Неточные совпадения
Во все это время Сережа до неистовства зевал,
так что у него покраснели
даже его красивые глаза.
Еспер Иваныч, между тем, стал смотреть куда-то вдаль и заметно весь погрузился в свои собственные мысли,
так что полковник
даже несколько обиделся этим. Посидев немного, он встал и сказал не без досады...
Та была по натуре своей женщина суровая и деспотичная,
так что все
даже дочери ее поспешили бог знает за кого повыйти замуж, чтобы только спастись от маменьки.
— Очень вам благодарен, я подумаю о том! — пробормотал он; смущение его
так было велико,
что он сейчас же уехал домой и, здесь, дня через два только рассказал Анне Гавриловне о предложении княгини, не назвав
даже при этом дочь, а объяснив только,
что вот княгиня хочет из Спирова от Секлетея взять к себе девочку на воспитание.
С новым товарищем своим он все как-то мало сближался, потому
что тот целые дни был каким-нибудь своим делом занят и вообще очень холодно относился к Паше,
так что они
даже говорили друг другу «вы».
Читатель, вероятно, и не подозревает,
что Симонов был отличнейший и превосходнейший малый: смолоду красивый из себя, умный и расторопный, наконец в высшей степени честный я совершенно не пьяница, он, однако, прошел свой век незаметно, и
даже в полку, посреди других солдат, дураков и воришек, слыл
так себе только за сносно хорошего солдата.
Павел тоже играл старательнейшим образом,
так что у него в груди
даже дрожало — с
таким чувством он выходил, говорил и пел.
В учителя он себе выбрал, по случаю крайней дешевизны, того же Видостана, который, впрочем, мог ему растолковать одни только ноты, а затем Павел уже сам стал разучивать, как бог на разум послал, небольшие пьески; и
таким образом к концу года он играл довольно бойко; у него
даже нашелся обожатель его музыки, один из его товарищей, по фамилии Живин, который прослушивал его иногда по целым вечерам и совершенно искренно уверял,
что такой игры на фортепьянах с подобной экспрессией он не слыхивал.
Результатом этого разговора было то,
что, когда вскоре после того губернатор и полицеймейстер проезжали мимо гимназии, Павел подговорил товарищей, и все они в один голос закричали в открытое окно: «Воры, воры!»,
так что те
даже обернулись, но слов этих, конечно, на свой счет не приняли.
— А на какую же указывать ему? На турецкую разве?
Так той он подробно не знает. Тем более,
что он не только мысли, но
даже обороты в сочинении своем заимствовал у знаменитых писателей, коих, однако, за то не наказывали и не судили.
Павел обернулся к ней; лица их встретились
так близко,
что Павел
даже почувствовал ее дыхание.
Павел от огорчения в продолжение двух дней не был
даже у Имплевых. Рассудок, впрочем, говорил ему,
что это
даже хорошо,
что Мари переезжает в Москву, потому
что, когда он сделается студентом и сам станет жить в Москве,
так уж не будет расставаться с ней; но, как бы то ни было, им овладело нестерпимое желание узнать от Мари что-нибудь определенное об ее чувствах к себе. Для этой цели он приготовил письмо, которое решился лично передать ей.
— Нет-с! — отвечал Ванька решительно, хотя, перед тем как переехать Павлу к Крестовникову, к нему собрались все семиклассники и перепились до неистовства; и
даже сам Ванька, проводив господ, в сенях шлепнулся и проспал там всю ночь. — Наш барин, — продолжал он, — все более в книжку читал…
Что ни есть и я, Михайло Поликарпыч,
так грамоте теперь умею; в какую только должность прикажете, пойду!
—
Что же, ты
так уж и видаться со мной не будешь, бросишь меня совершенно? — говорил полковник, и у него при этом от гнева и огорченья дрожали
даже щеки.
Павла покоробило
даже при этих словах. Сам он был в настоящие минуты слишком счастлив, — будущность рисовалась ему в слишком светлых и приятных цветах, — чтобы сочувствовать озлобленным мыслям и сетованиям Дрозденко;
так что он, больше из приличия, просидел у него с полчаса, а потом встал и начал прощаться.
Самый дом и вся обстановка около него как бы вовсе не изменились: ворота
так же были отворены, крыльцо — отперто;
даже на окне, в зале, как Павлу показалось, будто бы лежал дорожный саквояж, «
Что за чудо, уж не воротились ли они из Москвы?» — подумал он и пошел в самый дом.
В комнате Мари действительно Павел увидал m-me Фатееву, но она
так похудела, на щеках ее были заметны
такие явные следы слез,
что он
даже приостановился на несколько мгновений на пороге.
— С ножом; я уж защитил ее своей рукой,
так что он слегка
даже ранил меня, — отвечал, по-прежнему пунктуально, Постен.
Герой мой вышел от профессора сильно опешенный. «В самом деле мне, может быть, рано еще писать!» — подумал он сам с собой и решился пока учиться и учиться!.. Всю эту проделку с своим сочинением Вихров тщательнейшим образом скрыл от Неведомова и для этого
даже не видался с ним долгое время. Он почти предчувствовал,
что тот тоже не похвалит его творения, но как только этот вопрос для него, после беседы с профессором, решился,
так он сейчас же и отправился к приятелю.
Салов сначала было адресовался к нему весьма дружественно, но вновь прибывший как-то чересчур сухо отвечал ему,
так что Салов, несмотря на свой обычно смелый и дерзкий тон, немного
даже сконфузился и с разговорами своими отнесся к сидевшей в уединении Анне Ивановне.
Анне Ивановне он тоже пожал руку и потряс ее
так,
что она
даже вскрикнула: «Замин, больно!».
—
Что такое это,
что такое! — восклицал громким голосом
даже Неведомов, утирая выступившие от хохота слезы.
Любовь к Мари в герое моем не то чтобы прошла совершенно, но она как-то замерла и осталась в то же время какою-то неудовлетворенною, затаенною и оскорбленною,
так что ему вспоминать об Мари было больно, грустно и досадно; он лучше хотел думать,
что она умерла, и на эту тему, размечтавшись в сумерки, писал
даже стихи...
— Этот господин въявь передергивает и подтасовывает карты, — сказал инженер, вовсе не женируясь и прямо указывая на черного господина,
так что тот
даже обернулся на это. Павел ожидал,
что между ними, пожалуй, произойдет история, но черноватый господин остался неподвижен и продолжал мрачно сопеть.
Кроме того, Замин представил нищую старуху и лающую на нее собаку, а Петин передразнил Санковскую [Санковская Екатерина Александровна (1816—1872) — прима-балерина московского балета.] и особенно живо представил, как она выражает ужас, и сделал это
так, как будто бы этот ужас внушал ему черноватый господин: подлетит к нему, ужаснется, закроет лицо руками и убежит от него,
так что тот
даже обиделся и, выйдя в коридор, весь вечер до самого ужина сидел там и курил.
В оставленном им обществе, между тем, инженер тоже хотел было представить и передразнить Каратыгина [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — известный актер-трагик.] и Толченова [Толченов Павел Иванович (1787—1862) — артист московской и петербургской трупп на ролях резонеров.], но сделал это
так неискусно,
так нехудожественно,
что даже сам заметил это и, не докончив монолога, на словах уже старался пояснить то,
что он хотел передать.
— Павел перебирал в уме всех, могущих там быть лиц, но ни на кого, хоть сколько-нибудь подходящего к тому, не напал, а уверенность между тем росла все больше и больше,
так что ему сделалось
даже это смешно.
— Хорошо! — проговорила m-me Фатеева и
так взглянула на Павла,
что он
даже сконфузился немного.
— Поворотим как-нибудь, — ответил Петр и начал поворачивать лошадей; но при этом одна из пристяжных забежала за куст и оборвала постромки. Коляску
так качнуло,
что Иван
даже не удержался на козлах и полусвалился-полусоскочил с них.
—
Так так-то-с, молодой сосед! — воскликнула она и ударила уже Павла рукою по ноге,
так что он поотстранился
даже от нее несколько. — Когда же вы к нам опять приедете? Мальчик ваш сказал,
что вы совсем уже от нас уезжаете.
Все пошли за ней, и —
чем ужин более приближался к концу, тем Павел более начинал чувствовать волнение и
даже какой-то страх,
так что он почти не рад был, когда встали из-за стола и начали прощаться.
Двадцатого декабря было рождение Еспера Иваныча. Вихров поехал его поздравить и нарочно выбрал этот день,
так как наверное знал,
что там непременно будет Мари, уже возвратившаяся опять из Малороссии с мужем в Москву. Павлу уже не тяжело было встретиться с нею: самолюбие его не было уязвляемо ее равнодушием; его любила теперь другая, гораздо лучшая,
чем она, женщина. Ему, напротив, приятно
даже было показать себя Мари и посмотреть, как она добродетельничает.
— Ничего я его не убедила… Он последнее время
так стал пить,
что с ним разговаривать
даже ни о
чем невозможно было, — я взяла да и уехала!..
Слышу — шампанское пьют, веселятся; это меня взорвало; я
что есть силы стала стучаться в запертую дверь свою,
так что он
даже прибежал.
На другой день поутру Павел, по обыкновению, пришел к m-me Фатеевой пить чай и несколько
даже поприготовился поэффектнее рассказать ей ночное происшествие; но он увидел,
что Клеопатра Петровна сидела за чайным прибором с каким-то окаменелым лицом. Свойственное ей прежнее могильное выражение лица
так и подернуло, точно флером, все черты ее.
Ей самой, должно быть, хотелось повыучиться, потому
что она в отсутствие
даже Павла все переписывала басни и вглядывалась в каждое слово их; но все-таки пользы мало от того происходило, — может быть, потому
что ум-то и способности ее были обращены совсем уж в другую сторону…
Бальзака [Бальзак Оноре (1799—1850) — крупнейший французский писатель-реалист.], напротив, она мало знала, прочла что-то
такое из него, но и сама не помнила
что; из русских писателей тоже многого совершенно не читала и
даже Пушкиным не особенно восхищалась. Но
чем она поразила Павла, — это тем,
что о существовании «Илиады» Гомера она
даже и не подозревала вовсе.
— Не слепой быть, а, по крайней мере, не выдумывать, как делает это в наше время одна прелестнейшая из женщин, но не в этом дело: этот Гомер написал сказание о знаменитых и достославных мужах Греции, описал также и богов ихних, которые беспрестанно у него сходят с неба и принимают участие в деяниях человеческих, — словом, боги у него низводятся до людей, но зато и люди, герои его, возводятся до богов; и это до
такой степени, с одной стороны, простое, а с другой — возвышенное создание,
что даже полагали невозможным, чтобы это сочинил один человек, а думали,
что это песни целого народа, сложившиеся в продолжение веков, и
что Гомер только собрал их.
— Нет, это Неведомов, — произнес Вихров,
так уже привыкший к костюму приятеля,
что забыл
даже об этом предупредить Клеопатру Петровну. — Пожалуйте сюда, Николай Семенович! — закричал он Неведомову.
То, о
чем m-me Фатеева, будучи гораздо опытнее моего героя,
так мрачно иногда во время уроков задумывалась, начало мало-помалу обнаруживаться. Прежде всего было получено от полковника страшное, убийственное письмо, которое, по обыкновению, принес к Павлу Макар Григорьев. Подав письмо молодому барину, с полуулыбкою, Макар Григорьев все как-то стал кругом осматриваться и оглядываться и
даже на проходящую мимо горничную Клеопатры Петровны взглянул как-то насмешливо.
— Слушаю-с, — проговорил Яков и на другой день действительно приехал на
таком рысаке, в
такой сбруе и пролетке,
что Павел вскрикнул
даже от удовольствия.
— Какие же взятки? — воскликнул генерал. — Нет-с, совсем нет-с! Это хозяйственная экономия — это
так!.. Вы знаете
что, — продолжал Эйсмонд несколько уже
даже таинственно, — один полковой командир показал в отчете в экономии пять тысяч… его представили за это к награде… только отчет возвращается… смотрят: представление к награде зачеркнуто, а на полях написано: «Дурак!».
Мари наконец кончила свой туалет и пришла к ним. Она заметно оделась с особенной тщательностью,
так что генерал
даже это заметил и воскликнул...
— Да к лакеям
даже и к повару,
так что те не смеют мне взглянуть в лицо, — говорила Анна Ивановна, делая в это время преграциозные па.
Официант в это время повестил гостей и хозяина,
что ужин готов. Вихров настоял, чтобы Макар Григорьев сел непременно и ужинать с ними. Этим старик очень уж сконфузился, однако сел. Ваньку
так это обидело,
что он не пошел
даже и к столу.
—
Что такое?.. Кто приехал? — спрашивала та, немного
даже покраснев от
такой ласки Клеопатры Петровны, которая не в состоянии была
даже, от слез и радости, рассказать, а подала письмо Прыхиной.
Чтобы объяснить эти слова Клеопатры Петровны, я должен сказать,
что она имела довольно странный взгляд на писателей; ей как-то казалось,
что они непременно должны были быть или люди знатные, в больших чинах, близко стоящие к государю, или, по крайней мере, очень ученые, а тут Вихров, очень милый и дорогой для нее человек, но все-таки весьма обыкновенный, хочет сделаться писателем и пишет; это ей решительно казалось заблуждением с его стороны, которое только может сделать его смешным, а она не хотела видеть его нигде и ни в
чем смешным, а потому, по поводу этому, предполагала
даже поговорить с ним серьезно.
Так случилось и с Вихровым, — и
таких слабых мест он встретил в романе своем очень много, и им овладело нестерпимое желание исправить все это, и он чувствовал,
что поправит все это отлично, а потому, как Клеопатра Петровна ни упрашивала его остаться у ней на несколько дней, он объявил,
что это решительно невозможно, и, не пояснив
даже причину тому, уехал домой, велев себя везти как можно скорее.
«Батюшка, — говорит попадья, — и свечки-то у покойника не горит; позволено ли по требнику свечи-то ставить перед нечаянно умершим?» — «А для че, говорит, не позволено?» — «Ну,
так, — говорит попадья, — я пойду поставлю перед ним…» — «Поди, поставь!» И только-что матушка-попадья вошла в горенку, где стоял гроб,
так и заголосила,
так что священник испужался
даже, бежит к ней, видит, — она стоит, расставя руки…
—
Так втюрился, — продолжал Добров, —
что мать-то испугалась, чтоб и не женился; ну, а ведь хитрая, лукавая, проницательная старуха: сделала вид,
что как будто бы ей ничего, позволила этой девушке в горницах
даже жить, а потом, как он стал сбираться в Питер, — он
так ладил, чтоб и в Питер ее взять с собой, — она сейчас ему и говорит: «Друг мой, это нехорошо!