Экспресс «Россия»

Павел Примаченко

Герои этого повествования в августе 1991 г. ехали в скором поезде Москва – Владивосток". Знакомились с попутчиками, беседовали о жизни, читали, спали – одним словом, коротали время в дороге. Экспресс благополучно добрался до берегов Тихого океана и вскоре пошел обратно в Москву. Обычный рейс. Те же вагоны, те же пассажиры, тот же состав поездной бригады… Вот только ехали на восток граждане СССР, а вернулись обратно граждане другого государства – Российской Федерации. Автор, очевидец тех событий, рассказывает, как пережили события "августовского путча" пассажиры экспресса, что они почувствовали, став гражданами нового государства…

Глава 1

Красавец-экспресс, блестя вагонами, вытянулся вдоль перрона. Посадку еще не объявили, но пассажиры уже роились возле состава, нервничали и, посматривая на часы, прислушивались к репродуктору.

— Эх, глупый народ, — ласково думал Василий, — куда мы без вас? Кормильцы вы наши и поильцы. Всех подберем, всех посадим, никого не забудем. — Подошел к своему вагону, открыл тяжелые двери тамбура. Насколько человек ринулись к нему.

— Уже пускают, уже можно?

— Нельзя, служебный вход, — вежливо, но важно ответил он.

Работал Василий Клоков ночным сторожем вагона-ресторана фирменного поезда Москва-Владивосток — экспресса «Россия». Пятнадцать суток в пути, столько же выходных. А в сезон — весна-осень катались без подмен. За лето ни разу домой не вырвался, хотя в Москве состав находился сутки на «перестое». Вся бригада на ночь уходила, а сторожу — ресторан охранять.

Утром все сложилось удачно. Первым в вагон влетел директор — сто вопросов, сто указаний, жми педали в темпе и разом. — Недаром Велосипедом прозвали. — Ты, Васыль, вино прими, не прозевай, я ведь вперед уплатил, чтобы вернее было, а теперь душа не на месте.

— Приму, только сначала разреши домой смотаться.

— А если опоздаешь?

— Успею, одна нога здесь — другая там. Всех делов то водки купить и белье поменять, а вагон на бабу Ганю оставлю. — Про машину не обмолвился.

— Беги, — дал добро директор.

— Накаркал, — сокрушался Клоков. Да и я хорош! Сумку забыл, вернулся! Там ведь водка для пассажиров — главный заработок. А раз с дороги вернулся, удачи не жди. Мог бы без паники сгонять на вокзал, принять вино, потом на такси за сумкой. Теперь, что рассуждать, теперь молчать надо и ждать пока шеф наорется, выдохнется.

Ресторан встретил прохладой, легким сумраком опущенных занавесок с надписью «Россия». На столах, покрытых чистыми, накрахмаленнымискатертями, букетики цветов в вазочках, бутылки с прохладительными напитками, красочные бланками меню и блеск сервировки.

Тишину нарушил скрипучий голосок. — Кто есть сторож вагона-ресторана? Он как участковый милиционер, как домоуправ. — Василий обрадовался. — Кузьма-Кувалда — инспектор технического надзора станции Москва-главная. Меня ждет для инструктажа.

Из полумрака появился лихой дедок с грязной холщевой сумкой на руке. Он достал большую «амбарную книгу», обернутую в газету. На ней красным карандашом было выведено: «Журнал инструктажей технического состояния вагонов-ресторанов». Кузьма сдвинул блестящую сервировку, хлопнул книгой о белую скатерть, лег локтями на стол. От него попахивало винцом, глазки жуликовато поблескивали.

— Нет, ты мне ответь, кто есть наиглавнейшее лицо в вагоне-ресторане? Официянты?

Дед прищурился и отрицательно покачал лысенькой головкой с редкими, белыми, как перышки, сединками. — Да без них ресторан доедет хоть до Америки. — Думаешь повар атаман? — Нет, без него хоть на край света. — А может директор коренник? А во! — Он ловко скрутил кукиш и, как пистолет, наставил на Василия. — Да моя торба сто директорских портфелей пережила. Сто начальников сняли, а я на должности. Да без директора хоть до Луны. А без ночного сторожа — полный тупик, полный. Ведь только отвернись, и свои же до шпейки разворуют, растащат. А кто на кухне слив почистит? Печку растопит? Вагон углем обеспечит? Повар? Официянты? Да они зимой в момент упустят систему парового отопления, что приведет к ее полной непригодности для дальнейшей эксплуатации. И сами, как цуцики, замерзнут. А кто пассажира ночью куревом обеспечит? Стаканчик вина нальет? Эх, — инструктор рубанул ладошкой воздух. — Запомни, ты — коренник, а они — пристяжные. Все понятно? Вопросы есть? Правильно. У матросов нет вопросов, распишись. — Кузьма открыл журнал, где на леске болталась шариковая ручка. Сторож в нужной клеточке поставил подпись и достал бутылку портвейна. Он знал, что «начальство пользует красненькое», но не больше одной мерки, как не уговаривай.

— Кузьма Сидорович, куда же вы?

Кувалда, глянув на бутылку, близоруко прищурился. — Не, на службе не. Разве из уважения. — Пошарил в сумке, достал стаканчик. Он, «боясь инфекции», таскал с собой личную посуду, Принял винцо и, разрывая цепкими, как у птицы, пальцами колбасу на мелкие частички, зашамкал лысыми деснами.

— Что ж вы протез не поставите?

— Скус еды через тот протез не чувствуешь, — объяснял Кувалда.

— Может еще стаканчик?

— Нет, не последнего тебя инструктую, — Кузьма подал руку. — Зеленого вам. Слышал, проверка будет. Большие люди шепнули. Но ты не боись, главное не сифонь, закрой поддувало. Сколько на железке, столько и пугают проверками этими, — захихикал он. Но через несколько шагов, резко обернулся, плутовато спросив. — А что должен иметь в правом кармане штанов хозяин вагона?

— Ключи проводницкие, — в тон ему ответил Клоков.

— Правильно, — обрадовался дед и довольный пошагал к выходу.

Из кухни плыли аппетитные запахи, ворчали сковородки, и резал слух голос повара.

Очаровательные синенькие глазки

Навек очаровали вы меня

В вас столько кайфа, столько таски,

В вас столько страсти и огня.

Увлеченный работой, он тянул длинное попурри, нещадно перевирая слова и мелодию. Казалось, Володя претворяется, а он искренне удивлялся. — Неужели плохо? Вам не нравится, а мне песня жарить и жить помогает.

Василий заглянул в раскрытые двери. Возле входа на пустом ящике сидела баба Ганя. На седых волосах — зеленый платок с красной искоркой. На пояснице — большая шерстяная шаль. Склонив голову, она монотонно чистила «картоплю» и как бы прислушивалась к голосу повара. Володя в белой поварской куртке, синих спортивных шароварах, шлепанцах на босу ногу, мокрый от пота, замер с лопаточкой в руке над раскаленной плитой. Его фигура «что положишь, что поставишь» напряглась, как у спортсмена перед решающим рывком, и он быстрыми, ловкими движениями начал переворачивать тушки рыбы на сковородках.

— Эй, Шаляпин, — окликнул его Василий. Где Велосипед?

— А черт его знает. — Володя не сразу оторвал взгляд от плиты. Между прочим, Ночка, с тебя причитается. Товар ваш принят и оформлен в грузовую яму.

Клоков замер от неожиданности и с радостью бросился к нему.

— Володечка, друг, спасибо. А я, поверишь, как Матильду увидел, все начисто из головы вылетело. Ведь три месяца с ней не «встречались». Весной взял и сразу «расстались». Хорошо на стоянку успел определить.

Василий вспомнил, как с замиранием сердца подошел к машине, рывком дернул чехол, и заискрилась, заиграла красавица-семерка светло-голубыми бликами кузова, серебром никеля, темной глубиной стекол. Полюбовался, проехал до ворот стоянки, а, вернувшись, долго сидел, слушая тихий шелест остывающих агрегатов машины.

— Почему вдруг Матильда? — Вернул «на землю» голос Володи.

— Не знаю. Но, как увидел, сразу с языка слетело — Матильда да и только. Столько лет со стареньким москвичом мучился. Взял даром, зато потом оплатил сполна, повалялся под ним, попотел. О новом жигуленке мечтал. Но сам знаешь, как с машинами туго было. Николаич выручил. Свояк его, инвалид, новую семерку продавал. Он сразу ко мне. Правда, денег не хватало. Часть — родственники подкинули, даже теща «гробовые» отстегнула. А больше всех Николаич помог и условий не ставил. — Сможешь, вернешь, — только и сказал. — Василий улыбнулся, довольный. — Спасибо тебе, Володечка, у меня прямо камень с души.

— Спасибо слишком много, а три рубля в самый раз.

— Да я, что хочешь, только пожелай.

— Начнем с пива. Только холодного. Кстати, обещают большую проверку.

— Да что нам проверки? Мы их, как мышей, разгоним. Правда, баба Ганя? — Василий выскочил в зал за пивом и налетел на директора.

— Как товар? — Забеспокоился тот.

— В полном ажуре, Николаич.

— Отлично, разливай. Будет комплексная проверка, министерская, но пока об этом никому, — таинственно шепнул он, — думаю, нагрянут под Владивостоком. А мы их опередим, весь товар спустим. Давай. Жми, дави, хватай, царапай. А где народ? Где все? Уже посадку объявили, — Велосипед сурово обвел взглядом ресторан и, не дав ответить, хлопнул кожаной папкой о столешницу. — Нельзя на минуту выйти, все сразу остановится. Васыль, живо поднимай людей.