Все себе дали слово: на другой же день явиться к графу для засвидетельствования глубочайшего почтения, и только четыре лица не разделяли общего чувства; это были: Задор-Мановский, который, любя управлять чужими мнениями, не любил их принимать от других; Анна Павловна, не замечавшая и не видевшая ничего, что происходило вокруг нее; потом Эльчанинов, которого в это время занимала какая-то мысль, — и, наконец, вдова, любовавшаяся
в молчании задумчивым лицом своего собеседника.
Тихими шагами вошел Иван Александрыч, с ног до головы одетый в новое платье, которое подарил ему Сапега, не могший видеть, по его словам, близ себя человека в таком запачканном фраке. Граф молча кивнул племяннику головой и протянул руку, которую тот схватил обеими руками и поцеловал с благоговением. Улыбка презрения промелькнула в лице Сапеги, и он снова начал ходить по комнате. Прошло еще четверть часа
в молчании. Граф посмотрел в окно.
Неточные совпадения
Глубокое
молчание царствовало
в лесу, только шум его шагов да по временам взмах поднявшеюся из-под куста тетерева нарушал тишину.
Задор-Мановский, наблюдавший
молчание, при этих словах посмотрел на вдову. Она потупилась и ничего не отвечала. Эльчанинову показалось, что она боится или по крайней мере остерегается Мановского, и он с упорством стал продолжать разговор
в том же тоне.
Иван Александрыч сел, и после нескольких минут
молчания в гостиную вошла Анна Павловна, с довольно веселым лицом: она сейчас получила письмо от Эльчанинова. Вслед за ней вошел и Савелий.
— Как вы меня, я думаю, презирали! — продолжала вдова после минутного
молчания и взяв себя рукой за лоб. — Получивши вашу записку, я решительно была
в недоумении и догадалась только, что вы меня
в чем-то подозреваете, и, видит бог, как я страдала. Этот человек, думала, меня презирает, и за что же?
Анна Павловна обняла Эльчанинова. Он чувствовал, как на лицо его падали горячие ее слезы, как она силилась крепче прижимать его своими слабыми руками. Прошло несколько минут
в глубоком и тяжелом
молчании.
Слезши с лошадей, дамы вошли к княгине; я был взволнован и поскакал в горы развеять мысли, толпившиеся в голове моей. Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных вершин. Каждый шаг моей некованой лошади глухо раздавался
в молчании ущелий; у водопада я напоил коня, жадно вдохнул в себя раза два свежий воздух южной ночи и пустился в обратный путь. Я ехал через слободку. Огни начинали угасать в окнах; часовые на валу крепости и казаки на окрестных пикетах протяжно перекликались…
— Не будьте уверены, — ответил он, скривив рот в улыбке. Последовало молчание. Что-то было напряженное во всем этом разговоре, и
в молчании, и в примирении, и в прощении, и все это чувствовали.
Неточные совпадения
И среди
молчания, как несомненный ответ на вопрос матери, послышался голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие голоса
в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать крик непонятно откуда явившегося нового человеческого существа.
— Во-первых, я его ничего не просил передавать тебе, во-вторых, я никогда не говорю неправды. А главное, я хотел остаться и остался, — сказал он хмурясь. — Анна, зачем, зачем? — сказал он после минуты
молчания, перегибаясь к ней, и открыл руку, надеясь, что она положит
в нее свою.
— А вы изволили слышать о Прячникове? — сказал Туровцын, оживленный выпитым шампанским и давно ждавший случая прервать тяготившее его
молчание. — Вася Прячников, — сказал он с своею доброю улыбкой влажных и румяных губ, обращаясь преимущественно к главному гостю, Алексею Александровичу, — мне нынче рассказывали, он дрался на дуэли
в Твери с Квытским и убил его.
— Это можно завтра, завтра, и больше ничего! Ничего, ничего,
молчание! — сказал Левин и, запахнув его еще раз шубой, прибавил: — я тебя очень люблю! Что же, можно мне быть
в заседании?
Разговор между обедавшими, за исключением погруженных
в мрачное
молчание доктора, архитектора и управляющего, не умолкал, где скользя, где цепляясь и задевая кого-нибудь за живое. Один раз Дарья Александровна была задета за живое и так разгорячилась, что даже покраснела, и потом уже вспомнила, не сказано ли ею чего-нибудь лишнего и неприятного. Свияжский заговорил о Левине, рассказывая его странные суждения о том, что машины только вредны
в русском хозяйстве.