Неточные совпадения
— Упрям? —
сказал граф, подумав. — Стало быть, он не был у меня не потому, что болен, а потому, что не хочет.
— Завтра я поеду к нему, —
сказал граф, вставая.
«Вот оно, какую передрягу наделал, — думал Иван Александрыч, — делать нечего, побожился. Охо-хо-хо! Сам, бывало, в полку жиду в ноги кланялся, чтобы не сказывал! Подсмотрел, проклятый Иуда, как на чердаке целовался. Заехать было к Уситковым, очень просили
сказать, если
граф к кому-нибудь поедет!» — заключил он и поехал рысцой.
—
Граф Сапега приехал, друг вашего отца, будьте с ним полюбезнее, он человек богатый, —
сказал он Анне Павловне. Та пошла. Приезд
графа ее несколько обрадовал. Она помнила, что отец часто говорил о добром
графе, которого он пользовался некоторой дружбой и который даже сам бывал у них в доме.
— Благодарю, —
сказал граф, протягивая Мановскому руку. — Вы очень оригинально хотите отметить мне за любовь к вашей супруге.
— Анна Павловна не наскучит мне! —
сказал граф сладким голосом, целуя руку хозяйки.
— Михайло Егорыч, —
сказал граф, обращаясь к хозяину, — когда же вы доставите мне удовольствие видеть вас и Анну Павловну у себя в доме?
— Браво! — вскричал
граф. — А вы что
скажете, Анна Павловна?
— Позвольте мне,
граф, приехать к вам в понедельник, —
сказала она, — я чувствую себя не так здоровою.
— Но, может быть, Анна Павловна действительно дурно себя чувствует, —
сказал граф отеческим голосом, в душе радовавшийся поспешности мужа.
— Завтра, часу в двенадцатом, вы поедете к
графу, —
сказал Мановский, оставшись один с женой, — а я после.
— Что такое за поручение? — продолжала Уситкова. — А поручение, говорит,
сказать Михайлу Егорычу, чтоб он завтрашний день был дома, потому что
граф хочет завтра к нему приехать. «Как, говорит Карп Федорыч, да являлся ли сам Михайло Егорыч к
графу?» — «Нет, говорит, да уж его сиятельству по доброте его души так угодно, потому что Анна Павловна ему крестница». Ну, мы, — так я и Карп Федорыч, ну, может быть, и крестница.
— Напрасно вы рассказываете при этих дворянишках, —
сказал исправник, показывая глазами на ушедшего молодого человека, — как раз перенесут
графу.
— Будто? —
сказал граф; глаза его заблистали радостью. — Поди, Иван,
скажи, чтобы люди встретили.
— Кто вам
сказал это,
граф?
— Умоляю вас,
граф, не унижайте меня; я несчастлива и без того! —
сказала она, заливаясь слезами, и столько глубоких страданий, жалоб и моления, столько чистоты и непорочности сердца послышалось в этих словах, что Сапега, несмотря на свое увлечение, как бы невольно остановился.
— Пойдем, Иван, в кабинет, —
сказал граф, уходя из гостиной. Оба родственника вошли в знакомый уже нам кабинет.
Граф сел на диван. Иван Александрыч стал перед ним, вытянувшись.
— Не торгуйся, —
сказал нетерпеливо
граф.
— Послушай, Иван, —
сказал граф, — ты скверно поступаешь.
— Да, ты, — продолжал
граф. — Ты видел, что жена твоего соседа гибнет, и не предуведомил мужа, чтобы тот мог и себя и ее спасти. Тебе следует
сказать, и
сказать как можно скорее, Мановскому.
— Ты страшный болван, —
сказал граф сердито. — За что же тебя убьет Мановский? Ты еще сделаешь ему добро!.. А другой не может этого узнать: как он узнает?
— Поди же вон, —
сказал граф. — Я не люблю мерзавцев, которые способствуют разврату!
— Давно бы так! —
сказал граф более ласковым голосом. — Ты, по чувству чести, должен
сказать, как дворянин, который не хочет видеть бесчестия своего брата.
Граф из ревности велел присматривать за нею Ивану Александрычу, который застал молодых людей в лесу и
сказал об этом Мановскому.
— Мне кажется,
граф любит тебя просто, —
сказал он, — иначе к чему бы ему предлагать при теперешних обстоятельствах свое участие?
—
Граф вам обещал покровительство; попросите у
графа, —
сказал Савелий.
— Просить! —
сказал граф и привстал с дивана.
— Здравствуйте, гордая Анна Павловна! —
сказал граф. — Нет, я опять за старое, поцелуйте!
— Не беспокойтесь, сударыня, —
сказал граф, вежливо поклонившись, и сел на пустое кресло, стоявшее у того конца дивана, где сидела Клеопатра Николаевна.
— Дамы, вероятно, боятся обеспокоить вас,
граф, —
сказала с жеманною улыбкою вдова.
— Вы позволили мне быть у вас? —
сказал граф с легким наклонением головы.
— Поздравьте меня, Михайло Егорыч, —
сказала она, — ко мне завтра будет
граф.
— Вы очень снисходительны, сударыня, —
сказал граф с улыбкою, — мы говорили о весьма скучном для молодой дамы предмете.
— Ба!.. Да вы большая агрономка, —
сказал граф.
Мановский уехал, поклонясь хозяину и
графу и
сказав что-то на ухо Клеопатре Николаевне.
— Отчего вы нам,
граф, не дадите бала? —
сказала она.
— Зачем же вы принимаете его? —
сказал граф, взглянув пристально на вдову.
— Боже мой! Она дочь моего старого друга, —
сказал граф совершенно невинным голосом.
Граф тоже возвратился домой в каком-то странном расположении духа. «Однако мне здесь не так скучно, как я ожидал», —
сказал он, усаживаясь на диван. Но потом сделал презрительную гримасу и задумался.
— Je vous remercie, madame, je vous remercie [Благодарю вас, сударыня, благодарю (франц.).], —
сказал граф, вставая. Эльчанинов обернулся. Это была Клеопатра Николаевна в дорогом кружевном платье, присланном к ней по последней почте из Петербурга, и, наконец, в цветах и в брильянтах. В этом наряде она была очень представительна и произвела на героя моего самое выгодное впечатление. С некоторого времени все почти женщины стали казаться ему лучше и прекраснее его Анны Павловны.
—
Граф, чем мне отблагодарить вас? —
сказал Эльчанинов.
— Простите меня и ее, мой добрый Савелий Никандрыч, — подхватил он, протягивая приятелю руку, — но что ж делать, если, кроме вас и
графа, у нас никого нет в мире. Вас бог наградит за ваше участие. Дело теперь уже не в том: уехать я должен, но каким образом я
скажу об этом Анете, на это меня решительно не хватит.
— Позвольте уж и мне, ваше сиятельство, —
сказал Савелий, влезая вслед за
графом в экипаж.
Граф прошел в свой кабинет; его беспокоило, что
скажет Анна Павловна, пришедши в чувство, и не захочет ли опять вернуться в Коровино.
— Мне до тебя маленькая надобность, Иван, —
сказал граф ласково. — Сядь поближе.
— Дай я тебя подсажу, —
сказал граф.
— Ну, прощай, смотри хорошенько, я побываю у тебя, —
сказал граф, вышедши, и запер дверь.
— Вам здесь покойнее, Анна Павловна, —
сказал Савелий. —
Граф нарочно перевез вас; он очень заботится, пригласил медика, и вот вам уж лучше.
— И вы мне дороги, —
сказал двусмысленно
граф.
— Теперь я понимаю,
граф, —
сказала она, — я забыта… презрена… вы смеетесь надо мной!.. За что же вы погубили меня, за что же вы отняли у меня спокойную совесть? Зачем же вы старались внушить к себе доверие, любовь, которая довела меня до забвения самой себя, своего долга, заставила забыть меня, что я мать.