Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас

Чайка Богдан

По Атлантике ходит Капитан, которого повсюду преследуют свирепые шторма. Команда давно считает своего Капитана морским дьяволом: ведь только сатана может виртуозно управлять судном в таких штормах, и только сатана мог накликать на себя столько гнева божьего. Новенький Юнга, который начинает свое плавание на этом корабле, постепенно понимает, что это не грозы преследуют Капитана, а он сам не дает им покоя. Молодой человек сам начинает хотеть закончить этот «Дневник грозы».

Вор

Капитан всегда непостижимым образом выводил их из шторма или сказать точнее — заставлял океан выдохнуться раньше, чем он сам раскромсает их паруса на лоскуты. Шторм еще был здесь — Кок ощущал его всеми фибрами того, что святоши назвали бы «душа», но он был похож на слабую тень самого себя, вернее — самой. Кок при этой мысли улыбнулся кому-то в дали горизонта, и его улыбку приняли и ответили. Волна с белым гребнем мягко ударилась о борт, у которого стоял корабельный повар. Но настоящая гроза уже покинула эти пространства, оставила только после себя промозглый холод, который пробирает до самых костей, и пустоту. Еще несколько мгновений каждый метр пространства был наполнен штормом. Тысячи соленых капель летели во всех направлениях, и с ними соревновались невидимые нити больших и малых ветров. Ветра обвивали все, что было на этом корабле, невидимыми нитями и не давали никому ничего сделать без своего согласия. Все, что видел человек своими глазами, ветра затянули в свою невидимую паутину: реи, паруса, веревочные лестницы, мачты, перила. И когда им что-то приглядывалось на палубе — эта паутина оживала и уносила с собой в небеса. Еще несколько часов назад люди боролись с этой паутиной за каждый свой шаг к жизни, ведь они боролись за жизнь с водной стихией. Но ветра, которые двигали их корабль, которые помогали людям выживать в этом водном мире, показывали в шторм, что им, вроде, и по пути с людьми, но это не значило, что они хоть на долю секунды отказались бы от своей свободы. Вместе с океанской водой они заливали волнами палубу солью и обтесывали деревянные доски дома под парусами, сотни их мелких следов составляли замысловатый узор на деревянных перекрытиях, балках, мачтах и перилах корабля. В спокойное время Кок подолгу рассматривает эти узоры — в них он видит отпечатки волн, застывших во времени. И вот сейчас все эти призраки другого мира испарились и оставили людей наедине с самими собой. Их взорам предстал океан, который не оставил больше суеты. Нет, он все еще поднимал их корабль в небеса, все еще огромные волны заставляли человеческое сознание Кока содрогаться в ужасе, если, не дай бог, он начинал представлять, как это волна обрушится сверху на них. Но теперь их будто пустили в огромный лес многовековых исполинов, где солнце надежно спрятано за кронами деревьев, где сотни лет уже поселилась многовековая прохлада. И человеку позволили погулять в этом лесу, но не взбираться наверх. Нет, конечно, гость может попробовать, но одно мерное покачивание ствола исполина — и незадачливый Икар улетит вниз. И между этими стволами иногда проскальзывает одинокий ветер. От сотен маленьких ветров слишком много суеты, и этим гигантам они надоели, сюда к ним прорвался только самый бесстрашный и сильный. Так и их корабль теперь тихо гулял между спокойными в своем гигантизме водными исполинами, а те, в свою очередь, вывели его на тропинку между этих «водных деревьев». И сходить с этой тропинки людям не хотелось. Сейчас все приняли этот договор гармонии. И пока они гуляли среди исполинов, незаметно наступила осень.

В океане нет осени. И он не мог определиться — не хватает ли ему ее. Он часто чувствовал ее дыхание, но Капитан уверенно уводил их дом из тех краев, где Она правила бал. И теперь только воспоминания о крике ворон, желтых кронах деревьев и каком-то холоде, который может дотянуться до твоей души. Он уже много лет пытается для себя это понять — душа?! Это тема, до которой не получается дотянуться в этой текучке дней. Он вспоминал здесь, как болело что-то внутри него, когда наступала эта пора желтых деревьев. Крик вороны, казалось, заглядывал ему в глаза, а каждый желтый листок оставлял отпечаток на теле. От этого тела хотелось избавиться, чтобы дать чему-то внутри спокойно страдать со всем миром вокруг. Он уже не сомневался, что мир страдал, когда наступала осень. Но мир смирялся со своей участью и просто делал всем праздник. И только холод и крик ворон говорили нам, людям, что миру больно. Нам всем было больно вместе с миром. Каждый из нас понимал, что, в конце концов, окажется на месте этого мира. Так же наденет самое лучшее и будет страдать, а вместе с телом и что-то внутри. Но здесь, где не было осени, все потерялось. Как будто что-то внутри него украли, как будто этой души у него и нет, а только сосуд из костей ходит по дому, и ищет, сам не знает, чего. Иногда океан дышит осенью, но Капитан всегда быстро уводит их оттуда. Может, Капитан и есть их вор душ? Если бы это было так, то что ему с ними всеми делать? Только дьяволу столько нужно. Он засмеялся про себя. В дьявола легко было верить на берегу, здесь же дьявол потерялся бы. Чем бы он пугал, если ты сам не ощущаешь ничего внутри! Жги меня, только пусть кто-то рядом со мной говорит! Нет! Капитан не дьявол. Но кто-то же всех нас здесь опустошил!