Конечно, ему писали из Петербурга, что Эльчанинов приехал туда и с первых же
дней начал пользоваться петербургскою жизнью, а о деревне, кажется, забыл и думать, тем более что познакомился с Наденькой и целые вечера просиживал у ней; кроме того, Сапега знал уже, что и Мановский, главный враг его, разбит параличом и полумертвый привезен в деревню.
Неточные совпадения
— Вчерашний
день, —
начал Иван Александрыч, — в двенадцать часов ночи, совершенно неожиданно.
Результат был тот, что бедная девушка, как новая Татьяна, полная самоотвержения, чтоб угодить отцу, любя одного, отдала руку другому, впрочем, обрекая себя вперед на полное повиновение и верность своему мужу; и действительно, с первых же
дней она
начала оказывать ему покорность и возможную внимательность, но не понял и не оценил ничего Мановский.
— Вы не должны жить с мужем, —
начал Эльчанинов решительным тоном. — Уезжайте от него на этих же
днях, сегодня, завтра, если хотите… У меня есть небольшое состояние, и с этой минуты оно принадлежит вам.
— Наконец-то я вас нашел, Анна Павловна, —
начал Иван Александрыч. — Бегал-бегал, обегал все поле, —
дело очень важное. Приезжаю, спрашиваю: «Дома господа?» — «Одна, говорят, только барыня, да и та в поле». — «В каком?» — «В оржаном». — Валяй в оржаное. Наше вам почтение, Валерьян Александрыч! Вы как здесь?
— Странные, просто странные вещи, —
начала та, пожимая плечами, — сидим мы третьего
дня с Карпом Федорычем за ужином, вдруг является Иван Александрыч: захлопотался, говорит, позвольте отдохнуть, сейчас ездил в Могилки с поручением от графа.
На сердце Анны Павловны
начинало становиться легче; но вдруг она заметила что-то белое, лежавшее на
дне трещины, и с помощью прутика вытащила бумажку.
Граф посмотрел на нее: не совсем скромное и хорошего тона кокетство ее, благодаря красивой наружности,
начинало ему нравиться. В подобных разговорах
день кончился. Граф уехал поздно. Он говорил по большей части со вдовою. Предпочтение, которое оказал Сапега Клеопатре Николаевне, не обидело и не удивило прочих дам, как случилось это после оказанного им внимания Анне Павловне. Все давно привыкли сознавать превосходство вдовы. Она уехала вскоре после графа, мечтая о завтрашнем его визите.
Обдумав все это и очень хорошо понимая, с какою женщиною имеет
дело, граф
начал прямо...
— Я хочу вас, ваше превосходительство, просить, —
начал Сапега, — нельзя ли как-нибудь затушить это неприятное
дело Мановских. Вы как предводитель лучше других знаете, кто тут виноват.
Граф
начинал уже думать, не в самом ли
деле она в обмороке, как вдруг глаза ее открылись.
— Есть, — отвечал значительно губернатор и, чтобы не распространить далее разговора,
начал опять грустно смотреть в окно. Чиновник принес
дело. Губернатор, взяв от него, выслал его из кабинета и приказал поплотней притворить дверь.
— Иной раз, право, мне кажется, что будто русский человек — какой-то пропащий человек. Нет силы воли, нет отваги на постоянство. Хочешь все сделать — и ничего не можешь. Все думаешь — с завтрашнего
дни начнешь новую жизнь, с завтрашнего дни примешься за все как следует, с завтрашнего дни сядешь на диету, — ничуть не бывало: к вечеру того же дни так объешься, что только хлопаешь глазами и язык не ворочается, как сова, сидишь, глядя на всех, — право и эдак все.
— Я государству — не враг, ежели такое большое
дело начинаете, я землю дешево продам. — Человек в поддевке повернул голову, показав Самгину темный глаз, острый нос, седую козлиную бородку, посмотрел, как бородатый в сюртуке считает поданное ему на тарелке серебро сдачи со счета, и вполголоса сказал своему собеседнику:
Понесла я к нему последние пятнадцать рублей; вышел адвокат и трех минут меня не слушал: „Вижу, говорит, знаю, говорит, захочет, говорит, отдаст купец, не захочет — не отдаст, а
дело начнете — сами приплатиться можете, всего лучше помиритесь“.
Неточные совпадения
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за
дело, чтоб он знал полезное. А ты что? —
начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в
день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти
дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и
начните.
Новый ходок, Пахомыч, взглянул на
дело несколько иными глазами, нежели несчастный его предшественник. Он понял так, что теперь самое верное средство — это
начать во все места просьбы писать.
Тогда поймали Матренку Ноздрю и
начали вежливенько топить ее в реке, требуя, чтоб она сказала, кто ее, сущую бездельницу и воровку, на воровство научил и кто в том
деле ей пособлял?
Один только штатский советник Двоекуров с выгодою выделялся из этой пестрой толпы администраторов, являл ум тонкий и проницательный и вообще выказывал себя продолжателем того преобразовательного
дела, которым ознаменовалось
начало восемнадцатого столетия в России.