Алаказам, Питер!

Алина Пряжкина, 2023

Аля живет в Петербурге, строит карьеру и пытается найти место под солнцем. Но после того, как она получает странный подарок на день рождения, с ней начинают происходить неожиданные неприятные события. Также она чувствует, что за ней следят. Что это: паранойя или кто-то действительно желает ей зла? И как не поверить в потусторонние силы, если тот самый подарок вдруг находят закопанным на кладбище, а человек в мантии, который совершил это, таинственно исчезает. Чтобы разобраться во всём этом, Але предстоит нырнуть в водоворот загадок и легенд Северной столицы, которая неохотно раскрывает свои секреты, а также найти новых друзей и поверить, что магия наполняет и сам город, и каждого его жителя.

Глава 20

Аля не знала, сколько времени провела без сознания. Сильно болел затылок, конечности не шевелились, так как были намертво привязаны. По всему телу шёл пронизывающий холод. Она чуть приоткрыла глаза. Над ней было тяжёлое ночное небо, густо покрытое облаками. Пространство вокруг было тускло освещено, но Аля уловила, что она лежит на холодной плите с руками и ногами, раскинутыми в стороны, по всей видимости, на кладбище.

Её окружали едва различимые в темноте размазанные силуэты, не то людей, не то призраков, в чёрных плащах с капюшонами. Тяжело было понять, сколько их, в тот момент казалось, что не менее двадцати. Она попыталась закричать, но быстро осознала, что во рту у неё тугой кляп, из-за которого она не чувствовала губ, и который мешал ей дышать. Аля попробовала вырваться, но колючие петли только сильно ранили её запястья. Она была похожа на рыбу, бьющуюся в предсмертных конвульсиях.

Боль от верёвок заставила её сфокусироваться. Ей удалось немного приподнять голову. Возле её ног стояла высокая, тёмная фигура, державшая над собой кинжал с острым лезвием, в котором отражалось пламя свечей, расставленных вокруг её ложа. От фигуры исходил зловещий шёпот. Язык был ни на что не похож. Латынь? Иврит? Арабский? Невозможно было даже расслышать отдельные слова, он, как ядовитое шипение, сочился из уст сатаниста.

Было понятно одно — она нашла тех, кого отправилась разыскать. Насколько это хорошо, оставалось большой загадкой. Произнеся последнее слово, фигура резко повернулась, направив кинжал в сторону Али. Теперь все тени сняли свои капюшоны и подошли ближе к ней. Она смогла увидеть, что они — обычные живые люди. Большинству было чуть за двадцать, но была и парочка в возрасте лет сорока. Они вожделенно вонзили в неё свои безумные хищные взгляды.

Аля бешено водила головой из стороны в сторону, тщетно пытаясь произнести хоть слово сквозь вонючую тряпку.

— Сёстры и братья мои, — точно проповедник заговорил остроносый брюнет с татуировкой козла на тыльной стороне ладони и кинжалом в руке — наш покровитель Бафомет был чрезвычайно доволен нашим служением ему. И в награду он послал нам деву для великого ритуала, дабы напитать силой тёмный эликсир могущества и завершить обряд посвящения вновь прибывших в орден.

Аля услышала, что в толпе сектантов прокатился довольный рокот.

— Каждый из трёх неофитов должен шесть раз воткнуть кинжал в грудь жертвы, — сладострастно продолжал, по всей видимости, их предводитель, — после чего её кровь мы добавим в наш котёл. Это усилит наши колдовские способности, а её плоть, которую мы тут же употребим, даст нам возможность укрепить тела.

Он вновь повернулся к Але и её поразил его взгляд. Он, возможно, был под действием психотропных веществ, так как в тот момент глаза его были точно как у маньяка. Одержимого и явно неадекватного. В этом взгляде не было и тени сомнения в том, что он на правильном пути и готов на всё ради достижения своей цели. Сектант сделал шаг в сторону алтаря, и в свете пламени на его шее блеснул серебряный медальон. Это он, конечно же, он — амулет Прокопия.

— А тебе уготована великая честь, — сатанист направил лезвие на Алю, — стать невестой владыки, дабы напитать его детей, дать им мощь самой преисподней, — он с жаром выдохнул последнее слово, и вся секта забормотала ритуальную молитву.

Теперь Алю бросило в жар. От ужаса у неё проступил пот, она забыла о ноющих запястьях и принялась изо всех сил биться, как муха в паутине.

— Кх-ха, — вдруг послышалось сквозь всеобщий шёпот, — но это в смысле же такой прикол, правда? Мы ведь не собираемся её на самом деле убивать? — голос парня был детский и немного замедленный. Он как бы посмеивался после каждого слова и напоминал какого-то мультяшного персонажа. То ли Бивиса, то ли Баттхеда.

Молитва прекратилась, и остроносый повернулся к нему.

— Ты сомневаешься в своей вере, неофит? — настороженно спросил он.

— Ну, типа, у нас тут орден. Всё круто, тусим, чё-то готовим, но если убить её, то это уже зашквар.

— Братья, оказывается, среди нас отступник, — брюнет указал на странного паренька кинжалом, — есть ли среди нас ещё те, кто сомневается в могуществе Бафомета и в его учении? — он обвёл взглядом толпу.

— Нет, брат, — вперёд вышел тощий блондин с длинными засаленными волосами, — мы верные служители культа. А отступника мы умертвим вместе с жертвенной девой.

Двое сектантов подошли к предателю сзади и заломили за спину руки.

— Вы чего, ребята, — голос парня всё ещё был смеющимся, — пошутили и хватит, вас же посадят, вы чего?

— Нас посадят, только если ты всё разболтаешь, а ты уже не сможешь, — остроносый осклабился, обнажая свои непропорционально огромные зубы.

Неофита куда-то поволокли. Он хотел ещё что-то сказать, но ему рот тоже заткнули тряпкой.

— Итак, — продолжал предводитель культа, — честь нанести первый удар предоставляется тебе, сестра, — он сделал шаг в толпу, чтобы передать кинжал новой последовательнице.

Вперёд вышла миниатюрная девушка. И через мгновение над Алей возникло симпатичное без грамма косметики лицо молодой блондинки. Ни татуировок, ни пирсинга, ни тонны гуталина вперемежку с красной помадой не было на её бледной, как у привидения коже. Эта милаха с ножом в руках, собирающаяся пустить кровь совершенно незнакомому человеку ради служения непонятно кому, больше напоминала эльфийку из Властелина колец. Это внушало ещё больший ужас. Глаза у девахи были и впрямь безумные. Зрачки были расширены настолько, что оставалось только догадываться, что когда-то радужка вокруг них была небесно-голубого цвета. Аля, всё же, попыталась умоляюще посмотреть на своего будущего палача. Но ничто не шевельнулось в лице сектантки. Кинжал лежал на её нежных почти белых ладонях, которые она подняла над жертвой и, сделав глубокий вдох, закрыла глаза.

— Почувствуй силу повелителя, сестра, да направит она тебя и… — остроносый запнулся и прислушался.

Издалека послышалось тяжеловесное шарканье. Кто-то громко зевнул, а через секунду земля, Алино гранитное ложе и всё вокруг затряслось от грохота каменной поступи. Тут же на брюнета откуда-то из темноты прилетел огромный комок грязи, залепив всю макушку. Неофитка с кинжалом успела только оглянуться по сторонам, как её ударили по лицу, как показалось Але, букетом гвоздик.

— Получай, сучка белобрысая, — это определённо был Танин голос, — вишь, чё удумала, гадина, — и Таня повалила блондинку с ног, лупя её букетом.

«Кавалерия прибыла!» — обрадовалась Аля и расслабила истерзанные руки и ноги. Сквозь опускающиеся после перенапряжения веки она пыталась разглядеть подробности битвы. Но в темноте это было нелегко.

— Да падёт на вас гнев Господень! — слышался сверху вдали голос Гены, швыряющего комья грязи в озадаченных сектантов.

Из-под плиты доносилась возня — Таня, оседлавшая неофитку, пыталась её придушить, а та в ответ рычала, стремясь отнять цепкие пальцы от своего горла. Кругом слышались встревоженные голоса. Было непонятно, кто побеждает. Да и непонятно было, кто с кем вообще дерётся.

Но после очередного подземного толчка из кладбищенского мрака на освещённый пятачок вышло нечто невероятное. Это была огромная серая статуя какого-то солдата. Может, гусара, а может, и нет. Но каменные усы и каменная сабля у него были. Но даже не это ошеломило Алю. У него на шее, как ребёнок на первомайской демонстрации, восседала Кэт.

— Вот они, заговорщики! Изменники! — кричала Кэт, указывая пальцем на двух парней в мантиях! — Казнииить!

Солдат замахнулся увесистой рукой и отбросил обоих в темноту, как кукол. Раздались крики. Паника. Сектанты бросились врассыпную. Их численное превосходство оказалось малозначимым.

— Медальооон! сквозь кляп попыталась закричать Аля.

Но, конечно, никто её не услышал.

— Я дурак, бросай оружие! — с диким воплем и дубиной в руке на поляну выскочил тот самый, заступившийся за Алю, новичок. Недолго думая, он огрел своего недавнего начальника по голове. Брюнет пытался отбиться, но после удара палкой в солнечное сплетение, упал на колени и завалился вперёд, лицом на землю. Крики отдалялись, суматоха стихала. Аля почувствовала чьё-то дыхание на своей щеке. Таня трофейным жертвенным клинком разрезала кляп.

— Вот этот! Скрючился который! Держите его! У него амулет! И вообще, он главный урод! — заверещала Аля, как только обрела дар речи.

Кэт сразу же направила свой боевой монумент к корчующемуся от боли сатанисту. Через мгновение он уже висел в воздухе, сжимаемый каменной хваткой.

— Благодарю за службу, его императорское величество будет доволен тобой! — Кэт погладила солдата по шее и щеке, как коня, выполнившего упражнение, и ловко спрыгнула на землю. Освобождённая Аля и вооружённая кинжалом Таня подбежали к ней. Девчонки радостно обнялись.

— Надо амулет кошачий у него отобрать, — еле пробормотала Аля, крепко сжимаемая дружескими объятиями.

Кэт подошла к обезумевшему сектанту, который как бабочка, пойманная за крылья, лихорадочно сучил руками и ногами в воздухе.

— Успокойся, — приказала она, — мы отпустим тебя, как только отдашь медальон.

Он повиновался. Его ноги безвольно повисли, он снял с себя украшение и протянул Кэт.

— Дался он вам. Вы из-за него сюда припёрлись?

Кэт не удосужилась на это отвечать.

— Это он? — она повернулась к Але и показала кулон. Та утвердительно кивнула.

— Опусти его, — Кэт обратилась к статуе, — Мы отведём его в тайную канцелярию и допросим, а потом в Сибирь. А может, и на плаху. Твоё дело сделано офицер, государь доволен тобой. Можешь вздремнуть. После этих слов военный неохотно опустил сектанта и передал его в руки девчонок, которые собрались теперь все вместе.

— Ух, бесовское отродье, погоди, в канцелярии из тебя всю душу вытрясут. А мне и, правда, пора поспать. А императорское величество не будет браниться? — офицер робко посмотрел на Кэт.

— Нет, не переживай. Ты отлично исполнил свою службу, может, даже медаль дадут.

— Вот это хорошо, — его серые подкрученные усы дрогнули от удовольствия, — А теперь на боковую.

И он медленно, шаркая и громко зевая, побрёл к месту своего упокоения.

— Это что такое было? Чё за ходячий глюк? Ха-ха, — к ним подошёл несостоявшийся неофит с дубиной.

— Эээ, — протянула Кэт, — это кладбищенский аниматор. Людей пугает, типа как в квесте.

— Хе-хе, — его смех был как у наркомана. — Странный чел. А чё будем делать с главным женихом сатаны? — он указал на предводителя культа, который сидел на земле, обняв колени.

— Что с ним сделаешь? — в голосе Тани было раздражение, — Пусть идёт. Не можем же мы его калечить, мы же не отморозки вроде него. Чё, оккультист недоделанный, будешь ещё сатану прославлять?

Он ничего не ответил, только сделал злобную гримасу, поднялся и быстро зашагал прочь.

— Куда он? — спросила Аля.

— Туда же, откуда мы пришли, — объяснила Таня. — Угол некрополя, выходящий на дорогу, не просматривается камерами. Они там ставят лестницы с обеих сторон и перебираются через забор. Двое стояли на стрёме, но их вырубил Вальтер.

— Да, и рассказал, как разбудить статую, в смысле, аниматора, — Кэт покосилась на горе-сатаниста. — Ему всего лишь надо сказать: «Как ты смеешь спать на государевом посту?» Правда, после этих слов его ещё утихомирить надо, а то он охает, кряхтит, за сердце хватается, — она в красках изобразила воскрешение лейб-гвардейца. А потом добавила — ладно, неважно это всё, главное — тебя вовремя спасли, — подруга снова принялась обнимать Алю, а за ней и Таня бросилась к ним.

— Девчонки, я с вами, — сказал странный парень и обнял их всех троих.

От него доносился резкий запах не то трав, не то лекарств.

— Ты вообще кто? — вырывалась из его объятий Кэт.

— Я Нэнси, — непринуждённо сказал он.

— Это твоё настоящее имя? — поинтересовалась Таня.

— Ну, да, хе-хе, — говорил он своим странным обдолбанным голосом.

— То есть, тебя родители так назвали? — допытывалась Аля.

Она, наконец, смогла его нормально рассмотреть. Парень был среднего роста, но из-за длинного тела и коротких ног казался непропорциональным. Странности добавляли тёмные пушистые волосы до плеч, часть из которых была заплетена в хвост на макушке. Лицо было бледным, немного вытянутым, но в целом, он был симпатичным, несмотря на густые тени на верхнем и нижнем веке и двойной пирсинг правой брови. Вся одежда, как полагается, была чёрной, но из-под куртки виднелась толстовка с изображением героев жвачки Love is.

— То, как меня назвали родители, вам не понравится, — сказал Нэнси, натягивая капюшон.

— А ты попробуй, — настаивала Таня.

— Ну, смотри, — он обращался именно к ней, — когда говоришь, что тебя зовут Саша, то люди даже не понимают, ты мальчик или девочка.

— А когда говоришь, что тебя зовут Нэнси, люди сразу всё понимают? — уточнила Кэт.

— Ну да, ха-ха, — и опять раздался дебильный смех.

— Короче, Нэнси, Саша, как тебя там, иди домой, а нам ещё Ваню спасать, — вмешалась Аля, — и чем скорее, тем лучше.

— Какого Ваню? — хором спросили девчонки.

— Который бокал украл, он помочь хотел, мы в подземелье вместе пошли, я его от пауков спасла, а потом его викинг утащил, — после этой сумбурной речи Аля и не думала, что подруги поймут её. Но события последних дней сыграли свою роль. И Кэт, и Таня полностью включились в происходящее.

— О, мне нравятся викинги, — ещё больше оживился Нэнси. — У них клёвый прикид.

— Мальчик, тебе домой пора, — злилась Аля, — спасибо, что заступился, спасибо, что помог, но нам не по пути.

— Не, вы от меня не избавитесь, я с вами, ха-ха. Мне вот эта пышечка уж очень понравилась, — он кивнул в сторону Тани, оторопевшей от такой искренности и наглости.

— Давай с собой возьмём, — предлагала Кэт, — а то мы втроём викинга не факт, что одолеем.

— ОК, — отмахнулась Аля, пряча амулет во внутренний карман, тем более, на споры времени не было.