Русская идея

Русская идея — совокупность понятий, выражающих историческое своеобразие и особое призвание русского народа. Особую актуальность русская идея приобрела после краха СССР и последовавшего за ним духовного вакуума. Русский философ А. В. Гулыга писал: «Сегодня русская идея прежде всего звучит как призыв к национальному возрождению и сохранению материального и духовного возрождения России. Русская идея актуальна сегодня как никогда, ведь человечество (а не только Россия) подошло к краю бездны. <…> Русская идея — это составная общечеловеческой христианской идеи, изложенная в терминах современной диалектики».

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Автор нескольких книг, посвящённых русской идее, В. И. Гидиринский, наиболее полно осветил современное состояние данной проблемы. При оценке исторического пути и содержания русской идеи он опирается на наследие русской философской мысли, в особенности на труды философов Русского зарубежья – Н. А. Бердяева, Н. О. Лосского, Л. П. Карсавина, И. А. Ильина. В работе «Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен» автор даёт развёрнутый анализ национальной идеи в контексте философии истории и особое внимание уделяет феномену русской идеи, её исторической уникальности и содержательной структуре, как неотъемлемой части Российской национальной идеи, подчёркивая её общероссийскую направленность и несводимость только к русскому народу. Тезисное изложение его позиции по данному вопросу можно найти в статье «Идея любящего сердца. Русская идея как проблема». В. И. Гидиринский пишет: «Русская философия – это наше отечественное культурологическое наследие, несмотря на смену эпох и социально-политических систем, не стареет и тем более не уходит в небытие. Более того, при разработке общероссийской национально-государственной идеи (а это неизбежно произойдет, ибо без национальной идеи, обладающей мощной консолидирующей функцией, народы Российской Федерации жить долго не смогут) представленные выше слагаемые русской идеи могут стать (и мы убеждены – станут) ее ядром»[31].

Алексей Верховодько, Свет России грядущей. Человек и общество в «русской идее» Ивана Ильина, 2015

Вопрос об онтологической природе свободы, ее социальных, политических и культурно-творческих формах был отчетливо поставлен в отечественной общественной и религиозно-философской мысли периода конца XIX – первой половины ХX веков и связан с поиском пути «русской свободы». Отметим, что в контексте развития идей русского религиозно-философского ренессанса значим тот факт, что, отстаивая различные точки зрения, все его авторы в той или иной мере обсуждали проблему взаимоотношения свободы и культуры, меры божественного и человеческого в социально-политическом бытии и культурном творчестве. Однако задача определения меры личностной и общественной свободы стала насущной для русских интеллектуалов уже в конце XVIII – первой половине XIX вв. и не только как философско-теоретическая проблема, а как жизненный выбор – моральный и идейный. Драматическая судьба талантливых философов и писателей – Радищева, Чаадаева, Герцена, дерзнувших проявить «свободу в мышлении и во мнении» – тому подтверждение. Самоубийство Александра Радищева, репрессированного властью, видевшей в нем опасного смутьяна, который своей антикрепостнической позицией подрывает социальный базис русского самодержавия, не менее красноречиво, чем объявление «сумасшедшим» Петра Чаадаева, горько рассуждавшего о парадоксальном положении России в мировой истории. Студенческое вольнодумство Александра Герцена, пресеченное на корню николаевским режимом, сделало из наследника богатейшего аристократического рода сначала диссидента, а затем эмигранта-оппозиционера – непримиримого борца с полицейско-бюрократическим русским государством. Все эти примеры свидетельствуют не только о сложных отношениях думающего меньшинства и правящего режима, но и о непростой судьбе самой идеи свободы в русском общественном сознании.

Ольга Жукова, Избранные работы по философии культуры, 2014

III. В конце XVIII века начинается новый этап осмысления «русской идеи», содержание которого состоит в постепенном отказе от её государственной интерпретации. Данный поворот впервые обозначился в сочинениях «О повреждении нравов в России» (1786–1789) М. М. Щербатова, «О старом и новом слоге российского языка» (1803) А. С. Шишкова, «О древней и новой России в её политическом и гражданском отношении» (1811) Н. М. Карамзина. Они посвящены разным темам, но во всех них национальная традиция рассматривается отдельно от государства. Последнее впервые перестаёт быть единственным воплощением и хранителем «русской идеи», более того, оно может мешать её нормальному развитию (в сочинениях М. М. Щербатова или Н. М. Карамзина едва ли не все недостатки русской жизни связываются с неправильными, по мнению авторов, позициями государства). «Русская идея» теряет политическую окраску (конкретные политические выпады данных литераторов тут не существенны), особенно у А. С. Шишкова, где она связывается с сущностью русского языка.

П. Е. Бухаркин, «Русская идея» в русской литературе, 2014

Данное триединство сформулировано под влиянием творчества мыслителей XIX в. и с учетом социокультурной ситуации наших дней; оно определяет вектор развития нации. Однако триединство русской идеи не обладает самодостаточностью для того, чтобы ее можно было бы признать в качестве философии образования. Замечено, в каком бы преобладающем направлении ни развивалась российская общественная мысль во времени и пространстве (западничество, славянофильство, имперская идея, панславизм, нигилизм и т. п.), в ней всегда присутствовали такие темы, содержание и характер которых определяли основы русского самосознания: Россия и ее предназначение, народ и человек, православие, идеал и его достижения, диалогизм. Раскрытие этих тем может составить основное содержание философии образования, предопределить пути развития народного образования. Тема человека частично раскрыта в лекции I, тема православия является сквозной и проходит через весь курс. Другие темы, составляющие в целокупности национальную идею и являющиеся основой философии образования, более подробно будут раскрыты в данной лекции.

Евгений Белозерцев, Образование. Историко-культурный феномен, 2004

Сегодня на всех уровнях обсуждается вопрос о том, что нам нужен хороший учебник истории. Хороший учебник для молодого поколения России, для русских. А значит, для тех, кто являются осознанными или неосознанными носителями гена, содержащего код русской цивилизации. Этим сокрытым от непосредственного чувственного восприятия кодом является православие. Люди православные и воцерковленные эту простую истину понимают. Вот, например, что пишет Борис Галенин в статье «О концепции нового учебника по истории»: «В русском человеке и в русском народе – а русскими мы называем всех любящих Россию и сохраняющих верность ей, русской идее и культуре, – до сих пор сохраняется во многом православная оценка происходящего в стране и в мире. Но эта оценка уже почти никем не связывается с православием. Наши люди забыли, не знают и не понимают, что их мироощущение – столь отличное от “западного” – порождено православием. В результате этого непонимания, забвения и нежелания узнать складывается на наших глазах ситуация, в которой, с одной стороны, русский народ продолжает быть опасным для мирового глобализма своим мироощущением и уничтожение его, по крайней мере на духовном уровне, будет продолжено всеми силами “прогрессивного человечества”. А с другой стороны – отсутствие понимания русским человеком своих православных корней и истоков не дает русскому народу осознанно противостать грозящему духовному, а вслед за духовным и физическому, уничтожению. Новый учебник русской истории должен стать оружием победы русского человека, русского народа в ведущейся против нас информационной войне»[1].

Виктор Тростников, История как Промысл Божий, 2016

Необходимо подчеркнуть, что в отечественной философской традиции понятие «русской идеи» имеет два основных значения: широкое и узкое. В широком смысле под русской идеей подразумевался все особенности русского духа и русской культуры. В более узком смысле русская идея представляет собой своеобразную телеологию России, учение о конечной цели («идеале») ее национально-исторического бытия. Наибольший интерес представляет именно специальный смысл, так как он наиболее конкретно выражает проблему смысла российской истории и всех социальных преобразований.

С. А. Емельянов, Феноменология русской идеи и американской мечты. Россия между Дао и Логосом, 2009

Иногда Русь противопоставляется Японии, где принятие буддизма не привело к полному отказу от прежних верований. Некоторые авторы считают, что с тех пор буддизм и синтоизм развивались в Японии параллельно без особых конфликтов и даже дополняли друг друга (Светлов 1994: 84–85)[11]. На Руси события развивались иначе. Здесь христианство веками боролось за чистоту веры, и первой жертвой этого стало славянское язычество. Поэтому для современного русского неоязычества характерно, прежде всего, отрицание русского православия (в христианском его понимании) как непреходящей национальной ценности, ядра русской национальной идеологии, на чем всегда зиждилась «русская идея». Вместе с тем, одними старыми обидами дело не обходится. Наша эпоха рождает новые проблемы, которые и заставляют неоязычников с удвоенной энергией нападать на христианство.

В. А. Шнирельман, Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России, 2012

Все это серьезно. За негативным отношением к перестройке как якобы «западническим проектом» стоит не просто реабилитация всех откровенных преступлений сталинизма против человечности, но и призыв вернуться к «советскому строю» без сытости. Никогда за всю свою историю идея особой русской коллективистской, антисобственнической цивилизации не работала так откровенно на идею насилия, на идею крепостничества, как сегодня. Речь идет о желании некоторых экспертов левого толка уже сегодня превратить всю страну с ее многомиллионным населением в монастырь, где все будут работать во имя «духовных идеалов», о желании снова, как в 30-е, превратить Россию в «страну, идущую в будущее», в страну, где «духовное» всегда было выше материального, а «общее выше личного», где «справедливость выше закона», где «будущее важнее настоящего и прошлого». Кстати, на примере анализируемого мной текста Г. Г. Малинецкого видно, что сталиномания, соединяющая большевистскую мобилизационную экономику с русской идеей, живет сегодня не только ностальгией об утраченном сталинском рае, но и вполне прагматическими политическими интересами.

А. С. Ципко, Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании, 2014

Государственно-правовая социологическая теория определила общий подход государственной школы к исследованию русской истории. Выработанная концепция соотнесения общества и государства выдвигала на первый план государственное начало, в котором видели стержневую идею русской истории и ее главное отличие от истории западноевропейских стран. В соответствии с этим основным принципом разрабатывалась теория русской государственности и ее исторического развития: в русле этой концепции дан ряд модификаций теории «родового быта» и «закрепощения сословий государством», объяснений переломных эпох русской истории.

А. Н. Медушевский, Политические сочинения, 2015

Следование идеям русского патриотизма нашло свое отражение и в литературном творчестве декабристов. Участники тайных революционных обществ, многие из которых были талантливыми литераторами, обращались в своих произведениях к героическому прошлому русского народа, черпая в нем реальные исторические факты, которые способствовали бы пропаганде в обществе идей свободолюбия, национальной независимости, любви к своей Отчизне. Эти мотивы отчетливо проявились в «Думах» К. Ф. Рылеева («Димитрий Донской», «Иван Сусанин», «Волынский»), стихотворениях П. А. Катенина («Мстислав Мстиславич»), А. А. Бестужева («Михаил Тверской») и др. Глубоко патриотическими по своей идейной направленности явились «Письма русского офицера» декабриста Ф. Н. Глинки, повествующие о подвиге русского народа в Отечественной Войне 1812 года. В своих пропагандистских сочинениях, написанных для простонародья, декабристы поднимали тему «иноземного засилья» в царской бюрократии эпохи Александра I и в русском обществе тех лет, тем самым оценивая существующий политический порядок как антинациональный (например, в агитационной песне «Царь наш – немец русский» К. Ф. Рылеева и А. А. Бестужева)[43].

А. Ю. Кожевников, Русский патриотизм и советский социализм, 2017

Социально-философским идеям русских мыслителей созвучны многие идеи социально-философской мысли Беларуси. Проблемы отношений человека и общества, совершенствования социальной реальности выступают для белорусских философов в качестве важнейших. Восточнославянская специфика белорусской культуры в том, что она предопределила главным средством совершенствования общественных отношений развитие нравственности, освоение духовных ценностей.

О. А. Романов, Социальная философия, 2013

Абсолютизация ничем не ограниченной свободы – ахиллесова пята и современных российских либералов, и их предшественников, видящих в русской идее элементы свободы в облике «вольной воли», действующей в «чистом поле» (Б. Н. Чичерин, П. Б. Струве, К. Д. Кавелин, С. Л. Франк и др.). Политический период истории русского либерализма в начале XX века закончился печально. Не вытерпев испытания властью, Временное правительство, возглавляемое либералами, пало. Как известно, из 11 членов Временного правительства в феврале 1917 года 8 человек были либералами. Либеральная Партия народной свободы оказалась деморализованной и неспособной адекватно реагировать на события в стране, где правила бал никем и ничем не ограниченная свобода. Российский либерализм XX века, можно считать, завершился в 1922 году, когда пароход «Обербургомистр Хакен» увёз последних либералов с их свободолюбивыми идеями за границу. Потом был целый исторический период, несовместимый с либерализмом, когда «диалектику учили не по Гегелю».

О. Н. Слоботчиков, Жириновский как философ, 2017

Задача воспитания масс падает на плечи интеллигенции, в становлении которой Федотов считал основополагающим формирование гуманитарной направленности образования. При этом для культурного развития необходимо сохранить иерархию, признать право на духовное неравенство: «…движение вод зависит от разницы уровней». Практическую работу по реализации намеченной программы должна выполнить созданная в новой России «Лига русской культуры» – свободный союз, осуществляющий пропаганду русской идеи в массах. Назначение лиги – выполнение «национального долга» по строительству новой России. Лига не должна стать партией, к государству она должна быть лояльной, но сохранить от него должную дистанцию.

М. Г. Вандалковская, Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.), 2015