Неточные совпадения
Он был до того худо одет,
что иной,
даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в
таких лохмотьях на улицу.
Было душно,
так что было
даже нестерпимо сидеть, и все до того было пропитано винным запахом,
что, кажется, от одного этого воздуха можно было в пять минут сделаться пьяным.
Но господин Лебезятников, следящий за новыми мыслями, объяснял намедни,
что сострадание в наше время
даже наукой воспрещено и
что так уже делается в Англии, где политическая экономия.
И осталась она после него с тремя малолетними детьми в уезде далеком и зверском, где и я тогда находился, и осталась в
такой нищете безнадежной,
что я хотя и много видал приключений различных, но
даже и описать не в состоянии.
Понимаете ли вы,
что лужинская чистота все равно
что и Сонечкина чистота, а может быть,
даже и хуже, гаже, подлее, потому
что у вас, Дунечка, все-таки на излишек комфорта расчет, а там просто-запросто о голодной смерти дело идет!
И он взмахнул хлыстом. Раскольников бросился на него с кулаками, не рассчитав
даже и того,
что плотный господин мог управиться и с двумя
такими, как он. Но в эту минуту кто-то крепко схватил его сзади, между ними стал городовой.
«Действительно, я у Разумихина недавно еще хотел было работы просить, чтоб он мне или уроки достал, или что-нибудь… — додумывался Раскольников, — но
чем теперь-то он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим,
даже последнею копейкой поделится, если есть у него копейка,
так что можно
даже и сапоги купить, и костюм поправить, чтобы на уроки ходить… гм… Ну, а дальше? На пятаки-то
что ж я сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно,
что я пошел к Разумихину…»
Время серенькое, день удушливый, местность совершенно
такая же, как уцелела в его памяти:
даже в памяти его она гораздо более изгладилась,
чем представлялась теперь во сне.
Но теперь, странное дело, в большую
такую телегу впряжена была маленькая, тощая саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их
так больно,
так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз
даже по самой морде и по глазам, а ему
так жалко,
так жалко на это смотреть,
что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
И если бы
даже случилось когда-нибудь
так,
что уже все до последней точки было бы им разобрано и решено окончательно и сомнений не оставалось бы уже более никаких, — то тут-то бы, кажется, он и отказался от всего, как от нелепости, чудовищности и невозможности.
Даже недавнюю пробусвою (то есть визит с намерением окончательно осмотреть место) он только пробовал было сделать, но далеко не взаправду, а
так: «дай-ка, дескать, пойду и опробую,
что мечтать-то!» — и тотчас не выдержал, плюнул и убежал, в остервенении на самого себя.
«И с
чего взял я, — думал он, сходя под ворота, — с
чего взял я,
что ее непременно в эту минуту не будет дома? Почему, почему, почему я
так наверно это решил?» Он был раздавлен,
даже как-то унижен. Ему хотелось смеяться над собою со злости… Тупая, зверская злоба закипела в нем.
Старуха взглянула было на заклад, но тотчас же уставилась глазами прямо в глаза незваному гостю. Она смотрела внимательно, злобно и недоверчиво. Прошло с минуту; ему показалось
даже в ее глазах что-то вроде насмешки, как будто она уже обо всем догадалась. Он чувствовал,
что теряется,
что ему почти страшно, до того страшно,
что, кажется, смотри она
так, не говори ни слова еще с полминуты, то он бы убежал от нее.
Он вскочил и сел на диване. Сердце стучало
так,
что даже больно стало.
Раскольников по неосторожности слишком прямо и долго посмотрел на него,
так что тот
даже обиделся.
Даже бумага выпала из рук Раскольникова, и он дико смотрел на пышную даму, которую
так бесцеремонно отделывали; но скоро, однако же, сообразил, в
чем дело, и тотчас же вся эта история начала ему очень
даже нравиться. Он слушал с удовольствием,
так даже,
что хотелось хохотать, хохотать, хохотать… Все нервы его
так и прыгали.
Это была девушка… впрочем, она мне
даже нравилась… хотя я и не был влюблен… одним словом, молодость, то есть я хочу сказать,
что хозяйка мне делала тогда много кредиту и я вел отчасти
такую жизнь… я очень был легкомыслен…
Он шел, смотря кругом рассеянно и злобно. Все мысли его кружились теперь около одного какого-то главного пункта, — и он сам чувствовал,
что это действительно
такой главный пункт и есть и
что теперь, именно теперь, он остался один на один с этим главным пунктом, — и
что это
даже в первый раз после этих двух месяцев.
«Если действительно все это дело сделано было сознательно, а не по-дурацки, если у тебя действительно была определенная и твердая цель, то каким же образом ты до сих пор
даже и не заглянул в кошелек и не знаешь,
что тебе досталось, из-за
чего все муки принял и на
такое подлое, гадкое, низкое дело сознательно шел? Да ведь ты в воду его хотел сейчас бросить, кошелек-то, вместе со всеми вещами, которых ты тоже еще не видал… Это как же?»
Но по какой-то странной, чуть не звериной хитрости ему вдруг пришло в голову скрыть до времени свои силы, притаиться, прикинуться, если надо,
даже еще не совсем понимающим, а между тем выслушать и выведать,
что такое тут происходит?
Сорок пять копеек сдачи, медными пятаками, вот-с, извольте принять, и
таким образом, Родя, ты теперь во всем костюме восстановлен, потому
что, по моему мнению, твое пальто не только еще может служить, но
даже имеет в себе вид особенного благородства:
что значит у Шармера-то заказывать!
Это фамильярное «а вам
что нужно?»
так и подсекло чопорного господина; он
даже чуть было не поворотился к Разумихину, но успел-таки сдержать себя вовремя и поскорей повернулся опять к Зосимову.
— Вы, впрочем, не конфузьтесь, — брякнул тот, — Родя пятый день уже болен и три дня бредил, а теперь очнулся и
даже ел с аппетитом. Это вот его доктор сидит, только
что его осмотрел, а я товарищ Родькин, тоже бывший студент, и теперь вот с ним нянчусь;
так вы нас не считайте и не стесняйтесь, а продолжайте,
что вам там надо.
— Врешь ты, деловитости нет, — вцепился Разумихин. — Деловитость приобретается трудно, а с неба даром не слетает. А мы чуть не двести лет как от всякого дела отучены… Идеи-то, пожалуй, и бродят, — обратился он к Петру Петровичу, — и желание добра есть, хоть и детское; и честность
даже найдется, несмотря на то,
что тут видимо-невидимо привалило мошенников, а деловитости все-таки нет! Деловитость в сапогах ходит.
— Фу, какие вы страшные вещи говорите! — сказал, смеясь, Заметов. — Только все это один разговор, а на деле, наверно, споткнулись бы. Тут, я вам скажу, по-моему, не только нам с вами,
даже натертому, отчаянному человеку за себя поручиться нельзя. Да
чего ходить — вот пример: в нашей-то части старуху-то убили. Ведь уж, кажется, отчаянная башка, среди бела дня на все риски рискнул, одним чудом спасся, — а руки-то все-таки дрогнули: обокрасть не сумел, не выдержал; по делу видно…
Я вот бы как поступил, — начал Раскольников, опять вдруг приближая свое лицо к лицу Заметова, опять в упор смотря на него и говоря опять шепотом,
так что тот
даже вздрогнул на этот раз.
Только
что Раскольников отворил дверь на улицу, как вдруг, на самом крыльце, столкнулся с входившим Разумихиным. Оба,
даже за шаг еще, не видали друг друга,
так что почти головами столкнулись. Несколько времени обмеривали они один другого взглядом. Разумихин был в величайшем изумлении, но вдруг гнев, настоящий гнев, грозно засверкал в его глазах.
—
Так вот ты где! — крикнул он во все горло. — С постели сбежал! А я его там под диваном
даже искал! На чердак ведь ходили! Настасью чуть не прибил за тебя… А он вон где! Родька!
Что это значит? Говори всю правду! Признавайся! Слышишь?
«Ну
так что ж! И пожалуй!» — проговорил он решительно, двинулся с моста и направился в ту сторону, где была контора. Сердце его было пусто и глухо. Мыслить он не хотел.
Даже тоска прошла, ни следа давешней энергии, когда он из дому вышел, с тем «чтобы все кончить!». Полная апатия заступила ее место.
Ее тоже отделывали заново; в ней были работники; это его как будто поразило. Ему представлялось почему-то,
что он все встретит точно
так же, как оставил тогда,
даже, может быть, трупы на тех же местах на полу. А теперь: голые стены, никакой мебели; странно как-то! Он прошел к окну и сел на подоконник.
Пульхерия Александровна была чувствительна, впрочем не до приторности, робка и уступчива, но до известной черты: она многое могла уступить, на многое могла согласиться,
даже из того,
что противоречило ее убеждению, но всегда была
такая черта честности, правил и крайних убеждений, за которую никакие обстоятельства не могли заставить ее переступить.
Вымылся он в это утро рачительно, — у Настасьи нашлось мыло, — вымыл волосы, шею и особенно руки. Когда же дошло до вопроса: брить ли свою щетину иль нет (у Прасковьи Павловны имелись отличные бритвы, сохранившиеся еще после покойного господина Зарницына), то вопрос с ожесточением
даже был решен отрицательно: «Пусть
так и остается! Ну как подумают,
что я выбрился для… да непременно же подумают! Да ни за
что же на свете!
— Я тоже
так думаю, — сказала Пульхерия Александровна с убитым видом. Но ее очень поразило,
что о Петре Петровиче Разумихин выразился на этот раз
так осторожно и
даже как будто и с уважением. Поразило это и Авдотью Романовну.
— Мамаша, вы
даже бледны, успокойтесь, голубчик мой, — сказала Дуня, ласкаясь к ней, — он еще должен быть счастлив,
что вас видит, а вы
так себя мучаете, — прибавила она, сверкнув глазами.
— Здоров, здоров! — весело крикнул навстречу входящим Зосимов. Он уже минут с десять как пришел и сидел во вчерашнем своем углу на диване. Раскольников сидел в углу напротив, совсем одетый и
даже тщательно вымытый и причесанный,
чего уже давно с ним не случалось. Комната разом наполнилась, но Настасья все-таки успела пройти вслед за посетителями и стала слушать.
— А я
так даже подивился на него сегодня, — начал Зосимов, очень обрадовавшись пришедшим, потому
что в десять минут уже успел потерять нитку разговора с своим больным. — Дня через три-четыре, если
так пойдет, совсем будет как прежде, то есть как было назад тому месяц, али два… али, пожалуй, и три? Ведь это издалека началось да подготовлялось… а? Сознаётесь теперь,
что, может, и сами виноваты были? — прибавил он с осторожною улыбкой, как бы все еще боясь его чем-нибудь раздражить.
Теперь, когда уже с вами можно разговаривать, мне хотелось бы вам внушить,
что необходимо устранить первоначальные,
так сказать, коренные причины, влиявшие на зарождение вашего болезненного состояния, тогда и вылечитесь, не то будет
даже и хуже.
— Я тоже не знаю,
чем его благодарить, — продолжал Раскольников, вдруг нахмурясь и потупясь. — Отклонив вопрос денежный, — вы извините,
что я об этом упомянул (обратился он к Зосимову), я уж и не знаю,
чем это я заслужил от вас
такое особенное внимание? Просто не понимаю… и… и оно мне
даже тяжело, потому
что непонятно: я вам откровенно высказываю.
Ее
даже нельзя было назвать и хорошенькою, но зато голубые глаза ее были
такие ясные, и когда оживлялись они, выражение лица ее становилось
такое доброе и простодушное,
что невольно привлекало к ней.
Порфирий Петрович, как только услышал,
что гость имеет до него «дельце», тотчас же попросил его сесть на диван, сам уселся на другом конце и уставился в гостя, в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое
даже тяготит и смущает с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то,
что вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не в пропорции с
таким необыкновенно важным, оказываемым вам вниманием.
Но Раскольников в коротких и связных словах, ясно и точно изъяснил свое дело и собой остался доволен
так,
что даже успел довольно хорошо осмотреть Порфирия.
— То-то и дело,
что я, в настоящую минуту, — как можно больше постарался законфузиться Раскольников, — не совсем при деньгах… и
даже такой мелочи не могу… я, вот видите ли, желал бы теперь только заявить,
что эти вещи мои, но
что когда будут деньги…
— Как?
Что такое? Право на преступление? Но ведь не потому,
что «заела среда»? — с каким-то
даже испугом осведомился Разумихин.
Мне кажется
даже,
что такую статью и в печать бы не пропустили.
Ты, конечно, прав, говоря,
что это не ново и похоже на все,
что мы тысячу раз читали и слышали; но
что действительно оригинально во всем этом, — и действительно принадлежит одному тебе, к моему ужасу, — это то,
что все-таки кровь по совести разрешаешь, и, извини меня, с
таким фанатизмом
даже…
— Фу! перемешал! — хлопнул себя по лбу Порфирий. — Черт возьми, у меня с этим делом ум за разум заходит! — обратился он, как бы
даже извиняясь, к Раскольникову, — нам ведь
так бы важно узнать, не видал ли кто их, в восьмом часу, в квартире-то,
что мне и вообразись сейчас,
что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!
Особенно эти три дня,
так что я вам
даже обрадовался…
— То есть вы этим выражаете,
что я хлопочу в свой карман. Не беспокойтесь, Родион Романович, если б я хлопотал в свою выгоду, то не стал бы
так прямо высказываться, не дурак же ведь я совсем. На этот счет открою вам одну психологическую странность. Давеча я, оправдывая свою любовь к Авдотье Романовне, говорил,
что был сам жертвой. Ну
так знайте же,
что никакой я теперь любви не ощущаю, н-никакой,
так что мне самому
даже странно это, потому
что я ведь действительно нечто ощущал…
— Как же, слышал-с. По первому слуху был уведомлен и
даже приехал вам теперь сообщить,
что Аркадий Иванович Свидригайлов, немедленно после похорон супруги, отправился поспешно в Петербург.
Так, по крайней мере, по точнейшим известиям, которые я получил.
Напоминая теперь с горечью Дуне о том,
что он решился взять ее, несмотря на худую о ней молву, Петр Петрович говорил вполне искренно и
даже чувствовал глубокое негодование против
такой «черной неблагодарности».