды («очень он был прост», — повторяет по этому случаю архивариус-летописец), но на первой же сотне сбился и обратился
за разъяснениями к денщику. Денщик
отвечал, что звезд на небе видимо-невидимо.