Неточные совпадения
Паша сначала не обратил большого
внимания на это известие; но тетенька действительно приехала, и привезенный
ею сынок
ее — братец Сашенька — оказался почти ровесником Павлу: такой же был черненький мальчик и с необыкновенно востренькими и плутоватыми глазками.
— Только что, — продолжала та, не обращая даже
внимания на слова барина и как бы более всего предаваясь собственному горю, — у мосту-то к Раменью повернула за кустик, гляжу, а
она и лежит тут. Весь бочок распорот, должно быть, гоны двои
она тащила его
на себе — земля-то взрыта!
Паша слушал все это с жадным
вниманием. У Анны Гавриловны и грудь и все мускулы
на лице шевелились, и когда Еспер Иваныч отдал
ей назад письмо,
она с каким-то благоговением понесла его и положила
на прежнее место.
Неведомов, после того, взглянул
на прочих лиц, помещавшихся за табльдотом, и увидел, что Анна Ивановна сидит с Саловым и, наклонившись несколько в его сторону, что-то такое слушает не без
внимания, что Салов
ей говорит.
Павел, в свою очередь, тоже посмотрел
на нее с некоторым
вниманием.
Павел решительно не знал куда девать себя; Клеопатра Петровна тоже как будто бы пряталась и, совершенно как бы не хозяйка, села, с плутоватым, впрочем, выражением в лице,
на довольно отдаленный стул и посматривала
на все это. Павел поместился наконец рядом с становою; та приняла это прямо за изъявление
внимания к
ней.
Павел взглянул
на нее со
вниманием. Он полагал, что
она это придумала, чтоб уехать от него.
Людям остающимся всегда тяжелее нравственно — чем людям уезжающим. Павел с каким-то тупым
вниманием смотрел
на все сборы; он подошел к тарантасу, когда Клеопатра Петровна, со своим окончательно уже могильным выражением в лице, села в него; Павел поправил за
ней подушку и спросил, покойно ли
ей.
Все слова, напечатанные в настоящем повествовании курсивом, были подчеркнуты в письме Клеопатры Петровны по одному разу, а некоторые — даже и по два раза.
Она явно хотела, по преимуществу, обратить
на них
внимание Вихрова, и он действительно заметил их и прежде всего поспешил
ее успокоить и сейчас же написал ответ
ей.
Этого маленького разговора совершенно было достаточно, чтобы все ревнивое
внимание Клеопатры Петровны с этой минуты устремилось
на маленький уездный город, и для этой цели
она даже завела шпионку, старуху-сыромасленицу, которая, по
ее приказаниям, почти каждую неделю шлялась из Перцова в Воздвиженское, расспрашивала стороной всех людей, что там делается, и доносила все Клеопатре Петровне, за что и получала от
нее масла и денег.
Когда они возвратились к Клеопатре Петровне,
она сидела уж за карточным столом, закутанная в шаль.
На первых порах Клеопатра Петровна принялась играть с большим одушевлением:
она обдумывала каждый ход, мастерски разыгрывала каждую игру; но Вихров отчасти с умыслом, а частью и от неуменья и рассеянности с самого же начала стал страшно проигрывать. Катишь тоже подбрасывала больше карты, главное же
внимание ее было обращено
на больную, чтобы та не очень уж агитировалась.
Вихров целый вечер после того не видал
ее и невольно обратил
на это
внимание.
— Ну, после как-нибудь расскажете, мне не до того, — отвечала
она, и все
внимание ее было обращено
на церемонию отпевания.
Абреев сначала почти механически взял со стола карточку обеда и начал
ее просматривать, но чем далее
ее читал, тем более и более выражалось
на лице его
внимание.
Утром страшный кошмар, несколько раз повторявшийся ей в сновидениях еще до связи с Вронским, представился ей опять и разбудил ее. Старичок с взлохмаченной бородой что-то делал, нагнувшись над железом, приговаривая бессмысленные французские слова, и она, как и всегда при этом кошмаре (что и составляло его ужас), чувствовала, что мужичок этот не обращает
на нее внимания, но делает это какое-то страшное дело в железе над нею. И она проснулась в холодном поту.
Разговор на этом прекратился. Оба молодых человека уехали тотчас после ужина. Кукшина нервически-злобно, но не без робости, засмеялась им вослед: ее самолюбие было глубоко уязвлено тем, что ни тот, ни другой не обратил
на нее внимания. Она оставалась позже всех на бале и в четвертом часу ночи протанцевала польку-мазурку с Ситниковым на парижский манер. Этим поучительным зрелищем и завершился губернаторский праздник.
Неточные совпадения
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее было обезоружить польскую интригу, тем более что
она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сетовали
на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как
внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.
Тогда он не обратил
на этот факт надлежащего
внимания и даже счел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник, в видах собственного облегчения, по временам снимал с себя голову и вместо
нее надевал ермолку, точно так, как соборный протоиерей, находясь в домашнем кругу, снимает с себя камилавку [Камилавка (греч.) — особой формы головной убор, который носят старшие по чину священники.] и надевает колпак.
Испуганный тем отчаянным выражением, с которым были сказаны эти слова, он вскочил и хотел бежать за
нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, — остается одно — не обращать
внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к матери, от которой надо было получить подпись
на доверенности.
Ни у кого не спрашивая о
ней, неохотно и притворно-равнодушно отвечая
на вопросы своих друзей о том, как идет его книга, не спрашивая даже у книгопродавцев, как покупается
она, Сергей Иванович зорко, с напряженным
вниманием следил за тем первым впечатлением, какое произведет его книга в обществе и в литературе.
И он стал, сначала осторожно, а потом более и более увлекаясь, обращать
ее внимание на разные подробности украшения дома и сада. Видно было, что, посвятив много труда
на улучшение и украшение своей усадьбы, Вронский чувствовал необходимость похвастаться ими пред новым лицом и от души радовался похвалам Дарьи Александровны.