Лапти

Ла́пти, ед. ч. ла́поть — низкая обувь, распространённая в Восточной Европе в старину, и бывшая в широком употреблении в сельской местности до 1930-х, сплетённая из древесного лыка (липовые, вязовые, ивовые и другие), бересты или пеньки. Для прочности подошву подплетали лозой, лыком, верёвкой или подшивали кожей. Лапоть привязывался к ноге оборами (шнурками, скрученными из того же лыка, из которого изготавливались и сами лапти).

Лапти отличались крайне низкой себестоимостью, ввиду обилия материала, простоты изготовления (мужчин с детства учили плести лапти и в дальнейшем сноровка позволяла изготавливать такую обувь буквально «между делом») и недолговечности.

Лапти, а под иным названием «лычаки», были также распространены y западнославянских, балтских, прибалтийско-финских и поволжских народов. Сходный вид обуви применяли и японцы (варадзи), и североамериканские индейцы, и даже австралийские аборигены.

Биркебейнеры, участники гражданских войн в Норвегии во 2-й половине XII — начале XIII вв., главным образом обедневшие крестьяне-бонды, часто носили обувь из бересты, откуда их прозвище (биркебейнеры — буквально «берёзовоногие», «лапотники»).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Описанные выше куклы изготавливались специально и не разбирались после игры. Однако немало примеров, когда куклу выполняли из других предметов, а через некоторое время вновь разбирали. Из таких, временных, чаще всего известны куклы на основе колодки для плетения лаптей: «Деревцо [пермское диалектное название для лапотной колодки] в тряпку заворачивали, это ребёнок был» (Пермский район, с. Курашим); «Свёкор мой, он всё плёл лапти. Да опять ребята-то маленьки у них играли. Это деревцо, которое вставляют. Так вот нарисуют» (с. Курашим); «А мы вот лапти плели, дак деревса были, дак все запеленаешь в платочек… Кто как говорит, Зину завяжет – папоньки-мамоньки водимся…» (Куединский район, д. Китрюм). Схожей конструкции были куклы и для постоянной игры, в этом случае их основу составляли отпиленные по размеру липовые лутошки, также чаще всего оставшиеся от плетения лаптей: «Пешку, от лыка обдерённая, завёртываем – вот и кукла» (Ординский район, д. Андреевка). Многочисленны примеры, когда куклу выполняли из предметов одежды (фартук, платок, юбка), бытовых тканей (скатерть, полотенце), которые сворачивали столбиком, повязывали платком или пеленали. Обычно такие куклы разбирались после игры.

А. В. Черных, Традиционная кукла народов Пермского края, 2014

Очень интересной была обувь. По ней можно было понять, беден человек или богат, собрался он на праздник или на работу. Рабочей обувью были чуни – туфли, сплетённые из пеньковых верёвок; лапти, плетённые из лыка; поршни – обувь, сшитая из одного куска кожи, собиравшегося вокруг ноги кожаными ремешками или верёвкой.

Сергей Манышев, Русские. История, культура, традиции, 2013

До войны рынок в Никольске находился там же, где и сейчас, на Комсомольской улице, около городского кладбища. На кладбище была и церковь. Только где-то в тридцатых годах прошлого столетия ее разобрали на кирпичи и построили тюрьму на главной Миллионной улице. Миллионной она называлась и до революции, а потом стала Советской. На рынок каждое воскресение ходил мой отец. Он покупал свиное или говяжье мясо, иногда, зимой, воз-другой дровишек. Рынок не был скудный, не с какой-нибудь одной картошкой или капустой. Крестьяне привозили говядину тушами, баранину и телятину. А еще свиное сало, топленое коровье масло, молоко, творог и другие продукты. На рыночных рядах бойкие бабоньки-торговки предлагали ржаную муку, овсяную крупу-заспу, гороховую муку, лук и чеснок. Из некоторых деревень, имевших специальные маслобойки, привозили на рынок постное льняное масло. С ним можно было есть квашеную капусту, соленые грибы-волнухи и грузди, бычки (валуи) и другие. Не представляло труда купить лапти, ступни, солонки, пестери, сплетенные из березовых лык, или корзины из сосновой дранки, ивовых прутьев и даже мордушки для ловли рыбы. Кому-то требовались санки большие или поменьше, бочонки, кадушки и кадочки, половики, валенки деревенской катки, даже кросны домотканой пестряди. Все можно было купить: от саней, кошовки, упряжи до топорища и глиняной свистульки. Мастерами-умельцами славились деревни.

Вадим Каплин, Государева дорога, 2010

С давних времен бересту использовали для изготовления бытовых изделий. Сырье заготавливали весной. В это время «береста линяет», то есть свободно отделяется от древесины. Сырье сушили в тени и разглаживали под прессом. Из бересты изготовляли туески, кружки, хлебницы, короба и другие предметы быта. Из внутренней части коры березы – лыка – плели лапти, корзины, баулы.

Лариса Бурмистрова, Расскажите детям о деревьях, 2008

Необходимо также заметить, что здешние охотники вовсе не употребляют длинных болотных сапогов; они не знают таких нежностей и необходимости болотных охотников, хотя им часто приходится разгуливать по ужасным лесным трясинам, по зыбучим берегам озер, речек и по болотам. Притом, надо признаться, что в здешних местах почти невозможно ходить в болотных сапогах, ибо чрезвычайно утомительно таскать их по кочковатым и неровным местам. Зверовщик одевается легко и удобно; ничего у него не висит, ничего не задевает. На ногах здешние охотники носят обыкновенно так называемые олочки, летом юфтовые[9], а зимою половинчатые (половинки приготовляются из шкур сохатиных, изюбриных и медвежьих). Олочки шьются похожие видом на русские лапти, только проще и удобнее. Хорошие половинчатые олочки, если их только не мочить, можно носить постоянно две и три зимы.

Александр Черкасов, Записки охотника Восточной Сибири

Следы некрупного медведя на первом снегу очень похожи на следы человека в больших валенках или лаптях: та же длина шага, та же величина отпечатков. Но стоит пройти немного по медвежьему пути, чтобы увидеть одно отличие. Человек ставит ступни ног пятками внутрь, носками немного кнаружи, а медведь – наоборот: пальцами внутрь, к средней линии следа. Человеку идти по медвежьему следу, ступая точно в отпечатки широких лап зверя, довольно трудно – ноги приходится выворачивать. Потому и прозван медведь косолапым.

А. Н. Формозов, Спутник следопыта, 1930

Шагают мерно, нога в ногу, точно ставят глубокие печатки в сырую землю. Из троих только один Прохор в лаптях и онучах, сплошь залитых грязью. Он время от времени прикашливает в руку, подставляя ее горстью ко рту. Кашель короткий и отрывистый, похожий на чиханье овцы. Липат и Гришка босиком, – жалко трепать по плохой дороге лапти. Гришка раздосадован: он наколол ногу не то на обломок подковы, не то на кость, и подковыливает, боясь отстать. Он хотя и недоволен братом, который без устали гонит их вперед, но молчит, не смея поперечить и будучи во всем послушен большаку.

А. А. Богданов, Бунт, 1926

Бородка была у него дымчатая. Добротного тканья рубаха крашена в можжевеловом отваре – в ржави. Порты из ниток в два цвета: сине-жёлтая пестрядь, и на ногах будто литые берестяные лапти.

А. П. Лысков, Красный закат в конце июня, 2018

Со скользящим поплавком. Кому из рыболовов довелось испытать душевное волнение, когда, стоя на берегу, он наблюдал в 15—20 м от себя игру крупной рыбы, тот по достоинству оценил значение скользящего поплавка. Только с его помощью можно послать насадку туда, где возятся «лапти».

Н. М. Звонарев, Все для удачной рыбалки. Условия ловли. Снасти. Насадки. Народные приметы, 2011

Нижним головным убором мусульманина являлась четырехклинная, полусферической формы тюбетейка. При выходе из дома в холодное время года мужчины поверх тюбетеек, а женщины поверх покрывал надевали полусферическую меховую или стеганую с меховым околышем шапку. Повсеместно бытовали мужские матерчатые кушаки и традиционная кожаная обувь: ичиги и башмаки с мягкой и жесткой подошвой. Рабочей обувью на селе были лапти. Их носили с суконными или вязаными чулками белого цвета.

Коллектив авторов, Вперед – в прошлое – 2011! Часть 2, 2012

– Слава богам, все хорошо, если и дальше так пойдет, за две седмицы расторгуемся, – лоток был заполнен деревенским ширпотребом, от лаптей и деревянных пуговиц, до меда и мешков с зерном. – Тут мытарь подходил. Сказал, подойдет скоро еще раз, мыто платить надо.

А. В. Забусов, Страж южного рубежа, 2017

Мелкие зеленные, булочные, молочные, колониальных товаров (то есть привозимых из жаркого пояса: чая, кофе, сахара, риса, корицы, гвоздики, изюма и пр.), бакалейные, москательные и иные лавки были разбросаны и по другим улицам, ближе к покупателям. В крохотных Вязниках ежедневно торговали полторы сотни лавок, где можно было «найти все, начиная с бутылки порядочного вина, чая, сахара и кончая лаптем или фунтом дегтя» (22; 24–25). Как и промышленные, торговые заведения также преимущественно были эфемерны: их число постоянно сокращалось, хотя сами они увеличивались в размерах и оборотах. В Вологде в 1875 г. было 414 лавок, но к концу века число их сокращается (в 1894 г. – 238), а в начале ХХ в. торговых заведений в городе было всего 175, хотя их общий оборот в 1912 г. достиг 18 млн руб. Среди них было 59 продовольственных «точек» (25 бакалейных, 3 булочных, 2 винных, 2 кондитерских, 8 торговали маслом, 3 – фруктами, 8 – рыбой, 3 – колбасами), а также 5 аптекарских заведений и 108 непродовольственных. Особую роль играли мелочные лавочки. В них можно было купить что угодно – от иголки до револьвера. Такие лавочки служили своеобразными общественными центрами, где можно было узнать последние новости и справиться об адресе. Зная своих постоянных покупателей, лавочники иногда отпускали товар в кредит, а детям, чтобы привлекать их в свои лавки, выдавали за покупки грошовые премии. В мелочных лавках долго стояли почтовые ящики, чтобы не ходить на почтамт. В. А. Оболенский, вспоминая Петербург своего детства, 70-х гг. XIX в., отмечает Выборгскую и Петербургскую стороны с их «универсальными лавочками, в которых продавались и духи, и деготь…» (95; 11).

Л. В. Беловинский, Жизнь русского обывателя. На шумных улицах градских, 2012

Платону никто не подарил коня, не было у него ни шашки, ни фуражки с красным околышем. У него до пяти лет не было штанов, он ходил в долгой рубахе, старой отцовой. Не было у него и сапог, лапти да онучи, даже зимой. Лет в семь он спросил отца: почему у нас нет ничего? На то Божья воля, ответил тот. Но ведь Боженька добрый, удивился мальчишка, ведь Он любит всех. Или я в чем-то проштрафился и Он решил меня наказать? Но в чем мой грех? Ты батрак и сын батрака, сказал отец. Но разве это грех быть батраком?

В. Б. Бочков, Брат мой Каин, 2017

На улице с лаптем, с девятериком – нам не до лаптей, не до девятериков.

Т. В. Лагутина, Народные частушки, скороговорки, прибаутки, пословицы и загадки, 2012