Экспресс «Россия»

Павел Примаченко

Герои этого повествования в августе 1991 г. ехали в скором поезде Москва – Владивосток". Знакомились с попутчиками, беседовали о жизни, читали, спали – одним словом, коротали время в дороге. Экспресс благополучно добрался до берегов Тихого океана и вскоре пошел обратно в Москву. Обычный рейс. Те же вагоны, те же пассажиры, тот же состав поездной бригады… Вот только ехали на восток граждане СССР, а вернулись обратно граждане другого государства – Российской Федерации. Автор, очевидец тех событий, рассказывает, как пережили события "августовского путча" пассажиры экспресса, что они почувствовали, став гражданами нового государства…

Глава 12

«Секретное производство» ночной сторож наладил в туалете. На умывальник — канистру с вином. Пустые бутылки на пол. Втянул через резиновый шланг вино из канистры, и давай писать контора, только тару подставляй. С десяток готово — укупориваешь. Пробки пластмассовые, мягкие. Надавил и готово. «Ручная работа» — усмехался он про себя. Потом по этикеткам штемпелем пройдется, и бутылочка, как с конвейера, не отличишь.

Василий приоткрыл двери умывальника, оставив узкую щель, вздохнул и тихо произнес, — Господи, благослови, — зажал конец шланга и сильно потянул, но не рассчитал. Вино хлынуло в рот, ударило струйками в ноздри. Он ловко «укротил стихию» и наполнил первую бутылку. — Ну и гадость, одно слово — бормотуха. — Не успел полканистры разлить, как возле буфета появился молодой мужчина с темными, аккуратно подстриженными и красиво уложенными волосами, в спортивном костюме с надписью «Адидас» болотного цвета. Он осмотрел витрину, оглянулся, громко и уверенно позвал. — Хозяин, есть кто живой?

Ночной выходить не торопился. Неспеша свернул «производство», оценивая гостя. — Лицо спокойное, не жлобское. Мужик крепкий, тренированный. На бандита не похож, скорее из военных. — Неслышно подошел, поздоровался и произнес.

— Ресторан закрыт. Посторонним здесь находиться не положено.

— Доброй ночи, — обрадовался мужчина и слегка замялся. Таинственно улыбнулся. — Понимаешь, старик, дело такое. В командировку едем, сели пульку расписать, надо бутылочку коньяка.

Коньяк для Клокова — товар невыгодный, государственный, навара никакого. Но если «дать понять», могут отблагодарить. Он внимательнее присмотрелся к клиенту. — Дорогие часы, фирменные кроссовки, но смахивает на человека «казенного», чувствуется, что лишних денег у него не водится. Такой не даст, если не намекнуть.

— Я сторож, товаром не распоряжаюсь, приходите завтра. — Деликатно начал Василий.

— Дорога ложка к обеду. Сторож, брат, самая главная фигура, — протянул пачку «Мальборо». — Что охраняю, то и маю, шучу, — гость заискивающе улыбнулся.

— Мне не жалко, но из-за этой бутылки директор мне целую лекцию прочтет. Вы, случайно, не из проверяющих?

— Да ты чего, отец, я простой советский офицер КГБ. — Достал «книжечку», развернул. — Меня бояться нечего. Бутылочку армянского, «полковника», без сдачи.

Сверху получилось немного, но и на том спасибо.

Состав притормаживал. Станция. В умывальник идти не надо. Если «чужие» подсядут, проводники упредят. Приготовился к «осаде».

После Москвы, на каждой станции днем и ночью одолевают слезными просьбами женщины. Колбаски копченой или курева дешевого просят. А тронется поезд, пассажиры с вещами «достанут». Будут ходить зад назад и, столкнувшись в ресторане, станут препираться, кто кому дорогу уступать должен. Как говорит Антоныч, каждый считает, что у него галифе ширше.

Завизжали тормоза. В двери заколотили, наперебой закричали, — отец родной, колбаски бы хорошей, папиросов. Мужики забодали, курить нечего, одна Америк, будь она неладна.

— Нету, милые, нету. Ночь, закрыто.

Неожиданно вперед вышел дядька в большой кепке, резиновых сапогах и телогрейке, подпоясанной ремнем с блестящей бляхой. — Цыц, вороны базарные, — прикрикнул он. — Человека от дела отрываете. От колбаски морды треснут. — Протянув деньги, строго добавил, — две, красненького.

— Пьянь несусветная, — набросились на него женщины, — чумы на вас нет. Дня им мало, так по ночам нахлебаться не могут.

Я, мать, не пьянь, а трудящий человек. В депо работаю, в вечернюю смену. Обеспечиваю бесперебойное движение на путях. Сейчас перерыв на обед, законное время, сели с ребятами поесть, — заталкивая бутылки, пояснил мужичок. — Понимать надо. — Деловито кивнул. — Зеленого тебе, ночь.

Состав ухнул буферами, плавно взял с места. И, как по команде, щелкнули двери с обоих концов вагона, и по залу пошел гулять сквозняк. На середине, зацепившись сумками, запутавшись авоськами, чемоданами, столкнулись пассажиры.

— Ну, куда прешь? Повылазило? Я ж с поклажей.

— А я что, порожний?

— Так я ж с детями.

— А я с чертями? Гляди, трое.

— Двери! — Закричал Василий. — Люди смолкли, к нему потянулись руки с билетами. — Где наш вагон, в какую сторону?

— Вам — вперед, вам — назад, — развел он спорящих. — Не дай Бог двойники окажутся, до утра разбираться станут, кто больше прав имеет. Наслушаешься, насмотришься и смешного, и грустного. А иной раз прошмыгнет ухарь скорый на руку и прихватит, что «плохо лежит». Пачку печенья, салфетку льняную или вазочку для цветов. Однажды уволокли бочонок с квашеной капустой, в тамбуре стоял. Никому в голову не пришло, что на товар, весом не менее ста килограмм, найдется охотник. Василий тогда чай пил с Володей. Вошел проводник, возмущается.

— Народ, ребята, совсем оборзел. Прется сейчас один, как бульдозер, с кадушкой на загривке, чуть было голову мне не снес.

Никто бы на его слова внимания не обратил. Мало ли чудаков в поезде попадается, но вошла Захаровна, да с таким лицом, будто только что НЛО пролетел. — Володя, куда ты бочку с капустой из тамбура переставил? — Василий с Володей переглянулись и бегом по составу. Почти в самом хвосте нагнали похитителя. Он, увидев погоню, бросил «трофей» и ходу. Останавливать не стали, а бочку вдвоем донести не смогли, кликнули проводников на помощь.