Неточные совпадения
Феномен этот — мой сосед по деревне, отставной полковник Вихров, добрый и
в то же врем» бешеный, исполненный высокой житейской мудрости и вместе с тем необразованный, как простой солдат!» Александра Григорьевна, по самолюбию своему, не только сама
себя всегда расхваливала, но даже всех других людей, которые
приходили с ней
в какое-либо соприкосновение.
Сев
в экипаж, Александра Григорьевна пригласила с
собой ехать и Захаревских: они
пришли в церковь пешком.
Отчего Павел чувствовал удовольствие, видя, как Плавин чисто и отчетливо выводил карандашом линии, — как у него выходило на бумаге совершенно то же самое, что было и на оригинале, — он не мог дать
себе отчета, но все-таки наслаждение ощущал великое; и вряд ли не то ли же самое чувство разделял и солдат Симонов, который с час уже
пришел в комнаты и не уходил, а, подпершись рукою
в бок, стоял и смотрел, как барчик рисует.
— Да вот поди ты, врет иной раз, бога не помня; сапоги-то вместо починки истыкал да исподрезал; тот и потянул его к
себе; а там испужался, повалился
в ноги частному: «Высеките, говорит, меня!» Тот и велел его высечь. Я
пришел — дуют его, кричит благим матом. Я едва упросил десятских, чтобы бросили.
— Чего тут не уметь-то! — возразил Ванька, дерзко усмехаясь, и ушел
в свою конуру. «Русскую историю», впрочем, он захватил с
собою, развернул ее перед свечкой и начал читать, то есть из букв делать бог знает какие склады, а из них сочетать какие только
приходили ему
в голову слова, и воображал совершенно уверенно, что он это читает!
С ним также
пришла и жена его, — и уж не
в сарафане, а
в новом холстинковом капоте,
в шелковом платочке, повязанном маленькою головкою, — и выглядывала еще очень недурною из
себя.
Еспер Иваныч когда ему полтинник, когда целковый даст; и теперешний раз
пришел было; я сюда его не пустила, выслала ему рубль и велела идти домой; а он заместо того — прямо
в кабак… напился там, идет домой, во все горло дерет песни; только как подошел к нашему дому, и говорит сам
себе: «Кубанцев, цыц, не смей петь: тут твой благодетель живет и хворает!..» Потом еще пуще того заорал песни и опять закричал на
себя: «Цыц, Кубанцев, не смей благодетеля обеспокоить!..» Усмирильщик какой — самого
себя!
В продолжение этого времени
в церковь
пришли две молоденькие девушки, очень хорошенькие
собой; они сейчас же почти на первого на Павла взглянули как-то необыкновенно внимательно и несколько даже лукаво.
— Всегда к вашим услугам, — отвечал ей Павел и поспешил уйти.
В голове у него все еще шумело и трещало;
в глазах мелькали зеленые пятна; ноги едва двигались.
Придя к
себе на квартиру, которая была по-прежнему
в доме Александры Григорьевны, он лег и так пролежал до самого утра, с открытыми глазами, не спав и
в то же время как бы ничего не понимая, ничего не соображая и даже ничего не чувствуя.
Павлу тогда и
в голову не
приходило, что он
в этом старике найдет
себе со временем,
в одну из труднейших минут своей жизни, самого верного и преданного друга.
Вообще, он был весьма циничен
в отзывах даже о самом
себе и, казалось, нисколько не стыдился разных своих дурных поступков. Так,
в одно время, Павел стал часто видать у Салова какого-то молоденького студента, который
приходил к нему, сейчас же садился с ним играть
в карты, ерошил волосы, швырял даже иногда картами, но, несмотря на то, Салов без всякой жалости продолжал с ним играть.
В такого рода соображениях и колебаниях прошло около двух месяцев; наконец
в одно утро Иван сказал Вихрову, что
пришел Макар Григорьев. Павел велел позвать его к
себе.
В одну из таких минут, когда он несколько часов ходил взад и вперед у
себя по комнатам и
приходил почти
в бешенство оттого, что никак не мог придумать, где бы ему убить вечер, — к нему
пришел Салов.
Дедушка ваш… форсун он этакий был барин, рассердился наконец на это, призывает его к
себе: «На вот, говорит, тебе, братец, и сыновьям твоим вольную; просьба моя одна к тебе, — не
приходи ты больше ко мне назад!» Старик и сыновья ликуют; переехали сейчас
в город и заместо того, чтобы за дело какое приняться, — да, пожалуй, и не умеют никакого дела, — и начали они пить, а сыновья-то, сверх того, начали батьку бить: давай им денег! — думали, что деньги у него есть.
Оклеить стены обоями он тоже взял на
себя и для этого
пришел уже
в старой синей рубахе и привел подсоблять
себе жену и малого сынишку; те у него заменяли совсем мастеровых, и по испуганным лицам их и по быстроте, с которой они исполняли все его приказания, видно было, что они страшно его боялись.
Иван, видя, что дело повернулось
в гораздо более умеренную сторону, чем он ожидал, сейчас опять придал
себе бахваловато-насмешливую улыбку, проговорил: «Мне как прикажете-с!» — и ушел. Он даже ожидал, что вечером опять за ним
придут и позовут его
в комнаты и что барин ничего ему не скажет, а, напротив, сам еще как будто бы стыдиться его будет.
«Отечественные Записки»
в неистовство
приходят, и очень естественно: они так верили
в его талант, так много возлагали на него надежд, вдруг он пишет, что мужиков надо сечь, и, наконец, какого-то пророка из
себя хочет представить, всех поучает, что такое с ним?
Собака его сидела
в лодке с опущенной головой и зажатыми глазами, как бы ожидая, что ее очередь показать
себя придет.
Стряпчий взял у него бумагу и ушел. Вихров остальной день провел
в тоске, проклиная и свою службу, и свою жизнь, и самого
себя. Часов
в одиннадцать у него
в передней послышался шум шагов и бряцанье сабель и шпор, — это
пришли к нему жандармы и полицейские солдаты; хорошо, что Ивана не было, а то бы он умер со страху, но и Груша тоже испугалась. Войдя к барину с встревоженным лицом, она сказала...
— Но нас ведь сначала, — продолжала Юлия, — пока вы не написали к Живину, страшно напугала ваша судьба: вы человека вашего
в деревню
прислали, тот и рассказывал всем почти, что вы что-то такое
в Петербурге про государя, что ли, говорили, — что вас схватили вместе с ним, посадили
в острог, — потом, что вас с кандалами на ногах повезли
в Сибирь и привезли потом к губернатору, и что тот вас на поруки уже к
себе взял.
— Приеду, — отвечал ей Вихров уже более механически и,
придя к
себе в комнату, с заметным волнением сел и дописал к Мари...
Выбор такой большой пьесы, как «Гамлет», произвел удивление и смех
в публике; но m-me Пиколова хотела непременно, чтобы пьесу эту играли, — хотел того, значит, и грозный начальник губернии и
в этом случае нисколько не церемонился: роль короля, например, он
прислал с жандармом к председателю казенной палаты, весьма красивому и гордому из
себя мужчине, и непременно требовал, чтобы тот через неделю выучил эту роль.
«Да, все это — дребедень порядочная!» — думал он с грустью про
себя и вовсе не подозревая, что не произведение его было очень слабо, а что
в нем-то самом совершился художественный рост и он перерос прежнего самого
себя; но, как бы то ни было, литература была окончательно отложена
в сторону, и Вихров был от души даже рад, когда к нему
пришла бумага от губернатора,
в которой тот писал...
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился
в суд; вот он
приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у
себя в селе,
в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня
в трубку, а
в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
К губернатору Вихров, разумеется, не поехал, а отправился к
себе домой, заперся там и лег спать. Захаревские про это узнали вечером. На другой день он к ним тоже не шел, на третий — тоже, — и так прошла целая неделя. Захаревские сильно недоумевали. Вихров,
в свою очередь, чем долее у них не бывал, тем более и более начинал
себя чувствовать
в неловком к ним положении; к счастию его, за ним
прислал губернатор.
В Воздвиженском
в это время Вихров,
пришедши уже
в себя и будучи только страшно слаб, лежал, опустив голову на подушки; худ и бледен он был, как мертвец, и видно было, что мысли, одна другой мрачнее, проходили постоянно
в его голове.
Юлия Ардальоновна обрадовалась приезду m-me Эйсмонд, потому что он удовлетворил ее самолюбие. Что же касается до самого Живина, то он
пришел в несказанный восторг, увидев у
себя в доме Вихрова.
Вихров послал
в ту же самую цирюльню за цирюльником для
себя, и тот же самый цирюльник
пришел к нему (
в провинции редко и нескоро меняются все публичные предметы). Вихров и на этот раз заговорил с цирюльником о губернаторе.
Неточные совпадения
Стародум(целуя сам ее руки). Она
в твоей душе. Благодарю Бога, что
в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это
прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого больше. Это то, чтоб чувствовать
себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Но торжество «вольной немки»
приходило к концу само
собою. Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее кончено.
В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке,
в клетку, но было уже поздно.
Только и было сказано между ними слов; но нехорошие это были слова. На другой же день бригадир
прислал к Дмитрию Прокофьеву на постой двух инвалидов, наказав им при этом действовать «с утеснением». Сам же, надев вицмундир, пошел
в ряды и, дабы постепенно приучить
себя к строгости, с азартом кричал на торговцев:
Однако Аленка и на этот раз не унялась, или, как выражается летописец, «от бригадировых шелепов [Ше́леп — плеть, палка.] пользы для
себя не вкусила». Напротив того, она как будто пуще остервенилась, что и доказала через неделю, когда бригадир опять
пришел в кабак и опять поманил Аленку.
Анна говорила, что
приходило ей на язык, и сама удивлялась, слушая
себя, своей способности лжи. Как просты, естественны были ее слова и как похоже было, что ей просто хочется спать! Она чувствовала
себя одетою
в непроницаемую броню лжи. Она чувствовала, что какая-то невидимая сила помогала ей и поддерживала ее.