Тайна высокого дома

Нищий Иван и Сабиров направились, между тем, к поселку и достигли развалин избы Егора Никифорова.

— Мы пришли! — сказал первый.

Борис Иванович с удивлением смотрел то на развалившуюся избу, то на своего спутника. Иван зажег фонарь.

— Нам надо влезть в окно.

Он полез первый, а за ним Сабиров.

Поставив фонарь на безопасное место, они общими усилиями, по указанию Ивана, стали стаскивать балки и разгребать землю, мусор и кирпич вокруг разрушенной печи…

Наконец обнаружились половицы.

Иван, после некоторого раздумья, поднял одну из них и просунул в отверстие руку.

— Здесь! — с торжеством воскликнул он. Борис Иванович весь дрожал от нетерпения.

— Прежде нежели я передам вам эту шкатулку, выслушайте меня, — заговорил Иван. — Она была мне передана вашим отцом в минуту его смерти под клятвой, что я никому не отдам ее, кроме вашей матери, но когда я хотел это сделать, ваша мать уже бесследно исчезла отсюда… Вот почему эта шкатулка сохранилась здесь почти четверть века. Если бы я знал, что несчастная Мария Толстых еще жива, я бы и теперь не отдал ее вам, но я думаю, что не нарушу моей клятвы, если передам сыну то, что принадлежит его матери. О существовании этой шкатулки знаю только один я… Через минуту вы будете ее владельцем и просмотрите содержимое ее у себя в Завидове… Я сказал вам уже, что не знаю, что заключается в ней… Это, сознаюсь, меня беспокоит… Быть может, вы откроете в лежащих в ней бумагах страшную тайну… Обещайте мне только одно…

— Что же?

— Что бы ни было в ней, обещайте мне ничего не предпринимать, не посоветовавшись со мною, и послушаться моего совета.

— Обещаю и клянусь тебе в этом.

— Я приду к вам на днях в Завидово…

Затем Иван вынул шкатулку, обернутую в кожу, бережно снял последнюю и передал вместе с лежащим на шкатулке ключом Борису Ивановичу.

Сабиров взял ее дрожащими руками.

— Помните ваше обещание…

— Иван, ты всегда будешь моим руководителем и советником… — взволнованно отвечал Сабиров, бережно пряча ключ в карман.

Они вышли из развалин и пошли назад по той же дороге, по которой пришли сюда. Иван пожелал проводить молодого человека до почтового тракта, где ждал его ямщик.

— Неровен час, что случится! — сказал он.

Когда они проходили мимо высокого дома, одно из его окон было освещено.

— Это комната Иннокентия Антиповича, — сказал Иван. — Он уже дома и, конечно, никогда не забудет, что вы для него сделали… Теперь можно сказать уже наверное, что его крестница будет вашей женой.

Дойдя до почтового тракта, они расстались. Сабиров сел в тележку и быстро поехал домой.

Он приехал в Завидово ранним утром, но, несмотря на бессонную ночь, и не подумал о сне.

Он сел за свой письменный стол, бережно поставил на него шкатулку, дрожащею рукою отпер ее и поднял крышку.

Его глазам представились пачки бумаг. Он вынул их. Под ними оказалась пачка серий, десять полуимпериалов и несколько штук кредитных билетов разного достоинства, золотые часы с цепочкою и бриллиантовый перстень.

Не обратив внимания на деньги и вещи, Борис Иванович принялся за чтение бумаг.

Немного открыло ему содержание этих бумаг, четверть века пролежавших в земле.

Это были документы его деда, из которых он узнал, что его отец был сын родовитого поляка, сосланного за мятеж, громадные имения которого были конфискованы в пользу казны. Кроме того, тут же был университетский диплом Ильяшевича.

Какой интерес представляло все это для него — незаконного сына Марии Толстых? Одно только порадовало его, что он узнал наверное имя своего отца — Бориса Петровича Ильяшевича.

Остальные бумаги были: десять писем его матери к его отцу. Их содержание красноречиво говорило о горячей, беззаветной взаимной любви Марии Толстых к Борису Ильяшевичу, такой же любви, какую питал он, Борис Сабиров, к Татьяне Петровне.

Он не знал лишь, может ли он рассчитывать на подобную же взаимность.

Ему припомнился вечер на Рождество, проведенный с нею в гостиной к-ского общественного собрания.

Тогда ему показалось, что она любит его. Но теперь? Теперь не забыла ли она его?

Вопрос этот мучительно сжал его сердце.

Сложив бережно прочтенные им бумаги, он счел найденные деньги. Они были законным наследством от его незаконного отца. В пачке оказалось шестнадцать серий и кредитными билетами около девяноста рублей.

Он спрятал деньги и вещи в свою дорожную шкатулку и туда же положил шкатулку своего покойного отца, в которую запер бумаги. Только поздним утром он заснул.

Нищий Иван провел тоже бессонную ночь.

Его тревожил вопрос, что найдет Сабиров в переданной ему шкатулке. Он был уверен, что он откроет в них всю тайну убийства его отца и даже догадается, кто был убийца. Хотя он сам не открывал настоящего виновника смерти отца Бориса Ивановича, но он дал ему ключ к разгадке — так, по крайней мере, казалось ему, и это его мучило.

Ранним утром он уже ехал по дороге в Завидово на телеге проезжего крестьянина.

Когда он вошел в избу, которую занимал Сабиров, последний только что проснулся.

— Прочли? — с дрожью в голосе спросил Иван.

— Прочел, — отвечал молодой инженер, и в коротких словах рассказал ему содержание бумаг, не утаив, что нашел и деньги.

«Заседатель был прав, подозревая, что я его ограбил!» — пронеслось в голове Ивана.

— Эти бумаги, значит, не сказали вам ничего?

— Ничего, кроме того, что я сказал тебе. Причина, за что убили моего отца, остается для меня загадочной. Он был человек образованный и, видимо, состоятельный, имел в виду выхлопотать возвращение громадных наследственных поместий в Польше. Казалось бы, что такая партия для дочери золотопромышленника Толстых была далеко не неровная, значит, отец моей матери не мог быть против этого брака…

Нищий молчал.

— Теперь одна надежда на тебя… Я почти уверен, что ты знаешь эту причину, хотя она не та, которую ты привел в тот день, когда сообщил мне имя преступника. Ты говорил мне, что отца он хотел ограбить — найденные в шкатулке деньги и вещи противоречат этому? Тут, видимо, какая-то тайна, которую знаешь ты? Скажи, знаешь?

— Может быть, но еще не время… — отвечал Иван. — Еще не наступил час! С тех пор, как я знаю вас, эта тайна уже несколько раз чуть было не срывалась с моего языка, но каждый раз я сумел себя сдержать. Это мой долг. Не я, а другой откроет вам эту тайну…

— Кто же это? Быть может, я с ним никогда не встречусь…

— Встретитесь и… если он будет медлить, тогда, ну, тогда… я посмотрю.

— Тогда ты мне скажешь все?

— Может быть.

— Но когда же это будет?

— Терпение, мой молодой друг, терпение…

— Мне кажется, что я не могу пожаловаться на отсутствие во мне этой добродетели… — с горькой усмешкой произнес Борис Иванович.

— Прощенья просим… — отвечал Иван.

— Когда же мы увидимся?

— Скоро, скоро! Я принесу вам радостную весточку из высокого дома. Я явлюсь, быть может, сам к вам сватом от барышни Татьяны Петровны.

Нищий ушел. Борис Иванович остался снова наедине со своими тяжелыми сомнениями.