Неточные совпадения
Все улыбнулись. И Еспер Иваныч сначала тоже, слегка только усмехнувшись, повторил: «Усмирильщик… себя!», а потом
начал смеяться
больше и
больше и наконец зарыдал.
Павла покоробило даже при этих словах. Сам он был в настоящие минуты слишком счастлив, — будущность рисовалась ему в слишком светлых и приятных цветах, — чтобы сочувствовать озлобленным мыслям и сетованиям Дрозденко; так что он,
больше из приличия, просидел у него с полчаса, а потом встал и
начал прощаться.
Я очень хорошо понимаю, что разум есть одна из важнейших способностей души и что, действительно, для него есть предел, до которого он может дойти; но вот тут-то, где он останавливается, и
начинает, как я думаю, работать другая способность нашей души — это фантазия, которая произвела и искусства все и все религии и которая, я убежден, играла
большую роль в признании вероятности существования Америки и подсказала многое к открытию солнечной системы.
Вихров, через несколько месяцев, тоже уехал в деревню — и уехал с
большим удовольствием. Во-первых, ему очень хотелось видеть отца, потом — посмотреть на поля и на луга; и, наконец, не совсем нравственная обстановка городской жизни
начинала его душить и тяготить!
Словом, он знал их
больше по отношению к барям, как полковник о них натолковал ему; но тут он
начал понимать, что это были тоже люди, имеющие свои собственные желания, чувствования, наконец, права. Мужик Иван Алексеев, например, по одной благородной наружности своей и по складу умной речи, был, конечно, лучше половины бар, а между тем полковник разругал его и дураком, и мошенником — за то, что тот не очень глубоко вбил стожар и сметанный около этого стожара стог свернулся набок.
— Послушайте, —
начала Фатеева (на глазах ее появились слезы), — вы можете теперь меня не уважать, но я, клянусь вам богом, полюбила вас первого еще настоящим образом. В прежнем моем несчастном увлечении я
больше обманывала самое себя, чем истинно что-нибудь чувствовала.
Неведомов встал и
большими шагами
начал ходить по комнате.
— Барыня! — отвечал Павел и,
начав читать письмо, с каждой строчкой его бледнел все
больше и
больше.
Он полагал, что те с
большим вниманием станут выслушивать его едкие замечания. Вихров
начал читать: с первой же сцены Неведомов подвинулся поближе к столу. Марьеновский с каким-то даже удивлением стал смотреть на Павла, когда он своим чтением стал точь-в-точь представлять и барь, и горничных, и мужиков, а потом, — когда молодая женщина с криком убежала от мужа, — Замин затряс головой и воскликнул...
Дедушка ваш… форсун он этакий был барин, рассердился наконец на это, призывает его к себе: «На вот, говорит, тебе, братец, и сыновьям твоим вольную; просьба моя одна к тебе, — не приходи ты
больше ко мне назад!» Старик и сыновья ликуют; переехали сейчас в город и заместо того, чтобы за дело какое приняться, — да, пожалуй, и не умеют никакого дела, — и
начали они пить, а сыновья-то, сверх того,
начали батьку бить: давай им денег! — думали, что деньги у него есть.
Вихров весь этот разговор вел
больше механически, потому что в душе сгорал нестерпимым желанием поскорее
начать чтение своего романа Клеопатре Петровне, и, только что отпили чай, он сейчас же сам сказал...
— Послушайте, —
начала она задыхающимся голосом, — у меня сил
больше недостает выносить мое унизительное положение, в которое вы поставили меня: все знают, все, наконец, говорят, что я любовница ваша, но я даже этим не имею честь пользоваться, потому что не вижусь с вами совсем.
Будучи от природы весьма неглупая девушка и вышедши из пансиона, где тоже
больше учили ее мило держать себя, она
начала читать все повести, все стихи, все критики и все ученые даже статьи.
Перед наступлением первой репетиции он беспрестанно ездил ко всем участвующим и долго им толковал, что если уж играть что-либо на благородных спектаклях, так непременно надо что-нибудь
большое и умное, так что все невольно прибодрились и
начали думать, что они в самом деле делают что-то умное и
большое; даже председатель казенной палаты не с таким грустным видом сидел и учил роль короля Клавдия; молодежь же стала меньше насмешничать.
— На теменных костях, —
начал доктор громко, как бы диктуя и в то же время касаясь головы трупа, —
большой пролом, как бы сделанный твердым и тупым орудием. Смотрите! — обратился он к понятым.
Допросы отбирать Вихров
начал в
большой общественной избе — и только еще успел снять показание с одного мужчины, как дверь с шумом распахнулась, и в избу внеслась какой-то бурей становая.
— Вот видите ли что! —
начала m-me Пиколова. — Мы с братцем после маменьки, когда она померла, наследства не приняли; долги у нее очень
большие были, понимаете… но брат после того вышел в отставку; ну, и что же молодому человеку делать в деревне — скучно!.. Он и стал этим маменькиным имением управлять.
Вихров
больше и говорить с ним не стал, видя, что какого-нибудь совета полезного от него получить не было возможности; чем более они потом
начали приближаться к месту их назначения, тем лесистее делались окрестности; селений было почти не видать, а все пошли какие-то ровные поляны, кругом коих по всему горизонту шел лес, а сверху виднелось небо.
— И это справедливо, — подтвердил Вихров, — злое
начало, как его ни заковывай, непременно в жизни человеческой
начнет проявляться — и все
больше и
больше, пока снова не произнесутся слова любви и освобождения: тогда оно опять пропадает… Но кто ж тебе все это рассказывал? — прибавил он, обращая с радушием свое лицо к Груне.
Когда они возвратились к Клеопатре Петровне, она сидела уж за карточным столом, закутанная в шаль. На первых порах Клеопатра Петровна принялась играть с
большим одушевлением: она обдумывала каждый ход, мастерски разыгрывала каждую игру; но Вихров отчасти с умыслом, а частью и от неуменья и рассеянности с самого же
начала стал страшно проигрывать. Катишь тоже подбрасывала
больше карты, главное же внимание ее было обращено на больную, чтобы та не очень уж агитировалась.
Приезд Мари благодетельно подействовал на Вихрова: в неделю он почти совсем поправился,
начал гораздо
больше есть, лучше спать и только поседел весь на висках.
Он (и это особенно стало проявляться в нем в последнее время) как-то сухо
начал встречаться с Мари, односложно отвечал на ее вопросы; сидя с ней рядом, он глядел все
больше в сторону и явно делал вид, что занят чем-то другим, но никак уж не ею.
Вихров сидел довольно долгое время, потом стал понемногу кусать себе губы: явно, что терпение его
начинало истощаться; наконец он встал, прошелся каким-то
большим шагом по комнате и взялся за шляпу с целью уйти; но Мари в это мгновение возвратилась, и Вихров остался на своем месте, точно прикованный, шляпы своей, однако, не выпускал еще из рук.
— Всецело?.. Нет, Мари! — воскликнул Вихров, и потом, заметно сделав над собой
большое усилие, он
начал негромко: — Я без самого тяжелого, самого уязвляющего, оскорбляющего меня чувства, не могу себе вообразить минуты, когда вы принадлежите кому-нибудь другому, кроме меня!