Куплет

Купле́т (фр. couplet) — часть песни, включающая одну строфу текста и одно проведение мелодии (напева).

Куплет повторяется в течение песни с новыми строфами поэтического текста, при этом мелодия может оставаться неизменной или слегка варьироваться. В результате образуется так называется куплетная форма, лежащая в основе строения большинства музыкальных произведений песенного жанра.

Нередко куплет сочетается с периодическими возвратами к одной и той же строфе — припеву. Весьма распространено исполнение запева солистом, а припева — хором (или первый раз солистом, а затем хором).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Частушка – это лирическая короткая песенка, состоящая из 2-х или 4-х строк. Однако петь частушки принято так, чтобы куплет шел за куплетом, одна частушка – за другой. Поются (проговариваются) они на одном дыхании, в быстром ритме. Считается, что и само слово образовалось от глагола «частить» или прилагательного «частый».

Клавдий Корняков, Частушки северных деревень, 2015

Сложнее по своему составу блокнот Дмитрия Денисовича Белова; он более разнороден в жанровом отношении и в гораздо меньшей степени напоминает альбом. Из 15 записанных Беловым текстов три не являются песенными: это юмореска А.П.Чехова «Руководство для желающих жениться (Секретно)»; раешный стих о рыжей невесте. («Надоело мне холостому жить…»); эротическое стихотворение «Футболиска», эвфемистически изображающее половой акт как футбольную игру. Очевидно, что эти тексты восходят к традиции мужских любовно-эротических «тетрадок», содержащих разнообразный свод сведений, посвященных женщинам. Скорее всего, Д.Д. Белов переписал эти тексты из подобной «тетрадки». Песенный репертуар блокнота не столь современен, как у Короля. Есть там, правда, четыре популярные песни военного времени (две песни из кинофильма «Два бойца», «Землянка», «Огонек»), одна фронтовая переделка песни «Спят курганы темные…» и сатирические «куплеты» («В берлине все спокойно»), но при этом 5 текстов – из старого (дореволюционного) репертуара жестоких романсов и песен литературного происхождения; один текст – песня о шофере Кольке Снегиреве (жестокий романс 1930-х гг.). Д.Д. Белову в отличие И.И. Короля явно ближе балладная традиция («Раскинулось море широко…», «Как на главном Варшавском вокзале…» и т. д.).

Группа авторов, «Много писать мне мешали бои…»: фронтовые записи 1941-1945 годов, 2005

Самые ранние мозговые черви моего детства пробуждаются в моем мозгу при воспоминании о них – и это несмотря на то, что с момента их первого появления прошло больше шестидесяти лет. Многие из этих червей отчетливо оформлены музыкальными образами, тональные или мелодические особенности которых, возможно, сыграли роль в запечатлении их в моем сознании. Эти образы имели смысл и эмоциональную составляющую, так как в большинстве своем это еврейские песни и молитвы, говорившие о наследии и истории, питавшие чувство семейного тепла и единения. Одной из моих самых любимых была песня, которую пели после пасхального ужина – «Хад Гадья» (что по-арамейски значит «козленок»). В этой песне много раз повторялись одни и те же слова, и, мало того, ее (на иврите) пели очень часто в нашем ортодоксальном семействе. Повторения, которые с каждым куплетом становились все длиннее и длиннее, пелись с подчеркнутой скорбью и заканчивались заунывной квартой. Эта маленькая фраза из шести нот в минорном ключе повторялась (я считал!) сорок шесть раз. Это повторение, словно молотком, было прочно вбито в мою голову. Эта мелодия преследовала меня в течение всех восьми дней Пасхи, возникая в голове десятки раз в день, а потом постепенно отпускала – до следующего года. Действовали повторяемость и простота мелодии, или эта нелепая кварта факторами, облегчавшими нейронные разряды и формирование замкнутого круга возбуждения, который затем автоматически поддерживал сам себя? Или играл роль и мрачный настрой песни, и ее торжественный литургический контекст?

Оливер Сакс, Музыкофилия, 2007

На последних аккордах вступления к песне «Ох ты, сердце» выходишь с левой стороны (на плечах другая косынка) и исполняешь первый куплет песни у левой кулисы, на отыгрыше медленно проходишь до середины сцены к основному микрофону на авансцене. Исполняешь второй куплет. После исполнения идут аккорды «войны». Тут же резко поворачиваешься к задней кулисе, где в это время возникает огонь пожарищ, и медленно уйдешь в глубину сцены: «Ушла на войну».

Юрий Беспалов, Людмила Зыкина. Издалека долго…, 2013

«Наконец появился немецкий фильм, который способен привлечь публику за границей не только в силу международной популярности лежащей в его основе оперетты, но и благодаря тому, что он обладает качествами, которые делают его доступным для всех народов и рас. Он обращен не к уму, а к сердцу, а также к глазам и ушам! Ведь он построен на музыкальности, которая придает ему не только воодушевление и мелодию, но также темп и ритм. Чудесная музыкальная иллюстрация, в создании которой принимал участие Рапэ, производит глубокое впечатление. Но и без того уже сам сценарий Роберта Либмана и Норберта Фалька написан с таким кинематографическим чутьем, с таким юмором, что даже плохой режиссер едва ли мог его испортить! Чего стоит уже одно название! Оно само способно вызвать улыбку. Фильм, несмотря на то что в нем отсутствуют танец и куплеты, много лучше, чем сама оперетта. Веселое действие выстраивается последовательно и логично, и оно предоставляет актерам богатые возможности, чтобы показать высочайшее искусство.

Г. В. Краснова, Мюзиклы. Знаменитые и легендарные, 2018

Правда, с самого начала возникает вопрос, почему шарманка названа шарлатанкой, раз в русском языке «шарлатанка» принадлежит полю значений, связанных с мошенничеством, ложью и т. п. В контексте стихотворения, однако, сочетание «шарманка-шарлатанка» становится понятнее, коль скоро шарманка ассоциируется со сферой чувств, которые могут обманывать, заставляют поступать опрометчиво и страдать от этого; но именно благодаря сильно развитой эмоциональной составляющей художник становится художником, а инстинктом самосохранения он обычно не руководствуется. Ясен тут и намек на известную песенку «Ах, шарабан мой, американка, а я девчонка, я шарлатанка» – песенка появилась в начале ХХ века в сравнительно невинном ресторанном варианте, а возможно, тогда же и в шарманочном, позже превратилась в «блатную» и теперь существует во множестве вариантов жанра «шансон»[66]. («Так, куплеты гражданской войны с рефреном “Ах. шарабан мой…” теряют неактуальные более строки, “добирают” популярной уголовной экзотики и превращаются в блатную песню»[67]). Окуджава избегает высокопарности и намеренно снижает пафос с помощью блатных ассоциаций, в данном случае связанных со словом «шарлатанка»; далее, уже в последней строке, снижение используется еще раз, так как выражение «когда под рёбра бьют» намекает либо на драку, либо на избиение следователем, а то и другое часто упоминается в блатных песнях.

Евгений Шраговиц, Загадки творчества Булата Окуджавы: глазами внимательного читателя, 2015

Предписывалось изымать все записи Плевицкой по той причине, что «все напетое ею не представляет художественной ценности, сама она в свое время была выдвинута в знаменитости и разрекламирована монархистами, а деятельность ее в эмиграции носит явно черносотенный характер», а также романсы Михаила Вавича, Юрия Морфесси, куплеты Станислава Сарматова и Павла Троицкого…

Максим Кравчинский, Музыкальные диверсанты, 2016

Я дал ему 7 руб., он стал ковырять популярные мелодии. Одну из них я сразу заценил, мы её тут же интегрировали в произведение. По всей видимости, это было что-то из Паганини. Барабанщик Серёга предложил играть куплет не урла-урла, а цумба-цумба. Так и сделали.

Сергей «Паук» Троицкий, Битва за водку, 2016