Неточные совпадения
Будучи от природы весьма обыкновенных умственных и всяких других душевных качеств, она
всю жизнь свою стремилась раскрашивать себя и представлять, что она была женщина и умная, и
добрая, и с твердым характером; для этой цели она всегда говорила только о серьезных предметах, выражалась плавно и красноречиво, довольно искусно вставляя в свою речь витиеватые фразы и возвышенные мысли, которые ей удавалось прочесть или подслушать; не жалея ни денег, ни своего самолюбия, она входила в знакомство и переписку с разными умными людьми и, наконец, самым публичным образом творила
добрые дела.
Феномен этот — мой сосед по деревне, отставной полковник Вихров,
добрый и в то же врем» бешеный, исполненный высокой житейской мудрости и вместе с тем необразованный, как простой солдат!» Александра Григорьевна, по самолюбию своему, не только сама себя всегда расхваливала, но даже
всех других людей, которые приходили с ней в какое-либо соприкосновение.
—
Добрая, говорунья только, краснобайка!..
Все советует мне теперь, чтобы я отдал тебя в военную службу.
Все это маменька ваша, видно, рассудила и поняла, потому
добрая и умная была, — вы из лица с ней много схожи.
Все предметы в мире различны и
все равно прекрасны, и каждому дан свой закон, и в каждом благодать и польза есть; но если предмет, изменив своему назначению, изберет себе иной путь, вдруг из
добра он обращается во зло.
— Что муж-то?.. Он
добрый; пьяный только… Пишет, вон, к Есперу Иванычу: «Дяденька, Клеопаша опять ко мне приехала; я ей
все простил, потому что сам неправ против нее был», — проговорила Анна Гавриловна: она
все еще продолжала сердиться на Фатееву за дочь.
Мужик Семен — и
добрый, и старательный, а
все как-то у него не спорится: каждый год хлеба у него не хватает!
— Был, брат, я у этих господ; звали они меня к себе, — сказал Замин, — баря
добрые; только я вам скажу, ни шиша нашего простого народа не понимают: пейзанчики у них
все в голове-то, ей-богу, а не то, что наш мужичок, — с деготьком да луком.
— Мне будет очень тяжело видеть страдания его, — продолжала она, нахмуривая уже брови, — потому что этот человек все-таки сделал для меня
добра гораздо больше, чем
все остальные люди.
Павел между тем глядел в угол и в воображении своем представлял, что, вероятно, в их длинной зале расставлен был стол, и труп отца, бледный и похолоделый, положен был на него, а теперь отец уже лежит в земле сырой, холодной, темной!.. А что если он в своем одночасье не умер еще совершенно и ожил в гробу? У Павла сердце замерло, волосы стали дыбом при этой мысли. Он прежде
всего и как можно скорее хотел почтить память отца каким-нибудь серьезно
добрым делом.
— О, да благословит тебя бог,
добрый друг! — воскликнул Салов с комическим чувством, крепко пожимая руку Вихрова. — Ехать нам
всего лучше в Купеческий клуб, сегодня там совершается великое дело: господа купцы вывозят в первый раз в собрание своих супруг; первая Петровская ассамблея будет для Замоскворечья, — но только не по высочайшему повелению, а по собственному желанию! Прогресс!.. Дворянству не хотят уступить.
Если бы Клеопатра Петровна обухом ударила Вихрова по голове, то меньше бы его удивила, чем этими словами. Первая мысль его при этом была, что ответствен ли он перед этой женщиной, и если ответствен, то насколько. Он ее не соблазнял, она сама почти привлекла его к себе; он не отнимал у нее
доброго имени, потому что оно раньше у нее было отнято. Убедившись таким образом в правоте своей, он решился высказать ей
все прямо: выпитое шампанское много помогло ему в этом случае.
Видимо, что он
всей душой привязался к Вихрову, который, в свою очередь, увидев в нем очень честного, умного и
доброго человека, любящего, бог знает как, русскую литературу и хорошо понимающего ее, признался ему, что у него написаны были две повести, и просил только не говорить об этом Кергелю.
— Три года наезды
все; четвертый раз под суд отдают, — жаловался с слезами на глазах Иван Кононов Вихрову, видно заметив, что тот был
добрый человек.
— Ни за что, ни за что!.. И слышать вас не хочу! — воскликнула m-me Пиколова, зажимая себе даже уши. — Вы
добрый, милый, съездите и поправите
все это, а мне уж пора к Ивану Алексеевичу, а то он, пожалуй, скучать будет!.. — заключила она и ушла из кабинета.
— Но
все говорят, что вы — человек
добрый, великодушный; неужели вы не сжалитесь над нами, несчастными?
Понятно, что
добрая Катишь
все уже простила Фатеевой и по-прежнему ее любила.
И это почти была правда. После окончательной разлуки с ним Клеопатра Петровна явно не стала уже заботиться ни о
добром имени своем, ни о здоровье, — ей
все сделалось равно.
Вместо прежнего разделения актеров на злодеев, на первых трагиков, первых комиков, разделения все-таки более серьезного, потому что оно основывалось на психической стороне человека, —
вся труппа теперь составлялась так: я играю купцов, он мужиков, третий бар, а что
добрые ли это люди, злые ли, дурные, никто об этом думушки не думал.
Абреева я сам наблюдал, какой он
добрый и благонамеренный администратор был, — словом,
всех есть за что помянуть
добрым словом!
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же
все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
Неточные совпадения
Подите кто-нибудь!» // Замялись наши странники, // Желательно бы выручить // Несчастных вахлаков, // Да барин глуп: судись потом, // Как влепит сотню
добрую // При
всем честном миру!
«Вишь, тоже
добрый! сжалился», — // Заметил Пров, а Влас ему: // — Не зол… да есть пословица: // Хвали траву в стогу, // А барина — в гробу! //
Все лучше, кабы Бог его // Прибрал… Уж нет Агапушки…
— Послали в Клин нарочного, //
Всю истину доведали, — // Филиппушку спасли. // Елена Александровна // Ко мне его, голубчика, // Сама — дай Бог ей счастие! // За ручку подвела. //
Добра была, умна была,
На
все четыре стороны // Поклон, — и громким голосом // Кричит: «Эй, люди
добрые!
У каждого крестьянина // Душа что туча черная — // Гневна, грозна, — и надо бы // Громам греметь оттудова, // Кровавым лить дождям, // А
все вином кончается. // Пошла по жилам чарочка — // И рассмеялась
добрая // Крестьянская душа! // Не горевать тут надобно, // Гляди кругом — возрадуйся! // Ай парни, ай молодушки, // Умеют погулять! // Повымахали косточки, // Повымотали душеньку, // А удаль молодецкую // Про случай сберегли!..