Неточные совпадения
Дядя
князя Григорова, к которому он теперь
ехал обедать, был действительный тайный советник Михайло Борисович Бахтулов и принадлежал к высшим сановникам.
Князь,
ехав в своей покойной карете, заметно был под влиянием не совсем веселых мыслей: более месяца он не видался с женою, но предстоящее свидание вовсе, кажется, не занимало и не интересовало его; а между тем
князь женился по страсти.
Все это, впрочем, разрешилось тем, что
князь, кончив курс и будучи полным распорядителем самого себя и своего громадного состояния, — так как отец и мать его уже умерли, — на другой же день по выходе из лицея отправился к добрейшей тетке своей Марье Васильевне, стал перед ней на колени, признался ей в любви своей к Элизе и умолял ее немедля
ехать и сделать от него предложение.
Едучи в настоящем случае с железной дороги и взглядывая по временам сквозь каретное стекло на мелькающие перед глазами дома,
князь вдруг припомнил лондонскую улицу, по которой он в такой же ненастный день
ехал на станцию железной дороги, чтобы уехать совсем из Лондона. Хорошо ли, худо ли он поступил в этом случае,
князь до сих пор не мог себе дать отчета в том, но только поступить таким образом заставляли его все его физические и нравственные инстинкты.
Князь повез с собою целую кипу книг и карете, разумеется, велел
ехать на Маросейку.
— Княгиня может ненавидеть Москву, но я все-таки не
поеду отсюда по одному тому, что в Москве вы живете, — заключил
князь, произнеся последние слова несколько тише, чем прочие.
Петербург казался ему гораздо более подвижным и развитым, и он стремился туда, знакомился там с разными литераторами, учеными, с высшим и низшим чиновничеством, слушал их, сам им говорил, спорил с ними, но — увы! — просвета перед жадными очами его после этих бесед нисколько не прибывало, и почти каждый раз
князь уезжал из Петербурга в каком-то трагически-раздраженном состоянии, но через полгода снова
ехал туда.
Князь в это время
ехал не домой, а в Английский клуб.
—
Еду, нужно! — отвечал
князь и при этом, как бы не утерпев, еще раз взглянул на «Ревекку».
— Да-а! — протянул
князь. — Я
еду в деревню, а теперь там без револьвера нельзя.
— И в самом деле, лучше
ехать! — сказал
князь, подумав немного, и затем сейчас же встал с своего места.
— А если говорят напротив, так так, значит, и есть! — перебил ее резко
князь. — И чем нам, — прибавил он с усмешкою, — предаваться бесполезным словопрениям, не лучше ли теперь же
ехать в Останкино и нанять там дачи?
Князю Григорову непременно бы следовало
ехать на похороны к дяде; но он не
поехал, отговорившись перед женой тем, что он считает нечестным скакать хоронить того человека, которого он всегда ненавидел: в сущности же
князь не
ехал потому, что на несколько дней даже не в состоянии был расстаться с Еленой, овладевшей решительно всем существом его и тоже переехавшей вместе с матерью на дачу.
— Если ей так хочется видеть меня, так пусть сама сюда
едет, — сказал тем же досадливым голосом
князь.
В самый день именин княгиня, одетая в нарядное белое платье, отправилась в коляске в католическую церковь для выслушания обедни и проповеди. Барон, во фраке и белом галстуке, тоже
поехал вместе с ней.
Князь видел это из окна своего кабинета и только грустно усмехнулся. По случаю приглашения, которое он накануне сделал Елене, чтобы она пришла к ним на вечер, у него опять с ней вышел маленький спор.
Старик просто не считал себя вправе беспокоить его сиятельство своим поклоном, так как сей последний на вечере у себя не удостоил слова сказать с ним, а между тем Елпидифор Мартыныч даже в настоящую минуту
ехал, собственно, по делу
князя.
После недавнего своего объяснения с Елизаветой Петровной, возымев некоторую надежду в самом деле получить с нее тысячу рублей, если только
князь ей даст на внука или внучку тридцать тысяч рублей серебром, Елпидифор Мартыныч решился не покидать этой возможности и теперь именно снова
ехал к Анне Юрьевне, чтобы науськать ту в этом отношении.
Князь между тем прошел в большой флигель. Княгиню он застал играющею на рояле, а барона слушающим ее. Он передал им приглашение Анны Юрьевны
ехать в Немецкий клуб ужинать.
— Мы
поедем таким образом, — продолжал
князь, — ты с бароном в кабриолете, а я с Еленой в фаэтоне!
— Уехала?.. С Анной Юрьевной? — повторил
князь. — В таком случае вы
поедете со мною в фаэтоне! — прибавил он княгине.
Требование же
князя, чтобы княгиня
ехала с ним в экипаже, обрадовало ее до души; она ожидала, что он тут же с ней помирится, и у них начнется прежняя счастливая жизнь.
Барон, нечего делать, поднялся и
поехал, а через какой-нибудь час вернулся и привез даже с собой
князя. Сей последний не очень, по-видимому, встревожился сообщенным ему известием, что отчасти происходило оттого, что все последнее время
князь был хоть и не в веселом, но зато в каком-то спокойном и торжественном настроении духа: его каждоминутно занимала мысль, что скоро и очень скоро предстояло ему быть отцом. О, с каким восторгом и упоением он готов был принять эту новую для себя обязанность!..
Князь после того
поехал сказать Елене о постигшей ее участи и здесь встретил то, чего никак не ожидал: дверь ему, по обыкновению, отворила Марфуша, у которой на этот раз нос даже был распухшим от слез, а левая щека была вся в синяках.
Елпидифора Мартыныча разбудили и доложили ему, что его зовут от
князя Григорова к г-же Жиглинской. Он уже слышал, что Елена больше не жила с матерью, и понял так, что это, вероятно, что-нибудь насчет родов с ней происходит. Первое его намерение было не
ехать и оставить этих господ гордецов в беспомощном состоянии; но мысль, что этим он может возвратить себе практику в знатном доме Григоровых, превозмогла в нем это чувство.
Он
поехал.
Князь, увидав его, чуть не бросился ему на шею.
«Вот дуралей-то!» — прибавлял он, повертываясь опять на прежний бок, и таким образом он промучился до самого утра, или, лучше сказать, до двенадцати часов, когда мог
ехать к Жиглинской, где ожидал встретить
князя, который, может быть, снова предложит ему деньги; но князи он не нашел там: тот был дома и отсыпался за проведенную без сна ночь.
— Не буду, не буду больше! — отвечала Елизавета Петровна, заметно струхнув, и затем, подойдя к Елене, поцеловала ее, перекрестила и проговорила: — Ну, прощай, я
поеду… До свиданья! — присовокупила она почти дружественным голосом
князю.
— Хорошо! — отвечал
князь и, встав из-за стола, сейчас же велел подать себе карету и
поехал к Миклакову.
Умаслив таким образом старуху, Елпидифор Мартыныч
поехал к Елене, которая в это время забавлялась с сыном своим, держа его у себя на коленях.
Князь сидел невдалеке от нее и почти с пламенным восторгом смотрел на малютку; наконец, не в состоянии будучи удержаться, наклонился, вынул ножку ребенка из-под пеленки и начал ее целовать.
Князь получил анонимное письмо в то время, как собирался
ехать к Елене.
«Э, черт возьми! Могу же я быть спокойным или не спокойным, как мне пожелается того!» — подумал он; но,
поехав к Елене, все-таки решился, чтобы не очень встревожить ее, совладеть с собой и передать ей всю эту историю, как давно им ожидаемую. Но Елена очень хорошо знала
князя, так что, едва только он вошел, как она воскликнула встревоженным даже голосом...
— Лучше всего за границу!.. Пусть с вами
едет и господин Миклаков! — отвечал
князь, как бы поняв ее страх. — Я, конечно, обеспечу вас совершенно состоянием: мое в этом случае, как и прежде, единственное желание будет, чтобы вы и я после того могли открыто и всенародно говорить, что мы разошлись.
— Ну, поэтому и все теперь! — сказал
князь. — Через неделю вы, полагаю, можете и
ехать, а к этому времени я устрою тамошнюю жизнь вашу! — прибавил он княгине; затем, обратясь к Миклакову и проговорив ему: «до свидания!» — ушел к себе в кабинет.
— Но я думал было
поехать ее провожать из дому, да и ловко ли нам вместе с тобой туда приехать? — возразил на это
князь.
У княгини при этом глаза мгновенно наполнились слезами. Выражение же лица
князя, как очень хорошо подметила Елена, было какое-то неподвижное. Вслед за княгиней за решетку шмыгнула также и г-жа Петицкая. Миклаков, как-то еще до звонка и невидимо ни для кого, прошел и уселся во II-м классе вагонов; княгиня с Петицкой
ехали в 1-м классе. Вскоре после того поезд тронулся.
За их экипажем
поехали также и
князь с Еленой.
— Гм!.. — произнес метрдотель и пододвинул шашку. — Спросить бы ее, паря, надо, куда это она
едет: а то
князь приедет, хватится ее, что мы ему скажем на то?
Князь крикнул своего камердинера и велел ему сейчас же собраться, а через час какой-нибудь он был на железной дороге и
ехал обратно в Москву.
— Но куда вы именно
едете за границу? — продолжал ее спрашивать
князь тем же злым тоном.
По отъезде ее
князь крикнул, чтоб ему подавали карету, и
поехал в дом к Оглоблину.
Все тронулись потом за
князем, который опять
поехал с Николя, а Жуквич с своим секундантом.
Николя постоял еще некоторое время около
князя, а потом вышел и сказал людям, чтоб
ехали за доктором. Те, разумеется, поскакали за Елпидифором Мартынычем. Тот с своей стороны, несмотря на причиненное ему
князем оскорбление, немедля приехал. Николя между тем, чтобы не беспокоить больного, ходил уже по зале.
— Нет, я к нему наперед
поеду и приготовлю его немного, а то вы вдруг явитесь, это, пожалуй, его очень сильно поразит! — подхватил Елпидифор Мартыныч и, не откладывая времени,
поехал к
князю, которого застал в довольно спокойном состоянии духа и читающим книгу.
— Она-с!.. — отвечал Елпидифор Мартыныч. — Я бросился к ней, нашел ей нумер и говорю: «Как вам не стыдно не
ехать прямо в свой дом!» — «Ах, говорит, не могу, не знаю, угодно ли это будет
князю!» Ну, знаете ангельский характер ее и кротость! — «Да поезжайте, говорю, —
князь очень рад будет вам».
—
Князю безотлагательно следовало бы
ехать за границу и укрепить свои нервы купаньями, а то он, пожалуй, тут с ума может сойти! — опять вмешался в их разговор Елпидифор Мартыныч.
Управляющий на другой же день принес
князю занятые под именье деньги, более ста тысяч.
Князь, внимательно и старательно пересчитав их, запер в свой железный шкаф и потом, велев подать себе карету,
поехал к нотариусу. Нотариус этот был еще старый знакомый его отца. Увидав
князя, он произнес радостное восклицание.
На другой день поутру
князь велел опять заложить себе карету и, взяв все сто тысяч с собой,
поехал в банк, где положил деньги на свое имя. Выходя из банка,
князь вдруг встретился с Николя Оглоблиным.
С наступлением вечера
князь по крайней мере раз пять посылал спрашивать княгиню, что скоро ли она
поедет? Та, наконец, собралась и зашла сама к
князю. Она застала его сидящим за столом с наклоненной на руки головой.