Неточные совпадения
Ее сентиментальный характер отчасти выразился и в именах, которые она дала дочерям своим, — и — странная случайность! — инстинкт матери как бы заранее подсказал ей
главные свойства каждой девушки: старшую звали Людмилою, и действительно она
была мечтательное существо; вторая — Сусанна — отличалась необыкновенною стыдливостью; а младшая — Муза — обнаруживала большую наклонность и способность к музыке.
— Как же ты не знаешь?.. Как тебе не стыдно это?!. — заговорил он гневным и плачевным голосом. — Добро бы ты
был какой-нибудь мальчик ветреный, но ты человек умный, аккуратный, а
главного не узнал!
— Не всегда, не говорите этого, не всегда! — возразил сенатор, все более и более принимая величавую позу. — Допуская, наконец, что во всех этих рассказах, как во всякой сплетне,
есть малая доля правды, то и тогда раскапывать и раскрывать, как вот сами вы говорите, такую грязь тяжело и,
главное, трудно… По нашим законам человек, дающий взятку, так же отвечает, как и берущий.
Тема на этот разговор
была у графа неистощимая и весьма любимая им. Что касается до правителя дел, то хотя он и
был по своему происхождению и положению очень далек от придворного круга, но тем не менее понимал хорошо, что все это имеет большое значение, и вследствие этого призадумался несколько. Его
главным образом беспокоило то, что Марфин даже не взглянул на него, войдя к сенатору, как будто бы презирал, что ли, его или
был за что-то недоволен им.
Он
главным своим призванием на земле имел —
быть банкометом какого-нибудь огромного общеевропейского банка.
Главною причиною его мучений, конечно,
было то, что он на свой запрос Людмиле получил от адмиральши ответ почти через неделю.
— Нравственное же их учение, кроме невежества, вредное, — продолжал разговорившийся владыко, — оно учит: вина не
пить, на мирские сходбища не ходить, посты постить, раденья, то
есть их службы, совершать, а
главное — холостым не жениться, а женатым разжениться…
— Нет, но она могла бы и достойна
была бы сделаться масонкой, если бы пожелала того! — отвечал Егор Егорыч: в этой мысли
главным образом убеждали его необыкновенно поэтические глаза Людмилы.
Дело в имении Крапчика
было чисто измышлено Звездкиным, который, явно уже действуя заодно с m-me Клавской, старался вредить, чем только возможно, всем врагам губернатора, в числе коих Крапчик, конечно,
был одним из самых
главных.
— Не на кого! — подтвердила и Сусанна: в сущности, она из всей семьи
была более других рассудительна и,
главное, наделена твердым характером.
Майор через какой-нибудь час привез доктора и ни много ни мало — тогдашнего
главного врача воспитательного дома, который
был в белом галстуке и во фраке, с несколько строгою и весьма важною физиономией.
Егора Егорыча несказанно поразило это письмо. Что Сусанна умна, он это предугадывал; но она всегда
была так сосредоточенна и застенчива, а тут оказалась столь откровенной и искренней, и
главным образом его удивил смысл письма: Сусанна до того домолилась, что могла только повторять: «Господи, помилуй!». «Теперь я понимаю, почему она напоминает мадонну», — сказал он сам себе и, не откладывая времени, сел за письмо к Сусанне, которое вылилось у него экспромтом и
было такого содержания...
Впрочем, существенно вы одно запомните, что ни линии, ни точки в вещественном мире нет; первая
есть четвероугольник, а вторая все-таки круг, многоугольник, и он в чистом виде существует только в нашем уме; это — прирожденное нам понятие из мира духовного, и Сен-Мартен
главным образом хочет показать в этих цифрах, как невещественные точка и линия сливаются с вещественными треугольником и кругом, хотя то и другие никогда не утрачивают своих различий.
— Вы, конечно, понимаете, что по-русски оно значит каменщик, и масоны этим именем назвались в воспоминание Соломона [Соломон — царь израильский в 1020-980 годах до нашей эры.], который, как вы тоже, вероятно, учили в священной истории, задумал построить храм иерусалимский;
главным строителем и архитектором этого храма он выбрал Адонирама; рабочих для постройки этого храма
было собрано полтораста тысяч, которых Адонирам разделил на учеников, товарищей и мастеров, и каждой из этих степеней он дал символическое слово: ученикам Иоакин, товарищам Вооз, а мастерам Иегова, но так, что мастера знали свое наименование и наименование низших степеней, товарищи свое слово и слово учеников, а ученики знали только свое слово.
Кроме вышеизложенного, в постскриптуме письма его
было прибавлено, что Петр Григорьич Крапчик одночасно скончался и что столь быстрая смерть его
главным образом последовала от побега из родительского дома Екатерины Петровны, обвенчавшейся тайно с господином Ченцовым.
— Нет, я больше не
буду фантазировать об этом: я теперь постарел, и мне,
главное, одно надо — как можно больше учиться и читать и прежде всего повидаться с Егором Егорычем.
Собственно на любви к детям и
была основана дружба двух этих старых холостяков; весь остальной день они сообща обдумывали, как оформить затеянное Тулузовым дело, потом сочиняли и переписывали долженствующее
быть посланным донесение в Петербург, в котором
главным образом ходатайствовалось, чтобы господин Тулузов
был награжден владимирским крестом, с пояснением, что если он не получит столь желаемой им награды, то это может отвратить как его, так и других лиц от дальнейших пожертвований; но когда правительство явит от себя столь щедрую милость, то приношения на этот предмет потекут к нему со всех концов России.
Тулузов, взяв с собой письмо Ченцова, ушел в свое отделение, где снова прочитал это письмо и снова
главным образом обратил свое внимание на последние строки. «Может
быть, и в самом деле застрелится!» — произнес он тем же полушепотом, как прежде сказал: — «Пойдут теперь истории, надобно только не зевать!»
Вся фигура его
была красива и представительна; бакенбарды плотно прилегали к щекам, как издавна приученные к тому; усы, которых он не сбривал, по праву вышедшего в отставку с мундиром,
были воинственно-внушительны; на груди Аггея Никитича из-под форменного жилета виднелась чистейшая, приготовленная под личным наблюдением Миропы Дмитриевны, коленкоровая манишка, на которой покоился орден Станислава; но собственно
главною гордостью для Аггея Никитича служили две болтающиеся медали турецкой и польской кампаний, по поводу которых он всегда говорил...
— Идеей называется, когда человек угадает
главную причину какого бы то ни
было бытия.
Я беру для выяснения моей мысли весьма узкий и ограниченный предмет, но при этом
главным образом обращаю ваше внимание на то, что дикарь догадался; он понял
суть посредством вдохновения.
С течением годов, как известно, в каждом человеке все более и более выясняется его
главная сущность. Так случилось и со Сверстовыми. Несмотря на продолжающуюся между ними любовь, весьма часто обнаруживалось однако, что Сверстов
был демократический русский мистик, а gnadige Frau лютеранская масонка, рационалистка!
— Никакого у вас собрания ложи не
будет! — возглашал вполголоса Егор Егорыч. — Вы меня не поняли!.. Что
главным образом нужно для принятия в масонство?.. Испытание и объяснение ищущему со стороны ритора!.. Положим, что Сусанна Николаевна в ближайший пост пожелает исповедаться, — возможно это?
— Нет, тевтон, германец из Герлица, и
главным образом в нем великого удивления достойно то, что он,
будучи простым крестьянином и пася в поле стада отца своего, почти еще ребенком имел видения.
— На этот вопрос вам можно
будет ответить, когда вы сами удостоитесь узнать хотя часть этих тайн, а теперь могу вам объяснить одно, что я и тем более Егор Егорыч, как люди, давно подвизающиеся в масонстве, способны и имеем
главной для себя целью исправлять сердца ищущих, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам открыты, в свою очередь, нашими предшественниками, тоже потрудившимися в искании сего таинства.
Мне сначала, знаете, как человеку, тоже видавшему на своем веку фейерверки,
было просто смешно видеть, как у них то одно не загорится, то другое не вовремя лопнет, а наконец сделалось страшно, когда вдруг этаких несколько шутих пустили в народ и
главным образом в баб и девок…
— Да собственного-то виду у него, может
быть, и не
было!.. Он, может
быть, какой-нибудь беглый!.. Там этаких господ много проходит! — объяснил, в свою очередь, тоже довольно правдоподобно, Сверстов. — Мне
главным образом надобно узнать, из какого именно города значится по паспорту господин Тулузов… Помнишь, я тогда еще сказал, что я, и не кто другой, как я, открою убийцу этого мальчика!
Пока все это происходило, Сверстов, очень мало занятый собственно баллотировкой, преследовал
главную свою цель и несколько раз заезжал к Артасьеву, которого, к великому горю, все не заставал дома. Наконец однажды он поймал его, и то уже когда Иван Петрович приготовлялся уехать и
был уже в передней, продевая руку в рукав шубы, которую подавал ему гимназический сторож. Сверстов назвал свою фамилию и объяснил, что он именно тот доктор, который лечил Пилецкого.
Не нужно
было иметь большого дара наблюдения, чтобы в этом маленьком человечке узнать
главного вождя баллотировки, на которой он мог сделать все, что пожелал бы.
Изменилась, в свою очередь, и Муза Николаевна, но только в противную сторону, так что, несмотря на щеголеватое домашнее платье, она казалась по крайней мере лет на пять старше Сусанны Николаевны, и
главным образом у нее подурнел цвет лица, который сделался как бы у англичанки, пьющей портер: красный и с небольшими угрями; веки у Музы Николаевны
были тоже такие, словно бы она недавно плакала, и одни только ее прекрасные рыжовские глаза говорили, что это
была все та же музыкантша-поэтесса.
— Но
есть же между ними какая-нибудь
главная?
— Почти совершенно собственная: его
главное положение выражается в такой формуле, что все рациональное реально и все реальное рационально, и что человек должен верить в один только ум, ибо он сам
есть ум!
Пока все это творилось в мире официальном и общественном, в мире художественном тоже подготовлялось событие: предполагалось возобновить пьесу «Тридцать лет, или жизнь игрока» [«Тридцать лет или жизнь игрока» — драма в трех действиях французских драматургов Виктора Дюканжа (1783—1833) и Дино.], в которой
главную роль Жоржа должен
был играть Мочалов.
Затем все
главные события моего романа позамолкли на некоторое время, кроме разве того, что Английский клуб, к великому своему неудовольствию, окончательно узнал, что Тулузов мало что представлен в действительные статские советники, но уже и произведен в сей чин, что потом он давал обед на весь официальный и откупщицкий мир, и что за этим обедом только что птичьего молока не
было; далее, что на балу генерал-губернатора Екатерина Петровна
была одета богаче всех и что сам хозяин прошел с нею полонез; последнее обстоятельство если не рассердило серьезно настоящих аристократических дам, то по крайней мере рассмешило их.
Трактир, который Углаков наименовал «Железным», находился, если помнит читатель, прямо против Александровского сада и
был менее посещаем, чем Московский трактир, а потому там моим посетителям отвели довольно уединенное помещение, что вряд ли Углаков и не имел
главною для себя целию, так как желал поговорить с Аграфеной Васильевной по душе и наедине.
Все это объяснялось тем, что Савелий Власьев в настоящее время не занимался более своим ремеслом и
был чем-то вроде
главного поверенного при откупе Тулузова, взяв который, Василий Иваныч сейчас же вспомнил о Савелии Власьеве, как о распорядительном, умном и плутоватом мужике.
Савелий Власьев оказался
главным образом очень способным устраивать и улаживать разные откупные дела с полицией, так что через какие-нибудь полгода он
был на дружеской ноге со всеми почти квартальными и даже некоторыми частными.
— На жалованьи, конечно, и пусть в кабаках даром
пьют, сколько им угодно…
Главное, не медли и на днях же приищи их!
Егор же Егорыч, с своей стороны, искренно привязался к молодому шалуну, который, впрочем, надобно сказать правду, последнее время сделался гораздо степеннее, и
главным образом он поражал Егора Егорыча своей необыкновенною даровитостью: он прекрасно
пел; очень мило рисовал карикатуры; мастерски читал, особенно комические вещи.
За ее мораль и нравственную чистоту Егор Егорыч нисколько не опасался, но все-таки Сусанна Николаевна
была еще молода, совершенно неопытна в жизни и,
главное, как все Рыжовы, очень доверчива; между тем Егор Егорыч, при всем своем оптимизме, совершенно убедился, что коварство, лживость, бесчестность и развращенность понятий растут в обществе.
Главной причиной тому
была неудача, постигшая его «Историю масонства в России», которая
была им окончена и которую он читал в продолжение нескольких вечеров своим кузьмищевским масонам.
Таким образом, отец Василий должен
был на всю остальную жизнь потерять всякую надежду заявить себя обществу в том, что составляло его
главную силу и достоинство, а это
было для него, как человека честолюбивого, горше смерти.
Музою же овладела
главным образом мысль, что в отношении матери своей она всегда
была дурной дочерью, так что иногда по целым месяцам, особенно после выхода замуж, не вспоминала даже о ней.
— Князь тут ни в чем не виноват, поверьте мне! — стал его убеждать Углаков. — Он человек благороднейшего сердца, но доверчив, это — правда; я потом говорил об этом же деле с управляющим его канцелярией, который родственник моей жене, и спрашивал его, откуда проистекает такая милость князя к Тулузову и за что? Тот объяснил, что князь
главным образом полюбил Тулузова за ловкую хлебную операцию; а потом у него
есть заступник за Тулузова, один из любимцев князя.
— У меня не
было в жизни скандалов, — имел наглость сказать Тулузов, так что Екатерина Петровна не удержалась и презрительно засмеялась при этом. — Но
главное, — продолжал он, — какой мы предлог изберем для нашего разъезда? Если бы произошло это тотчас же за последним несчастным случаем, так это показалось бы понятным, но теперь, по прошествии месяца…
— Катерина Петровна не
будет больше жить со мною, и потому в ее отделение я перевожу
главную контору мою; кроме того, и ты можешь поместиться там с твоей семьей.
— Уж лучше за границу, — решил Егор Егорыч и дописал письмо, как продиктовала ему Сусанна Николаевна, которая, впрочем, потом сама прочла письмо, как бы желая удостовериться, не изменил ли чего-нибудь Егор Егорыч в
главном значении письма; однако там
было написано только то, что она желала. Егор Егорыч, запечатав письмо, вручил его Сусанне Николаевне, сказав с прежней грустной усмешкой...
— Как
есть приперт вилами со всех сторон: прежде всего, сам сбивается в показаниях; потом его уличает на всех пунктах какой-то пьяный поручик, которого нарочно привезли из Москвы; затем Тулузов впал в противоречие с
главным пособником в деле, управляющим своим, которого Аггей Никитич тоже упрятал в тюрьму.
Перенося все эти лишения, Миропа Дмитриевна весьма справедливо в мыслях своих уподобляла себя человеку, который стоит по горло в воде, жаждет
пить и ни капли не может проглотить этой воды, потому что Аггей Никитич, несмотря на свое ротозейство, сумел, однако, прекратить всякие пути для достижения Миропою Дмитриевною
главной цели ее жизни; только в последнее время она успела открыть маленькую лазейку для себя, и то произошло отчасти случайно.
Главною мечтою Аггея Никитича, как это знает читатель, с самых юных лет
было стремление стяжать любовь хорошенькой женщины, и даже, если хотите, любовь незаконную.