Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас

Чайка Богдан

По Атлантике ходит Капитан, которого повсюду преследуют свирепые шторма. Команда давно считает своего Капитана морским дьяволом: ведь только сатана может виртуозно управлять судном в таких штормах, и только сатана мог накликать на себя столько гнева божьего. Новенький Юнга, который начинает свое плавание на этом корабле, постепенно понимает, что это не грозы преследуют Капитана, а он сам не дает им покоя. Молодой человек сам начинает хотеть закончить этот «Дневник грозы».

Море тебя заберет

Они спускались по узкой дорожке среди скал. Эта тропинка была незаметна с моря и с суши, если о ней не знать — найти ее издалека было невозможно. Она была очень крутой, ведь она спускала нас с высокого утеса, настолько высокого, что рыбацкие лодки внизу казались лишь маленькими щепками. Среди этих щепок было и маленькое суденышко, которое купил его отец — он решил добавить к своему ремеслу с мельницами еще и немного рыбы, ведь когда он настраивал все мельницы в округе, у него оставался целый месяц, а то и два, свободы. А свободу папа не любил, потому что появлялась мама и сразу же занимала его свободное время какими-то бессмысленными, по его мнению, делами. Вместе с тем, в рыболовный сезон, папа проводил в море, порой, очень много времени, но мама была не против. Они спускались, а солнце вдали поднималось, и ветер набирал силу. Его уже нельзя было назвать ветерок — он мягко, но с какой-то скрытой мощью толкал их вниз к лодкам. Мальчик видел, как вдоль их тропы гнулись кипарисы, но их самих же не сильно сдувало. Так они спустятся на пляж с галькой.

— Прыгай в лодку, — сказал папа. Он не волновался, он сосредоточенно перебирал веревку, потом следующую. Папа посмотрел мальчику в глаза.

Его собственные голубые глаза были очень серьезными. Он редко видел их такими. Но сейчас они были не только серьезными, но и немного жестокими. Мальчик немного испугался. А папа вдруг быстро обвязал его вокруг пояса одной веревкой.

— Зачем мне это? — спросил сын.

— Чтобы я тебя не потерял, — улыбнулся уже по-доброму папа.

— А я никуда и не хочу теряться, — удивился мальчик.

— А теперь запомни! — строго сказал папа, уже без жестокости. — Никогда, слышишь, никогда, пока ты на этой лодке, не отвязывай эту веревку от себя, иначе море тебя заберет!

Мальчик кивнул. Он-то не боялся моря, но папу боялся, особенно сейчас. Даже его друг, ветер, испугался его папу.

— Хорошо.

И папа встал с носа лодки, уперся плечом в борт и начал сталкивать ее с берега — их плавание начиналось. Ветер вокруг радовался, он потеплел и начал искать паруса этого суденышка. Никогда этот взрослый человек не видел такого попутного ветра, как в тот день. Ему даже не пришлось брать весла, чтобы отойти от берега. Даже без парусов его лодка направилась в открытое море.

Мальчик подрастет и будет вспоминать слова своего родителя, когда еще не раз будет смотреть на фигурки людей с поднятыми вверх руками и наполовину погруженных в воду. Эти фигурки быстро удаляются от их дома, паруса которого уносят всех их в сторону от этого человека, которого забирает океан. В принципе он знал, что этот моряк скоро уйдет, их не выбирают обитатели дома под парусами, их не выбирает он, их выбирает, может, этот корабль, а может, море или Она. Может, их выбирает ветер — неизменный спутник этого корабля. Нет, он им не желал зла, но почему-то они начинают выглядеть на этом корабле, как снег в летнем лесу. Снега не должно быть, так и их почему-то не должно быть на корабле, и океан их забирает. Как-то он даже в качестве эксперимента решил привязать одного из них веревкой, но волны тогда накренили корабль и выкинули бедолагу за борт. Тогда другой раз он несчастному выдумал какое-то наказание, и привязал к мачте с руками и ногами. И буря тогда затопила всю верхнюю палубу, а волны подняли какую-то бочку ее о несчастного, тот еще живой взмолился о пощаде, чтобы его отвязали, пока какой-нибудь якорь не расколол ему череп. И мы тогда повиновались его призыву пощадить, его мольбе отвязать. Он помнит, как переглядывались тогда между собой все моряки: наказание показалось слишком суровым, и вина страшного исхода для обычных смертных повисла на двух хранителях дома под парусами. И тогда он перестал себя обманывать и решил — «так заведено». Через мгновение волна смоет останки того бедолаги, а в его памяти не будет больше надежды, больше он не играл в эти игры — кому суждено уйти в грозу, тот уйдет, и они, смертные, не в силах этому помешать. Быть может, когда-то в этом доме смогли спасти от этой участи единственного человека, который потом и станет хранителем этих деревянных палуб. Смертные гости этого бесконечного голубого мира не будут впредь позволять себе таких вольностей, но об этом они никогда и не спрашивали друг друга. Боялись?! Нет, скорее просто не хотели знать всех ответов. Дружба — это чаще всего маленькая ложь, быть может, и всегда. В его случае все-таки маленькая ложь.